Hey Jude

– Мы можем остановиться, Морковка. Если тебе снова страшно. – Но я хочу, неужели ты не понимаешь? Я тоже хочу. Мягкие пушистые лапы перехватывают за талию, переворачивая. Влажный нос прижимается к загривку, спине, Ник трется о неё всем телом, осторожно, успокаивающе. – Ты уверена? Потому что потом я уже не смогу... Он хочет сказать, что не сумеет остановиться, но вовремя сдерживается. Потому что он знает – сумеет. Никуда не денется. И она тоже это знает. – Давай уже! Ее желание дурманит сильнее наркотика – Нику есть с чем сравнивать, он пробовал и то и другое. Он вжимается носом в пушистую шерстку хвоста, скользит им ниже, шумно вдыхая запах её возбуждения. Её тело готово. Для него. Он поднимается, прижимаясь к ней, в порыве страсти слегка прихватывает зубами кожу на её загривке... и мгновенно отстраняется, когда она в ответ испуганно вскрикивает, сжимаясь в комок. – О, прости! Прости, Джуд, я не хотел, прости... Ник отодвигается от неё подальше и замирает, потому что только так можно её успокоить. Просто подождать, пока пройдёт приступ паники. Не прикасаться, не говорить, не двигаться. Просто ждать. – Ты не виноват Ник, – еле слышно бормочет Джуди через силу. Её зубы стучат. – Это я. Это все я. – Тсс. Помолчи, Морковка. Потом поговорим. Ему невыносимо больно смотреть на скорчившуюся на кровати голую Джуди, хочется хотя бы укрыть её простыней, но двигаться нельзя. Стоит ему пошевелиться, и Джуди решит, что хищник перешёл в нападение. То есть не Джуди, а её подсознание. Так утверждает доктор Слонингтон. Он психиатр, ему, наверное, виднее.

***

Когда она закрыла его собой, он почувствовал невероятное облегчение. Он не убьёт её. А удержать Джуди будет куда проще. Она всего лишь кролик, побоится и придёт в себя. Ученые найдут лекарство, и все станет как прежде. Глупец. Глупый, глупый лис. Морковка сама не подозревает, насколько близка к истине, в шутку называя его так. Сначала она в ужасе бросилась убегать, а ему пришлось гнаться за ней, чтобы остановить, пока она сама себе не навредила. Когда же он наконец загнал её в угол... У кроликов очень сильные задние лапы с невероятно острыми когтями. Его кровь заливала их обоих, пока они ждали прибытия врачей. Джуди не переставая дергалась в его объятиях, причиняя дикую, почти нестерпимую боль, а он все равно держал её и пытался хоть как-то успокоить, нашёптывая всякие глупости. "Ну что же такое, не дёргайся, все хорошо, это просто я, да что же ты, Джуд? Эх, почему ты не опоссум? Валялась бы сейчас, прикинувшись мертвой, и никаких проблем. Не шевелись, милая, сейчас приедут врачи. Не шевелись!" Ему говорили не приходить в больницу до того, как ей введут вакцину, но он все равно ходил. Смотрел, как она спит, пытаясь свернуться беззащитным клубком на слишком большой для неё больничной койке, но не может этого сделать, потому что её запястья стянуты ремнями – мягкими, но крепкими. – На её месте должен был быть я, – избитая фраза, но это именно то, что он чувствует. – Если бы на её месте был ты, то её бы уже в живых не было, лис, не неси ерунду! – обрывает его Буйволсон. – Все завершилось наилучшим образом. Она поправится, и все будет совсем как раньше. Она поправится, и все будет совсем как раньше... Ник и сам на это надеялся. И лишь когда она открыла глаза и виновато улыбнулась ему, понял – как раньше никогда уже не будет. Она улыбалась ему, она многословно извинялась за то, что причинила ему боль, но в её взгляде по-прежнему было что-то неправильное. Что-то затравленное. Почти никто из пострадавших не помнил, что происходило с ними в помраченном состоянии рассудка. Но Джуди помнила.

***

Джуди наконец перестает вздрагивать и садится на постели, избегая смотреть ему в глаза. – Я снова все испортила, – голос её дрожит. – И тебе, и себе... Как ты меня только терпишь. – Сам не знаю, – пытается отшутиться Ник, но выходит не очень, – брось эти глупости, Морковка. Мы ведь уже все обсудили. Тебе просто нужно время. – Сколько? Сколько этого идиотского времени мне ещё нужно?! Прошло уже больше года, а ничего не изменилось! Этот Слонингтон отличный специалист, но у меня не получается, видишь?! Не получается! – Не мели чепуху, Джуд, у тебя все получается. Становится легче, разве ты не заметила? – самозабвенно врет Ник, разворачивая ее за плечи и притягивая к себе. – Мы впервые зашли настолько далеко за это время. Это прогресс, слышишь?! И ты пришла в себя куда быстрее обычного. Мне просто не следовало распускать зубы. – Но это нормально – прикусывать загривок! Это нормально, многие так делают! А я не могу... Мне стало страшно! Идиотская паника, чтоб её. Я так хотела тебя. И сейчас хочу... – Мы можем сделать это как всегда, – предлагает Ник, укачивая её в объятиях, – мне так тоже нравится. – Но я хочу как все! – Мы с тобой в любом случае не можем быть "как все". – Ты меня понял, не притворяйся. Я хочу почувствовать тебя в себе, хочу всего этого! Но не могу, не могу, – она начинает шмыгать носом, а затем и плакать в голос, и Ник сильнее прижимает её к себе, укачивая, приглаживая языком шерстку на голове. – Не разводи болото, утонем же! Все у нас будет, не переживай. – Да-а, вот только когда-а, – всхлипы становятся тише, приступ прошёл окончательно, что же до душевной боли... Наверное и правда нужно время. – Ты меня так бросишь, я вот представить не могу, насколько тебе это больно и обидно – видеть мой страх после всего того... И с сексом нормально у нас не выходит, то есть... У меня. Ему и в самом деле обидно и больно: и вообще, и "после всего того", но Ник скорее откусит себе хвост, чем признается в этом Джуди. – Ну вот, завела песню! Если бы целью моей жизни было в кого-нибудь запихнуть свой член, я бы тут не сидел, Морковка. Я бы сидел в очереди к венерологу – и это в лучшем случае. А на счёт того, что ты боишься – так это последствия перенесённой травмы, они и у меня есть, ты знаешь, мы справимся. Ты же сильная! Самая сильная и смелая зайка во всем мире! – Коне-е-ечно, – всхлипывает она в последний раз, уткнувшись носом в шерсть у него на груди. – Расскажи эту сказку моим родителям. Хотя нет, лучше не стоит, а то папочку точно хватит удар. – Мы можем съездить к ним на следующей неделе. Да хоть завтра, – предлагает Ник, облегченно посмеиваясь. Если Джуди шутит, значит все уже в порядке. – У нас осталась неделя до выхода на работу, вот и займём время. Отдохнёшь, окунёшься в привычную грязь морковных грядок, припадёшь к корням... Уй, больно же! – Хорош издеваться, умник! – Джуди ещё раз пихает его лапой в бок – для пущей убедительности. – Ты же со мной едешь, так что припадать к корням на грядках будем вместе. Только вот мама опять будет причитать, что мы разных видов, и ей не видать от меня внуков... Как будто ей остальных ста мало! – Это не проблема, Морковка! Прихватим с собой моего старого приятеля, скажем, что усыновили милого лисёнка... – Ага, запихнём его опять в костюм слоника... А потом мама найдёт его за огородами с бутылкой пива и косяком, – невольно хохочет Джуди, представив себе картину. – Ну а что? Ребёнок приемный, трудный, вот мы и взялись... Зато от тебя наконец отстанут с дурацкими вопросами, – присоединяется к её смеху Ник, – а если он ещё и скажет ей что, то отстанут вообще навсегда. – Это точно, – бормочет сквозь смех Джуди. Она ерзает у него на коленях, устраиваясь поудобнее, и замирает, наткнувшись на неоспоримое доказательство его неудовлетворенности. – Ой, Ник! Прости! Прости ещё раз! Хочешь я... – она тянется было к его члену мягкой лапкой, но Ник перехватывает её. – Не стоит сегодня продолжать, Морковка. Нам надо отдохнуть. Если уж мы собрались ехать, то надо встать пораньше, иначе застрянем в пробке, – Ник вытягивается на кровати, укрывая их простыней, трется примиряюще носом о её нос. – Спокойной ночи. – Спокойной, – благодарно откликается Джуди, практически сразу проваливаясь в сон. Приступы обыкновенно забирают все её силы, и после них она всегда засыпает. А возбуждение... Он справится сам. Не в первый раз. И не в последний. – У нас все будет хорошо, – шепчет он на ухо спящей Джуди – больше для себя, чем для неё. – Когда-нибудь у нас все будет хорошо. Обещаю.