С тех пор...

******** – В краю чудовищ и богов, я ангелом была, – тех лет мотив опять звучит, – жила в саду из зла. И этот голос. Далеко. Былое ворошит. Виденья тянут и зовут, скребутся в дверь души. В виденьях он во тьму идет и видит силуэт. Софиты вспыхивают вновь, вот только… света нет. Ведь это было так давно. Не дни назад, – года! И возвращаться ни к чему. Она – совсем не та. Все шло затем, все шло к тому, Грааль чтоб отыскать. И жнец доволен, а ему… ему не привыкать. Он прогоняет миражи, он в них не верит сам. Но те вплетаются в туман и остаются там. И бьются пульсом. Черт, но где? Как будто Мордрейк жив. – В краю чудовищ и богов,– Опять Ее Мотив. ******** А между тем, среди живых, кому-то не везет. Сбылась мечта, и слава есть. Но Эльзе выдан счет. И время корчится, плюет проклятья ей в лицо. Работа давит, цирк погиб, а муж стал подлецом. Судьбу такую бы закрыть на тысячи замков, – и каждый ключ зачаровать печатью песен-слов! Но счет – он здесь. И денег нет, чтоб выкупить покой. Она – банкрот. Она – урод. И ей не быть другой. И если нечем заплатить, быть может, жизнь сойдет? Мечту зальет реалий кровь. Она Его Зовет. ******** И вновь тот голос, но мотив на этот раз иной. Он удивлен, ее опять он видит пред собой. – С тех самых пор, как довелось услышать Ваш рассказ, – выходит из тумана он: – Не мог забыть я Вас. Прервав свой номер, Эльза ждет. Собравшись… Раз. Два. Три! И, глубоко вздохнув, она… вдруг просит: – Забери! Ее душа – все тот же мрак: порочный и больной. Черна, как ночь. Нырнуть б туда… поглубже… нужно… – Стой! – Проклятый Лик, ему решать. А Мордрейк – раб лица. – Нельзя, чтоб кто-то отвлекал за душами ловца. Он хочет ей сказать… сказать… он хочет, но… чего?! Лицо смеется: – Я – король. И мыслей, и… всего! И Эдвард говорит ей вслух всего лишь пару фраз: – Сильна должна быть Ваша боль. Настал расплаты час! Заносит вновь над жертвой сталь, но знает наперед: из края монстров и богов она с ним не пойдет.