Он никогда не слушал меня, просто улыбался, а еще никогда не замечал чертовски очевидных вещей. Их видели все остальные, кроме него. А мне почему-то хотелось, чтобы, наконец, открыл глаза пошире. Чтобы не надо было самой говорить, но он не открывал. И я ждала, так долго ждала, а потом просто устала.
Мы не встречались, да даже и друзьями не были особо, вот только почти теряла контроль над собой, когда подходил сзади и клал голову на плечо, или когда делал незначительные комплименты, говорил, что мне идёт новая прическа, иногда неожиданно оккупировал колени, чтобы отдохнуть.
Он не любил меня, а вот я любила. Так безумно сильно, что сначала даже не понимала всей катастрофы. Сначала даже была настолько наивна, что считала его просто другом, скорее даже приятелем. Смеялась над шутками, давала списывать, пыталась свести с лучшей подругой, которая тоже «любила».
Я всегда уступала его другим, наверное, именно поэтому и не успела вовремя. Никогда не стоит ждать подходящего момента, чтобы сказать что-то важное, потому что иногда вы можете его упустить или не заметить. А потом каждый день выслушивать то, то слышать не очень-то хочется. Например: «Она мне безумно нравится, что же делать?».
А еще я обожаю жареный хлеб, кисло-сладкий соус и старые фильмы. Потому что это — то немногое, что мы разделили на двоих. Вот только он потом ушел,
и это то немногое, что теперь со мной осталось. А еще пара песен, слушая которые, хочется снова оказаться рядом с ним и взять левый наушник. Он всегда мне его давал, почему-то именно левый.
Почему-то именно мне.
И да, он не был безумно красив, он просто был
моим безумием. Он просто позволял себя любить, а я никогда и не думала что можно по-другому. И шутки у него всё время были такие странные, говорил, что никогда бы не стал со мной встречаться. А сам давал безграничную надежду на что-то большее. Любил играть, а я, наверное, была фавориткой среди множества кукол.
Мы пару раз гуляли вместе, даже бывала у него дома, где бывать могли не многие, лишь парочка друзей, самых близких. Помню, что тогда сидела и смотрела на него, пыталась запомнить все черты: родинки, морщинки вокруг глаз, небольшой шрам над правой бровью, думала, что он не замечает.
Вот только слепой оказалась я.
Никогда не могла понять, кем именно ему приходилась, скорее что-то среднее, не особо такое важное, но и отпускать не хочется. Хочется держать рядом на поводке, делая вид, словно поводка-то и нет вовсе, словно я рядом по собственной воле.
А потом мы всё же начали «встречаться», в самом странном значении этого слова. Просто Зико иногда приходил поздно вечером и уходил рано утром, оставляя после себя слабый запах дыма от сигарет и непонятную горечь. А еще он любил смешивать одеколоны, поэтому никогда нельзя было сказать с точностью, что именно предпочитает. Он и людей любил смешивать, окружал себя только самыми-самыми.
Помню его смех, неловкие жесты вроде-бы-заботы, а еще панический страх серьезных отношений, скорее даже фобию. Он не хотел привязываться к кому-то, не хотел нести ответственность, а еще терпеть не мог всю эту ванильную чепуху. И дать он этого не мог, даже не пытался.
Мы были похожи ровно настолько, насколько отличались друг от друга. Иногда могли договаривать фразы, иногда одновременно замолкали. Знала и замечала всё, что он любил. Синий цвет, определенную фирму одежды, фильмы, девчонку, которая была лучше меня во всем. Правда, у них так и не склеилось, а я ведь выслушивала бесконечное нытьё и давала советы.
Еще он часто мне снился, и до, и после моего ухода. И сны эти были подобны крошечной смерти, потому что не хотелось просыпаться. Самое забавное, что вроде бы уже забыла, вроде бы встретила хорошего парня, а на следующее утро удар под дых, ведь ночью мы снова были вместе.
Разумеется в очередном сне.
Так проходили месяцы — месяцы моего одиночества. Меня ломало так сильно, как вообще возможно. Хотелось просто взять и позвонить, набрать несколько чертовых цифр, чтобы потом услышать такой родной голос.
Сбрасывала после второго гудка. Хотя один раз всё же дождалась ответа и больше никогда не звонила. Он не узнал мой голос, даже мой номер удалил из контактов, спросил «кто это?», даже не подозревая, что почти уничтожил.
Чихо никогда не звонил мне первым во время наших «отношений». Только один раз получила входящий от него. Тогда, когда ушла, практически сбежала, пытаясь спасти останки себя. Спасти не удалось, если честно. Их уничтожил тот самый звонок и разговор ни о чём, и его голос, который вроде бы и обычный, а вроде бы и дрожит.
Подрагивает так совсем-совсем незаметно.
Последней каплей стала та самая ночь, когда праздник у всех, кроме меня конечно. Вечеринка по поводу его дня рождения, на которую пригласил всех знакомых и меня в качестве девушки на вечер. В качестве организатора и подруги, а потом весь этот самый вечер игнорировал, даже ни одного слова не сказал, ведь был так чертовски занят, распивая алкоголь и засовывая свой язык ей в рот. А я тем временем улыбалась, разговаривала с теми, кого видела чуть ли не в первый раз и танцевала с его каким-то там другом. О, Чихо это не понравилось, но заморачиваться он, конечно же, не стал.
Он всегда плевал на меня, создавая видимость, что на самом деле было не всё равно, а я как последняя дура верила, бежала по первому зову и готова была выполнить любую прихоть. Ну не идиотка ли?
Да даже в тот злополучный вечер до последнего верила в иллюзию, пока не застукала их в ванной комнате. Черт возьми, даже не потрудились закрыть дверь на замок.
« — Соджин-а, я тут немного занят, — и это всё, что сказал мне, а потом захлопнул дверь ».
Конечно, ничего ведь не обещал, конечно, я сама выдумала наши отношения. Почему? Потому что считала близость достаточной причиной, потому что готовила оладьи с яблоками по утрам и знала сколько ложек сахара нужно класть в кофе. Он пил только чёрный и курил winston на балконе, говоря, что жизнь прекрасна, если есть рядом тот, кто умеет готовить дурацкие яблочные оладьи. Но потом выяснилось, что на самом деле Чихо любил блинчики с клубничным джемом.
***
Три месяца назад
Гудки. Мерзкие, бесполезные, отвратительные гудки, которые тратят моё драгоценное время. И этот колючий, серый шарф, который будто бы душит, хотя даже не завязан, а просто болтается, еще немного и точно упадёт в лужу. А вот я, похоже, уже упала. Он не подходит к чертовому телефону, хотя звоню уже шестой раз. Шестой, за эти два часа, что стою тут как последняя дура и всё еще его жду.
Я всю жизнь только и делаю, что жду его. Когда он обратит на меня внимание, когда перестанет наконец называть чужим именем, когда подарит хоть немного тепла, вместо этого пробирающего до костей ветра, и даже мерзкий шарф не спасает. Мы договаривались о встрече еще за неделю, напомнила ведь четыре раза, неужели я настолько пустое место, что снова забыл.
Да, это далеко не первый раз, когда ожидаю, но не дожидаюсь.
Наверное, давно бы пора просто взять и уйти, даже не выносить ему мозг, не читать нотации, не истерить. Просто развернуться и тихо уйти, ведь всё равно не заметит. Не придаст этому значения, будет продолжать веселиться, пить и трахаться со своими крошками. Вот только не могу уйти, потому что оказалась в том самом дерьме, которое люди красиво назвали «первой любовью». И даже если уйду, то его образ до самого конца останется со мной, и сравнивать всех буду, неосознанно. Именно поэтому сжимаю зубы и набираю чертов номер в седьмой раз.
Чихо не любит, когда его
кто-то ждёт, или когда
чего-то от него ждут. Он предпочитает наслаждаться свободой, не связываться с наивными девушками, глупыми людьми и даже своей матерью. Он уже давно съехал от родителей, кинув тем напоследок «приеду к Рождеству». Вот только не уточнил какого года. Он вообще никогда ничего не уточнял, не любил конкретику. Говорил, что позвонит или напишет и присылал сообщение через неделю. Он считал себя таким умным, не замечая, что на самом деле настоящий придурок. Кичился своими бесконечными тусовками, псевдо друзьями, крашенными блондинками. Я один раз тоже покрасилась, после этого, кстати, он и стал называть меня другими именами.
А чёртов шарф всё колит и колит, продолжает жалить, точно так же, как и тот, кто его преподнёс. Единственный подарок от Зико, хотя прекрасно знает ведь, что ненавижу шарфы и отвратительный серый цвет. Или не знает. Иногда кажется, словно у него не мозг, а компьютер, который умело так стирает не особо важную информацию. Всем бы так жить.
Спустя двадцать минут не выдерживаю и швыряю дурацкие билеты в дурацкую урну. И слышу тихий писк оповещения. Смотрю на экран, а затем начинаю истерически смеяться.
«Чихо не придёт, он сейчас в отключке, просил сообщить тебе, чтобы не ждала, Джу».
Следом за билетами в урну отправился и шарф.
Тогда я шла домой пешком, вечером, мокрая до нитки, шла и думала, насколько же надо себя не любить и презирать, если терпишь такое скотское отношение. Насколько же надо быть помешанной, если считаешь эти отношения стоящими, если блин веришь, что их ожидает счастливый конец.
Я ненавидела гулять в одиночестве, почему-то меня жутко раздражали косые взгляды прохожих, меня вообще жутко раздражали люди. Но та прогулка, наверное, была моим спасением. Потому что холод, злость,
сухие глаза стали последней каплей. Я была вывернута наизнанку до такой степени, что даже плакать больше не могла. Есть такое выражение, мол, «запас слёз исчерпан». Это, когда ты уже настолько вымотан и уничтожен морально, что даже плакать не можешь.
Терпеть не можешь.
***
Настоящее время
Мне хочется, чтобы позвонил. Наплевав на всё, просто взял свой чёртов сотовый, набрал мой чёртов номер, чтобы я могла услышать твой чёртов голос. Сегодня же праздник, сегодня же день, когда я блин появилась на этот свет, прожила столько, что считать страшно, наломала кучу дров, но всё равно улыбаюсь и отмечаю свой день рождения с друзьями, знакомыми, коллегами.
С теми, кого могла бы и не приглашать.
У меня был не такой уж большой опыт отношений, но уроков преподали больше, чем хотелось бы. Чихо был лучшим учителем из всех, навсегда заставил запомнить, что любить в этой жизни нужно лишь себя. Смеяться, готовить яблочные оладьи, покупать синие носки нужно не для кого-то, а для себя. Устраивать вечеринки, выбирать фильмы, ароматизатор воздуха, всякие подобные мелочи — для себя. Мы слишком часто заботимся о других, забывая о том, что любим сами. Делая это, мы становимся теми, о ком заботимся, как бы глупо не звучало. Идём наперекор своим предпочтениям, закапываем собственное «я» так глубоко, что потом не можем найти. Но это не значит, что нельзя идти на компромиссы ради тех, кто дорог. Конечно можно, но не всегда.
Я это поняла в один прекрасный вечер, когда он снова не пришёл (больше вообще никогда не приходил). Моя квартира раздражала абсолютно всем. Вилки стояли так, как ему угодно, ножи лежали не в том ящике, магнитов на холодильнике не было совсем, потому что это «девчачьи» радости. А я и была девчонкой, но почему-то с огромным рвением пыталась стать клоном Чихо. Думала, что так удержу. В результате он лишь быстрее убежал. А я потом очень долго сдирала с себя
его шкуру.
И почему-то наперекор логике и здравому смыслу ждала чёртов звонок. Именно сегодня, именно сейчас сидела в ванной и гипнотизировала телефон, когда за закрытой дверью все веселились и распивали алкоголь. Праздник жизни, не иначе.
Раньше ведь не был таким, был даже похож на человека, но потом вырос, к сожалению не мозгами, но стал вроде бы самостоятельным. И крышу сорвало, и веселье через край, и забыто всё человеческое. Есть ли у меня право, винить его в этом? Да вряд ли, потому что каждый сам выбирает. И не его вина в том, что выбор сделал не в мою пользу. Не его вина в том, что я настолько дура, ведь вместо того, чтобы получать поздравления, сижу в запертой ванной комнате и смотрю на чертов дисплей. Знаю, что не увижу его имя на экране. И даже больше — знаю,
что никогда не увижу.
Наверное, пора бы прекратить ждать.
Ему лучше, когда его никто не ждёт.
Потому что он сам никогда и никого не ждал.
