Так что там на десерт?

      Настал день начала операции. Отряд выбранных Эрвином для этого людей уже сидел в седлах и ждал дальнейших указаний. Микаса тоже находилась в числе этих «счастливчиков». Было тяжело осознавать, что, возможно, придется убивать людей.       Но солдаты есть солдаты – приказы не обсуждаются. Нужно выполнять. Хладнокровно. Без сомнений. Без сожалений. Даже, если ты можешь не выжить – выполни. Вот она – вся жестокость этого покрытого гнилью мира. Иногда приходится делать поистине ужасающий выбор, иногда выбора и вовсе нет.       И жаловаться нельзя. Да и кому? Товарищам, которые испытывают то же самое? Нельзя. Да и никто и не жалуется. Каждый из легиона разведки переносит все невзгоды стойко. Ведь, если дашь слабину, то подвергнешь опасности своих товарищей. Сомнения, страх – они как липкая рисовая мука – поглощают все вокруг, не дают вырваться.       Аккерман это прекрасно понимала. Если кто-нибудь покажет свой страх, то этому страху поддадутся и остальные. Наступит смута. Поэтому каждый из солдат прячет свои страхи под маской храбрости и чести. Она же нацепила на себя маску безразличия. Так проще.       Услышав негромкое «Отправляемся» от командора, отряд двинулся в сторону города в полнейшем молчании. Непривычно, особенно после вчерашней гулянки. 104-й отряд, познав все прелести взрослой жизни, решил закатить пьянку. Зря. По возвращению с миссии их ждет суровое наказание, которое назначит капрал. Но, видимо, не многие об этом жалели. С бодуна как-то проще ехать на задание по поимке шайки плешивых разбойников. Но то, что вчера было, все решили дружно не вспоминать.       Хотя, Жан-то и не мог вспомнить, как он, в пьяном угаре, залез на дерево, стоящее во дворе, благополучно с него грохнулся, соорудил из веток «букет», носился по замку с дикими воплями и искал Микасу. По этой причине подрался с Эреном. Оба получили пинка от Ривая, но успели убежать от дальнейшей кары.       Затем Кирштейн полез обниматься к азиатке, чуть ее не задушив. Но та ловко вырвалась из «плена» и залепила парню прекрасную пощечину, след которой и сейчас красовался на левой щеке Жана. Но тот не помнил, от кого она. Думаю, если б вспомнил – неописуемо обрадовался.       Так или иначе, группа уже отъехала далеко от замка и сейчас направлялась к городу по дороге, ведущей через поля. Сейчас они не напоминали луга за стенами. Эти поля были засажены чабрецом и лавандой, оттого и приобрели нежно фиолетовый оттенок. Казалось, будто отряд скакал через облака во время заката. Чувствовалась какая-то свобода, пришедшая вместе с пряным, сладковатым запахом трав. «Когда-нибудь все человечество будет так же свободно, как мы в эту минуту» - подумала Микаса, не переставая оглядываться по сторонам.       И опять же* ее взгляд упал на одного чистоплюя. Тот ехал, погрузившись в свои мысли, позволяя своей лошади своевольно задавать темп. Неожиданно, будто почувствовав на себе взгляд Микасы, он повернул голову в сторону девушки.       Опять. Опять, опять, опять. Эти глаза смотрели вглубь, будто ищут самое потаенное, что твориться в душе у азиатки. Настолько пристальный взгляд. Обычно, это неприятно, когда на тебя так таращатся. Хочется побыстрее отвернуться и стряхнуть с себя это липкое ощущение. Но не сейчас. Это завораживало. Микаса медленно вздохнула и, словно очнувшись, устремилась вперед. Щеки девушки полыхали огнем – такое редко случалось. «Да что же со мной такое твориться?» *Вот так совпадение