***
Как сейчас помню тот снежный декабрь. Всю землю укутало белой простыней, снежинки вили на окнах причудливые узоры, каждый из которых был по - своему прекрасен, воздух был чист и свеж, а на душе уже царило праздничное настроение, хоть до нового года и оставалось еще две недели. В пять вечера на улице уже было довольно темно, я стояла на остановке, дожидаясь автобуса и, невольно рассматривала, украшенные к празднику улицы. Деревья переливались светом, исходящим от разноцветных лампочек, красочное сияние окутывало их от самых корней до макушки, изящно обвивая каждую веточку. С крыш домов свисали сосульки, отражая в себе палитру новогодних красок. Витрины магазинов переливались от разноцветных огоньков, милые праздничные композиции с новогодними персонажами, вызывали на лицах людей улыбки. Подошел мой автобус. Как и весь транспорт, внутри он был украшен мишурой и красивыми картинками, изображающими празднества. Ехали мы довольно быстро, от чего все лампочки, висевшие на уличных фонарях, сливались в единую блестящую цепь. До дома оставалась еще пара остановок, но мне до безумия хотелось увидеть главную елку в городе. На площади было довольно людно, всюду резвились дети, бегали, валялись в снегу, играли в снежки, лепили снеговиков. На душе становилось все радостней, в памяти всплывали далекие деньки, когда и я была такой же непоседой. На лице, невольно, появилась улыбка. Пройдя в центр площади, я встала поближе к елке. Какая же она красавица. Разноцветные шары поблескивали при свете гирлянды, серебряный дождик переливался на свету, от всего этого веяло волшебством. От любования рождественским чудом меня отвлек молодой человек. Он случайно врезался в меня, когда убегал от друзей. Его карие глаза излучали добро, нежная и веселая улыбка завораживала. В тот день я влюбилась. Он был на пять лет старше меня, но нас это не остановило, да и что делать, если ты понимаешь, что вы две половинки одного целого. Он твоя судьба, опора, любовь на всю оставшуюся жизнь. Мы начали встречаться, общение с ним приводило меня в восторг, я всегда слушала его затаив дыхание. Сережа был умным и внимательным, чутким, заботливым, милым, добрым и ласковым. Он один такой на всей земле - я точно знала это. Прошло чуть больше месяца до нашего первого поцелуя. Он провожал меня домой после очередного свидания, и - не сдержался, так он сказал, даже смешно. Я ведь и сама этого хотела. Губы его были мягкими и теплыми, не смотря на холод. Я смотрела ему в след, вереница шагов уносила его все дальше, но я точно знала - завтра мы встретимся вновь. В конце января мне стукнуло восемнадцать - теперь я совсем большая, во всяком случае, так принято считать в обществе. В тот день Сережа пришел пораньше, при галстуке и с вереницей воздушных шаров в руке. В каждом из них было послание, но лопать их, я не захотела, решила подождать, пока гелий совсем выйдет и они сдуются, а пока они яркой россыпью висели, прильнув к потолку и занимая большую часть пространства комнаты. Бурый мишка, подаренный моим любимым, занял на комоде почетное место, среди большого числа других плюшевых игрушек. В тот день я была счастлива, как никогда раньше. Весна выдалась на удивление теплая, еще в конце марта сошел снег, вокруг потихоньку начинали набухать почки, солнышко ласково грело. Двадцать седьмого апреля Сережа позвонил и сказал, что ждет меня вечером в гости, решил устроить небольшой сюрприз. Мои приготовления к романтическому вечеру выглядели так же как и у большинства девушек - по комнате летали чулки, нижнее белье, кофточки. Платья уже примерялись по двадцатому кругу, но выбрать что - то подходящее все никак не удавалось. Наконец выбор был сделан. После - душ, легкий макияж, кудри и вот я уже стою в красивом шелковом платье богатого зеленого оттенка, примеряя новые туфли на высокой шпильке. Сережа уже ждал у подъезда, при виде меня он ласково улыбнулся немного застенчивой улыбкой и предложил пройти в машину. Вечер выдался замечательный - медленная музыка, ужин при свечах и... соитие двух любящих людей в единое целое. Наши миры в этот момент перестали существовать, между нами возникла невидимая связь, крепко соединившая нас нитью.***
Моя голова покоилась на Сереженом плече, от его тела исходил приятный запах тепла и уюта, но слова, сказанные им, заставили меня вздрогнуть. Его отряд отправляли на войну. Как долго он утешал меня, целовал мои заплаканные глаза, говорил, что это не надолго, каких – то три месяца, и он вернется, что там вовсе не так опасно, как я думаю, что так или иначе это касается всех из спецназа, что они всего на одну вылазку, разведают обстановку, проведут зачистку и домой, но мое сердце не унималось. Я не могла объяснить почему, но жизнь будто остановилась. Через неделю Сережа уехал, я ждала его, ждала каждый день, неделю за неделей, месяц за месяцем. Третьего августа его не стало. До отправки домой оставалось всего несколько дней, успешно проведенная операция и радость от предстоящей встречи, сослуживцы говорили, что давно не видели его таким счастливым. В день его смерти, они возвращались в часть. Обстрел начался неожиданно, все сразу упали на землю, пытаясь вычислить, откуда ведется стрельба, как возле одной из каменных глыб, они увидели девочку. Она сидела, прижавшись спиной к скале, и плакала, закрывая лицо руками, рядом лежало тело маленького мальчика, каждый из солдат понимал, что мальчонку уже не спасти, но малышку… Пули рикошетили совсем близко от ее маленького тельца. Сережа, не раздумывая, рванул вперед, закрывая ребенка своим телом. Девочку спасли. Солдат скончался от полученных ранений – так говорили по новостям, но я узнала об этом позже. В последние дни перед его приездом, у меня было приподнятое настроение – любимый скоро вернется! Но тошнота и головокружения не давали мне покоя. Мама сетовала на мое питание. Наконец настал день встречи, я стремглав бежала по залу аэропорта навстречу своему счастью, но… Его привезли в закрытом гробу. Ольгу Викторовну известили заранее, так что теперь она просто тихо плакала у холодного тела сына. Для меня же его смерть обрушилась как снег на голову, слезы душили и рвали мне горло, я задыхалась не в силах вымолвить ни слова, в глазах потемнело. Очнулась я уже в больнице, врачи диагностировали третий месяц беременности, но малышу никогда не увидеть своего любящего и нежного папу, который посвятил бы нам всего себя. На похоронах я не присутствовала, из больницы меня не выпустили из-за плохого самочувствия и не прекращающейся рвоты, открывшейся на нервной почве. Я начала стремительно худеть. День ото дня меня пичкали лекарствами, а при виде капельниц мне становилось дурно, но это было необходимо. Это длилось немного немало полтора месяца. Четырнадцатого сентября меня выписали. Начался новый учебный год. Моя жизнь после этого изменилась еще больше. По возвращению в институт я почувствовала, что все шарахаются от меня как от прокаженной, педагоги осуждающе смотрят мне в след, за спиной все дружно шушукаются, обсуждая мою жизнь. Спустя пару дней меня вызвали в деканат, вердикт был не утешительным – я разлагаю моральные устои общества, как я собираюсь учиться дальше с ребенком на руках, чем я думала, ведь мне только восемнадцать, не лучше ли мне уйти из института? Волна гнева захлестнула меня с головой, я решительно выпалила, что уж как - нибудь доучусь эти четыре года, пусть не переживают, тем более, что матери – одиночки, в наше время, не такая уж большая редкость. Потихоньку я начала привыкать ко взглядам окружающих, друзей у меня не осталось, создавалось впечатление, что их и не было вовсе. Родители помогали, как могли, из всех соседей одна бабушка Нина поддерживала и не давала унывать, остальные же, как это принято, сидели по лавочкам и рассуждали на тему: «А вот в наше время…» В общем, помимо Толика – наркомана, который на самом деле был боксером, от того и ходил вечно в спортивном костюме, теперь можно было обсудить и малолетнюю шалаву. С Сережиной мамой я виделась лишь единожды, после состоявшегося разговора мы больше не общались. Как выяснилось, это я во всем виновата. У него уже невеста была, которую она тщательно выбирала, а тут пигалица какая – то нарисовалась, и он потерял голову. Ольга Викторовна посоветовала сделать аборт пока не поздно, заявив, что помогать мне не собирается, у нее старший сын есть, и всего пару дней назад внук родился, а я ей никто. На том и порешили.***
В то январское утро дома никого не было. Схватки начались неожиданно, я пыталась позвать на помощь, но от боли, как - будто напрочь забыла все знакомые слова, буквы в них просто не складывались. В очередной промежуток между схватками, я все же смогла набрать 03 и продиктовать адрес. Скорая приехала быстро, но встать с пола, чтобы открыть дверь, я не смогла, благо бабушка Нина была дома, мать, как чувствовала и специально оставила ей запасной ключ. У меня родилась здоровая девочка, назвали ее Машенькой - Мария Сергеевна. В институте меня перевели на индивидуальный план обучения, но в родные пенаты приходилось ездить каждую неделю, чтобы взять на дом новые задания и сдать уже сделанные. В мое положение вошли лишь пера педагогов, которые выдавали лекции на месяц или на два вперед, иногда даже сами заезжали ко мне ненадолго, чтобы проверить подобранный мной материал. День ото дня становилось все тяжелее, я не спала дни и ночи напролет - Машуля, институт, хоть что - то сделать по дому, времени не хватало даже на элементарные вещи, такие как искупаться и поесть. Пособие мне, как матери одиночке платили ежемесячно, но выплатами это было назвать сложно, глядя на полученные гроши, я тихо рассмеялась, но из глаз почему - то потекли слезы. Маша подрастала, денег катастрофически не хватало, но родители утешали - справимся. Так пролетело несколько лет, я была уже на предпоследнем курсе, нужно было потихоньку определяться с темой диплома, Машуле пора идти в садик, но там четко дали понято - мест нет. Хотите сюда попасть заплатите каких - то двадцать тысяч. Мы кое - как их наскребли, я смогла устроиться на подработку. Последний год учебы выдался ужасно трудным. Диплом, практика, а мне еще работать нужно, все сразу успеть было просто не реально, но я на свой страх и риск пошла официанткой в ночной бар. Персонал там был общительным, все помогали друг другу чем могли и как могли. Я не стала исключением. Бармен - Дима часто подвозил меня до дома, лишь бы мы с дочкой не опоздали в сад. Спала я по четыре - пять часов в сутки, былой красоты уже не осталось, она все угасала и угасала. В свои двадцать с хвостиком я настолько устала от жизни, что ничего прекрасного вокруг просто не замечала. Поэтому, когда Маша весело рассказывала про попугайчика, который появился у них в группе, я просто по инерции выдавила из себя улыбку. Мне, конечно, как и любой матери, очень нравилось наблюдать за своим ребенком, слушать ее истории, но на эмоциональную отдачу сил не оставалось. Учебный год подошел к концу. Начались сессия, ГОСы, защита диплома. Вот он выход во взрослую жизнь, для всех, кроме меня. Я от этой взрослости уже порядком устала. С выпуском из института, я для себя определила, что подобный темп жизни дальше продолжаться не может, поэтому я уволилась из бара и пошла в школу. Конечно зарплата небольшая, но и до этого была такая же, хотя чаевые составляли добрую ее половину, но ничего не поделать, ребенок растет, не могла же она всем говорить, что ее мама в ночном клубе работает, а так и мне, и родителям спокойней будет, и дочь чаще видеть смогу.***
Еще четыре года пролетели незаметно, Маша росла настоящей красавицей, ее добрые глаза и лучезарная улыбка, все больше напоминали мне Сережу, она была папиной дочкой. Решив, что Машуля уже достаточно взрослая, я решилась рассказать ей про отца. Сначала она сидела тихо, словно загнанный зверь, потом заплакала и попросила его фотографию. С карточкой она не расставалась не на миг, просто не могла налюбоваться на папу, в школе показала всем одноклассникам и рассказала какой он у нее герой. На вопросы про родителей отца, я лишь разводила руками, да и что было говорить - твоя бабушка знать нас не хочет, если честно, я даже не знала как она там. Пока в один из вечеров не раздался телефонный звонок - помяни черта. Звонила Ольга Викторовна. Она тяжело заболела и почти не вставала с кровати, но помочь ей было некому. Старший сын уехал на заработки, невестка ей помогать не хотела, делала вид, что ничего не знает, да и внуку было наплевать на больную бабку. Возиться с ней пришлось мне, сама не знаю, зачем это делала, но бросить старого человека просто не смогла, тем более что Сережа был ее сыном. Каждый день после работы я шла к ней, чтобы приготовить еду, принести лекарства, мои затраты увеличились в разы, родители только разводили руками, но ничего не говорили. Спустя неделю такой жизни, Маша начала интересоваться, куда я хожу, и посетовала на то, что хочет увидеть бабушку. Встреча была не из радостных. Ольга Викторовна скорчила такую рожу, что и смотреть было страшно. Заявила, что на меня похожа, а от ее сына только глаза, да цвет волос достались, в общем, Маша ей своим видом не угодила. Ребенок, конечно, шел домой расстроенный, поэтому, чтобы поднять ей настроение, мы зашли в кафе, выпить чаю с пирожными, и как водится оставить там свои последние деньги. До зарплаты еще неделя, а у меня в кармане только мелочь звенит. Зато Маша чуть повеселела. К бабушке она больше не ходила. Да и Ольга Викторовна, как только поправилась, заявила, что видеть нас больше не желает, и вновь переметнулась к любимому сыну с женой и внуком. Если честно, было даже смешно, как я могла подумать, что отношение этого человека к нам изменилось. Дочке бабушкино поведение объяснила тем, что она пожилой человек и живет прошлым. Больше мы эту тему не поднимали. Жизнь входила в привычное русло - работа, дом, домашние задания с ребенком и так изо дня в день. Иногда к нам заглядывали Дима с девчонками. Маша их всех очень любила. Глядя на своих друзей, в душе у меня становилось спокойней и теплей, возникало чувство ностальгии. Ребята шутили, что хозяин бара ждет меня назад с распростертыми объятиями, мол таких как я, еще поискать надо, но я то знала, что это просто слова утешения, былая красота канула в лету и я превратилась в среднестатистическую серую мышь.***
Спустя год заболел и умер мой отец. Все произошло неожиданно. Опухоль головного мозга – не операбелен. Он сгорел у нас на глазах, меньше чем за месяц. Мы с мамой делали все возможное, чтобы хоть как - то продлить ему жизнь, но - увы. Это был сильный удар, который, взрывной волной отразился на всей нашей семье. Мы продали все ценные вещи, чтобы достойно похоронить любимого и дорогого для нас человека. Машу на кладбище мы не взяли, оставили с бабушкой Ниной, нечего ей было там делать. Мать тоже начала угасать, понимая, что все ложится на мои плечи, я, что есть мочи, стиснула зубы и принялась за работу. Чтобы заглушить горечь утраты, я работала не покладая рук, и днем, и ночью. Бралась за все, что можно - мыла подъезды, мела улицы, кутаясь с головой в шарф, чтобы меня не узнали ученики. Вскоре я превратилась в высохший скелет. Мал по малу мы смогли рассчитаться с долгами и зажить как раньше, но душевная боль не утихала. Так прошло еще два года. На Машкин десятый день рождения к нам пришли все ее одноклассники, столько народа в нашем доме отродясь не было. На фоне всех подарков: фарфоровых кукол, милых сумочек, букетов цветов, дорогих нарядов, а кто - то, под шумок, умудрился подарить даже породистого щенка, мой совсем затерялся, какая - то энциклопедия с картинками... Я чувствовала себя не ловко, конечно, родители были в курсе нашего положения и решили, столь не затейливым способом, его хоть чуточку поправить, но это ставило меня в более чем каверзную ситуацию. Шум и гам в нашей квартире продолжался до девяти вечера, пока все дети не разошлись по домам. Маша в ту ночь заснула с большим плюшевым котом и не выпускала его из объятий до самого утра. Еще часа в два ночи я услышала за дверью странный шорох, на свой страх и риск, я все же пошла посмотреть, что там. На пороге стоял Дима с огромным бегемотом в руках. "Хотел вот как - то незаметно оставить его тут" - пояснил он. Я тихо рассмеялась, такое чудовище незаметно оставить не получится, определили его к Маше в комнату. После чего еще долго пили чай на кухне. Дима предложил пожениться, сказал, что я ему еще в первую встречу приглянулась и на все мои отговорки, сказал, что в доме не хватает мужчины. Он работать за двоих будет - тогда я вновь расцвету. Дал время подумать. Но и так все было ясно, я прекрасно понимала, что, такой как прежде уже не стану, да и обременять его нашими проблемами не хотела. Конечно, я еще много раз за свою жизнь пожалела, что отвергла его, не дала выйти на волю своим чувствам. Нет. Я его не любила, да и вряд ли еще хоть когда - нибудь полюблю, в моем сердце было место только для Сережи, но рядом с Димой мне становилось тепло и уютно, я знала, что на него можно положиться. Но общение прекратилось. Через год он женился. Девочки говорили, что не по любви, просто родственную душу встретил, которая его понимает и не смеет винить за любовь к другой, просто принимает его таким, какой он есть. Я была за него рада, но на глаза наворачивались слезы, я держала в руках фотографию со свадьбы друга и, глядя на его жену, я вдруг осознала, насколько сильно хотела стоять под венцом в белом платье, но Сережа оставил меня до того, как это случилось.***
Сейчас в моей жизни все гладко и спокойно, я все больше ощущаю, что стала старухой, хоть и выгляжу лучше, чем в свои двадцать пять. Моей дочке уже столько же сколько было и мне, когда я встретила ее отца. У нее есть мальчик, Петька действительно хороший, такой же, как ее папа, не зря ведь говорят, что мы выбираем себе тех, кто похож на родителей. В мои тридцать шесть у меня есть все: любимая семья, верные друзья, работа. Теперь я точно знаю, что все невзгоды нам не по чем, что жизнь продолжается, во что бы то ни стало.***
Улыбка невольно отразилась на лице женщины. - Я пойду, советов мне давать не нужно, просто хотелось выговориться, поделиться с кем - то через что мне пришлось пройти. Теперь я точно знаю, что смогу отпустить прошлое. Взяв сумку, она медленно удалилась из кабинета, все еще ощущая на себе понимающий взгляд, который говорил намного больше чем слова и вселял в нее надежду на светлое будущее.