Корона из цветов

Темнота подступала быстро и незаметно. Сознание превращалось в череду смутных образов, переходящих один в другой, бессвязных мыслей и отчаяния. Это и есть смерть? Берен лежал без движения на холодном полу и с горечью думал о том, как притягательна теперь смерть. Сейчас он даже завидовал своим мертвым товарищам, среди трупов которых он лежал. Битва проиграна, и вот теперь он, воин, который привык сражаться в честном бою, не боясь смерти, бесславно умирал в подземелье, сломленный и опутанный цепями. Но ведь не только ему пришлось платить за свою неосторожную клятву, мысль о том, что он обрёк на смерть и короля Нарготронда, и других эльфов, была худшей пыткой. Теперь и Лютиэн будет страдать! Возможно, она даже не захочет жить, потеряв любимого, а всё из-за проклятого сильмарилла! Удушливый запах гниения делал смерть более мучительной. Берену хотелось поскорее забыться вечным сном, скорее прервать мучения, но смерть подбиралась слишком медленно, как темная беззвездная ночь, она постепенно погружала его во тьму, давая прочувствовать каждый миг этого страшного действа. Смерть была теперь так близко, она смотрела на измученную страданиями душу, но не поглощала её сразу, давая пометаться в агонии. И чем ближе она подступала, тем страшнее становилось от безысходности конца. Он пытался бежать, бежать из сумрачных тенет рока, но бежать было некуда, теперь ему нигде не укрыться от этой смертоносной лавины. Сознание угасало, сгорая и падая обрывками во тьму. Осталась лишь маленькая щель, через которую слабо пробивался свет жизни, угасающей и слабой, но всё же непомерно светлой окружающей тьме. Берен с трудом вздохнул, как ему казалось, в последний раз. Он закрыл глаза и стал ждать, когда его наконец поглотит вечный мрак. Но тут, ему вдруг почудилось, будто он слышит голос. Но чей? Он был таким знакомым и родным, но при этом звучал так далеко. Так невозможно далеко, что его можно было принять за подступающую агонию. Но тем не менее, голос звучал всё сильнее и ярче. Берен стал прислушиваться, тут ему даже показалось, что он действительно существует. Сперва это был слабый лишь слабый отзвук в его сознании, но потом он уловил еле заметное колебание воздуха, как будто кто-то вдалеке … пел? Да, это была песня, слов, правда, было не разобрать, но от чего-то этот голос рождал в душе забытое чувство надежды. Может это всего лишь очередная жестокая шутка Врага? Если это так, то почему на сердце вдруг стало так тепло? Почему тень смерти стала трусливо уползать в тёмные углы подземелья? Что же это?! Берен старался поймать каждый звук, но он всё никак не мог вспомнить, где же слышал это голос. Он был сильным, властным, его обладатель явно был искусным чародеем, однако, что-то невозможно знакомое, родное и любимое звучало в нём. Тут неожиданно он увидел, как сквозь камни в стене начал пробиваться свет. Тонкие белые полосы сочились и распарывали мрак. До этого Берену приходилось довольствоваться лишь звуками, он не мог ничего разглядеть в темноте. Теперь же он видел, как омертвелый воздух пронизывают лучи чистого, живого света. И этот голос… Он звучал уже совсем близко. Вдруг его пронзила мысль —, а что если это конец? Сладостная песнь смерти, что подхватит его и понесет на своих крыльях во тьму? И хотя недавно он мечтал рухнуть в вековечные воды забвения, ему всё же показалось что это не слишком похоже на смерть. Но в этой тёмной обители зла не было того, что могло бы дать надежду на жизнь. Он не мог понять, чего же он хочет больше, жить или скорее умереть, поэтому просто стал ждать, понимая, что делать сейчас что-либо бесполезно. А свет становился ярче, голос громче, но всё же, Берен боялся поверить в спасение. Тьма рухнула. Свет теперь был везде, он торжествовал над самой смертью. Берен с трудом открыл глаза, свет слепил так сильно, что Берен даже почувствовал боль, но она быстро прошла, это была не та боль, которую способен причинить враг. Глаза быстро привыкали к свету, но сознание стояло на грани пропасти, вот-вот оно оборвётся. -Тинувиэль! — крикнул он, и понял где и когда слышал голос, который обрушил стены этой мрачной тюрьмы, но на этот крик он истратил все силы. В глазах начало двоиться, чувства покидали измученное тело, но в потоке света, что теперь был подобен полноводной реке, он увидел тонкую женскую фигуру. Это была его Тинувиэль. Чьи-то тёплые руки коснулись его лица. Берен понял, что чувства вернулись, он может дышать свободно, запаха крови, сырости, волчьего смрада больше не было. Глаза открывать не хотелось, ему было достаточно этого воздуха, этих тёплых рук. -Берен. — услышал он над собой голос возлюбленной. Когда же непослушные глаза, наконец, открылись, его взору предстала она. Лютиэн улыбалась, но в её серых глазах стояли слёзы, но это были слёзы радости. Берен бы тоже непременно разрыдался, если бы не огромное потрясение и слабость. -Это сон? Или я уже умер? Если это и вправду смерть, то это самое лучшее, что может быть на свете. — С трудом выговорил он. -Нет, ты жив, я искала тебя везде, и я нашла. Теперь ничто на свете не разлучит нас, даже смерть! — её голос дрожал, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но в силе, с которой были произнесены эти слова, не приходилось сомневаться. Берен вздохнул и улыбнулся, больше он ничего не хотел ни знать, ни чувствовать, только её голос, только её руки. Через какое-то время он понял, что лежит на траве, хоть она и была сухой, выжженной, это было куда лучше, чем каменный пол вражьей твердыни. Берен с трудом оторвал взгляд от Лютиэн и посмотрел по сторонам. Первое, что он увидел, была огромная крепость, та самая, в стенах которой он был недавно пленником. Но теперь, как ни странно, она не выглядела так устрашающе, чем тогда, когда он увидел её впервые, идя вместе с Финродом и другими в оркском обличье. Теперь она была похожа на побеждённого великана, огромного, жуткого, но не способного причинить кому-либо вред. Потом он увидел, что он с Лютиэн здесь не один. Мимо то и дело кто-то проходил, и он узнал в этих существах бывших узников крепости Саурона. Там были эльфы, люди, мужчины, женщины и даже дети. Все они сейчас были свободны, но где же огромное войско, разгромившее крепость? Кто освободил этих рабов? Берен оглядывался по сторонам, ища доблестную армию эльфов Наротронда, сначала он думал, что песнь Финрода всё же долетела до его подгорного королевства. Вскоре он убедился, что это не так, может кто-то из других владык нолдор узнал о случившимся, и пришёл на помощь? -Лютиэн, что здесь произошло? Что случилось с Сауроном? — спросил он, когда все его догадки зашли в тупик. И Лютиэн рассказала ему обо всём, о том, как сбежала она из Дориата, рассказала и про Хуана, и про феанорингов, и о том, как сразилась с Сауроном, и что теперь эта крепость не принадлежит ему, что пленные теперь свободны. -А Финрод? — неожиданно спросил Берен. — Хотя нет, не отвечай. Я знаю. Он пожертвовал собой ради меня. Он убил это чудовище, подарив мне возможность жить. Лицо Лютиэн вдруг стало печальным, она опустила голову и тихо сказала: — Я не знала этого. Что ж, значит, он исполнил свою клятву, теперь дело за нами. Сейчас его тело готовят к погребению, ещё мы нашли хорошее место для могилы, мы похороним его там… завтра. Берен ничего не ответил. Утро было на удивление холодным. Ночью выпала роса, а с запада плыли тяжёлые тучи. Берен проснулся рано, благодаря Лютиэн которая неустанно заботилась о нём, его раны за ночь более-менее зажили, хотя и не полностью. Он заставил себя проснуться только по — тому, что сегодня были похороны Финрода, и он хотел проститься с ним. Финрод лежал на траве, укрытый плащом Лютиэн. С его лица уже была смыта грязь и кровь, а золотые волосы аккуратно расчёсаны. Он был бледен, но на лице не было ни страдания, ни ужаса, только спокойствие и отрешённость. Все черты его лица были прежними, разве что они стали чуть более острыми, выразительными. Он не был побеждён смертью, и можно было даже сказать, что сейчас Финрод был прекрасен, как никогда раньше. Берен стоял над телом друга, он вспоминал, каким увидел его впервые. Сейчас, в нём было трудно узнать короля Нарготронда, он был сильно исхудавшим, бледным, с коротко остриженными волосами, но смерть не смогла стереть с его лица благородства, силы и мудрости, наоборот, она только подчеркнула их. Многие из бывших узников знали Финрода, многие воевали под его знаменем. Так как когда-то крепостью Минас Тирит владел его брат Ородрет, среди пленников было много воинов, захваченных во время нападения на крепость войск Саурона. Здесь были и эльфы Оссирианда, скорее всего дружба с Финродом и побудила зелёных эльфов пойти воевать. Тут Берен почувствовал, что кто-то стоит рядом. Это была Лютиэн, в её руках был венок из белых цветов, алфирин. Где ей удалось найти эти цветы — неизвестно, в таком месте как Тол ин Гаурот они были, мягко говоря, редкостью. Она наклонилась к Финроду и надела венок ему на голову. Маленькие белые цветочки, словно звёздочки, поблёскивали в золотых волосах, роса, которая не успела ещё высохнуть, упала на закрытые глаза, как слёзы. -Пусть у короля будет корона, прежнюю он потерял или оставил, думаю, она была ему тяжела. Так пусть корона из цветов заменит корону из золота, по-моему, ему она понравится больше. — сказала она. И Берену показалось, что лицо Финрода в короне из цветов выглядит более гармоничным, нежели в дорогой, но тяжёлой короне из золота. Всё было готово для похорон. Могила на холме была вырыта, люди и эльфы, которых теперь объединяла одно горе, встали и замерли, не было слышно ни единого звука. Финрода осторожно переложили на носилки, сделанные из того что было под рукой и четверо эльфов понесли их в сторону холма, где и должен был найти вечный покой король Нарготронда. Процессия медленно двинулась к месту будущего захоронения, не было слышно ни плача, ни причитаний, даже разговоры стихли. Лица провожающих Финрода были сдержаны, но не холодны, в них была боль, но не было бури отчаяния. Берен шёл, опустив голову, он испытывал смешанные чувства, обычно на похоронах всегда плачут, давая слезами облегчить душевную боль, но сейчас не плакал никто, даже женщины были сдержаны. Возможно, Финрод и сам бы не хотел, чтобы на его похоронах слышались безутешные рыдания. На холме, где была вырыта могила, все остановились. Когда же Финрода стали опускать в могилу, Берен подумал, что традиция хоронить усопших в земле — самая жестокая и неправильная. Невозможно было смотреть на этот контраст, бледное строгое лицо и чёрная, холодная земля, которая должна принять его в свои объятия. Когда Финрод лежал уже в могиле, когда её собирались засыпать, Берен подошёл к краю, что в последний раз посмотреть на Финрода. Слёзы застилали глаза, в горле стоял комок, но он всё же сделал усилие и посмотрел на друга. Берену вдруг показалось на секунду, что Финрод улыбается, на его лице не было мертвенной бледности, и глаза были открыты, они искрились былой жизнью, и ничто больше не напоминало о страшной смерти. Тут видение рассеялось, Берен тряхнул головой и увидел всё то же бледное, тонкое и строгое лицо Финрода. Это было тяжело, чтобы не разрыдаться, он отошёл подальше. Когда могилу засыпали, небо вдруг прояснилось, тучи рассеялись, лучи утреннего солнца озарили землю. Берен всё ещё стоял у свежей могилы. Лютиэн незаметно приблизилась, она встала около него и взяла его за руку. Это прикосновение немного успокоило Берена, ему стало легче, в ответ он обнял её, так они стояли вместе, ничего не говоря. — Он пожертвовал жизнью ради тебя — неожиданно проговорила Лютиэн. — Наверно он не хотел, чтобы с тобой было то же, что и с ним. Он сделал это потому что знает, какого это, потерять любимую. Думаю, он не жалел о своём поступке, и кажется мне, что ещё многие поколения будут ему за это благодарны. -Да, он не жалел об этом… — отозвался Берен. — Но всё же, я не могу простить себя, что навлёк столько бед на невиновных. -Ты не виноват. Никто тут не виноват, такая судьба постигнет всех, кто осмелится приблизиться к Страшной клятве. Нас тоже она постигнет, я предвижу это. Но сейчас мы вместе, и даже сам Моргот не сможет разделить нас! — последние слова она почти выкрикнула, и Берен понял, что если уж столько несчастий им пришлось пережить и всё-таки воссоединится вновь, значит высшие силы ещё не оставили их, кто-то мудрый и могущественный покровительствует их любви. Всё это, несмотря ни на что, вселяло надежду. -Нам пора. — Неожиданно произнесла Лютиэн. — Пора исполнить клятву, данную тобой моему отцу. Но помни, теперь ты не один, я всегда буду с тобой, даже если на пути у нас будет стоять сама смерть. К Берену понемногу возвращалась уверенность, ему снова захотелось доказать всему миру, и прежде всего себе самому, что он достоин дориатской принцессы. Теперь, когда она рядом, когда призрачная надежда увидеть её стала реальностью, он уже не боится ни смерти, ни даже самого Моргота. Он достанет сильмарилл хоть голыми руками из короны самого Тёмного властелина. Ведь теперь ему есть за кого бороться и за кого мстить.