Приоритеты

Оскар лихорадочно заворачивал шурупы на запястье. Скорее, прийти в рабочее состояние, вернуться к родной панели управления и двигать из этого ада! Только бы Кейт Уолкер не слишком задерживалась… - Она там заперта, ей некуда деваться! – взволнованно пробормотала госпожа Елена, глядя на неприступное здание. Ему стало нехорошо от мысли, что она, возможно, права. - Не беспокойтесь, мадам, - максимально спокойно сказал автомат, - я неплохо знаком с ней и готов поспорить, что для этой девушки нет ничего невозможного. И ведь ни слова лжи. Да, мисс Уолкер выберется. Иначе ведь быть не может. Ведь это… мисс Уолкер. Оскар окинул отстраненным взглядом комнатку, в которой так долго просидел без движения. Аккуратно застеленная кровать. Из-под подушки торчит уголок ночной рубашки. На массивном столе из высококачественного дуба стоит недопитая чашка чая. Жутко сладкого чая, как он уже знает. Кейт Уолкер вообще любит сладкое. А еще она любит зябко кутаться в огромный мужской халат по вечерам. Говорит, что это напоминает ей об оставленном в Нью-Йорке возлюбленном. Сентиментальная молоденькая девочка, человек. Не автомат. Не какая-нибудь высшая форма жизни. Как можно приписывать ей некие сверхсилы или даже просто безотказную удачливость? Так ведь не бывает. Оскару стало жутковато. Мрачный вид станции и без того довольно сильно угнетал его, а Кейт все не появлялась. Еще эти дурные мысли… нет, так нельзя. Надо что-то делать… делать… - Мне тревожно, - тихо признала Елена еще через пять минут томительного ожидания. Это стоило счесть знаком. На свои тревоги он еще мог закрыть глаза, ведь «паранойя не лечится», как беспечно заметила пару дней назад Кейт. Но человеческое сердце просто так не тревожится. Так говорила Анна Форальберг. Будто с цепи сорвавшийся, он спешно отбросил отвертку и бросился к выходу из вагона. Торопясь, спрыгнул из тамбура прямо на платформу… Здание завода до самого основания сотряс взрыв. Отовсюду посыпалась штукатурка. Оскар застыл посреди этого ада, осыпаемый искрами и пеплом. Он глядел на неестественно алые языки пламени, задыхаясь в волнах жара, и не мог поверить себе. Кейт Уолкер была где-то там. В центре пожара. Скорее всего, уже мертвая. - Оскар! – пронзительно и испуганно звала его мадам Романская, - ее нельзя там оставлять! Она еще, быть может, жива! Он молча стоял и смотрел на огонь. Может быть, жива? А если нет? Сколько времени уйдет на поиск тела? У него не будет больше пяти минут, а дальше смерть: температура воздуха слишком высока. Оскар шагнул ко входу на горящий завод. Жар опалил его тело, и несколько внутренних блоков с готовностью застонали, теряя форму. «Твое предназначение – найти Ганса Форальберга, - негромко приговаривает мадам Анна, собирая его руки на верстаке поблизости, - ты ему нужен. Без тебя его жизнь потеряет смысл. Когда-нибудь настанет день, и ты подаришь себя ему, как самый дорогой дар во вселенной. Ты – наш ключик ко всему…» - Оскар, пожалуйста! - из последних сил сквозь слезы умоляла Елена. «Ты невыносим, - с искренней нежностью, будто лучшего друга, поддразнивает Кейт,- невыносимо упрям. Ни на кого бы тебя не променяла, честное слово». Оскар бросил последний взгляд на объятые пожаром ворота. - Простите меня, Кейт Уолкер, - тихо произносит он, разворачиваясь и легко вспрыгивая в кабину машиниста. Он никогда не сможет оправдать себя в собственных глазах. Впрочем, какая разница. Все равно скоро найдется Ганс Форальберг, а там… Тот Самый День. * Он стоял у железной ограды, опершись на нее слегка скрипящими руками. Надо бы смазать… Он думал о том, что Кейт Уолкер – действительно высшая форма жизни. Человек, которому помогает бог. Впрочем, не ему, автомату, об этом судить. Елена Романская ни слова не сказала ей о том, что он чуть не совершил. Наверное, стоило ее за это поблагодарить. Знала бы Кейт, что, опоздай она на пару минут, осталась бы умирать в Комсомольске, одна… Оскар отбросил эти мысли. Он знал, почти физически чувствовал, кого она встретит, получая свою загадочную посылку. Приключение подходит к концу. Он ничуть не удивился, когда увидел рядом с собой невысокого старичка с пронзительно-синими глазами. - Анна сделала тебя точно таким, как я представлял, - ни к кому, словно сам себе, пробормотал Ганс Форальберг. Развернулся и засеменил к вагону. Оскар поднялся на свое рабочее место, помедлил с полминуты, собираясь с духом, и повернул заводящий рычаг. В путь. В последнее путешествие. В Тот Самый День… и в Сибирию.