Киднеппинг, или Вне времени

Pov Зимина  Первое, что захватило ум после долгого провала и тёмного пятна - это равномерный писк, который резал слух. На глаза давила яркость, поэтому разомкнуть веки я не решалась. Казалось, что могу ослепнуть. Следующее, что я почувствовала - чья-то рука на моём правом запястьи, пальцы который неторопливо поглаживали кожу. Сразу вспомнился Серёжа. Восстановились все стёртые с памяти события. Теперь всё стало на свои места. Резко открыла глаза, обуреваемая волнениями за Глухарёва. Параллельно уловила учащённое пикание прибора у кровати. Моментально заметила взглядом Серёжу, сидящего у изголовьи и держащего меня за руку. Облегчённо улыбнулась. Он будто ожил. В его глазах сияла радость. Никогда не видела у него таких счастливых глаз. Или просто уже забыла. На его лице заиграла непроизвольная, совершенно искренняя улыбка. Сколько надежды, сколько восторга было в его взгляде. Казалось, будто сейчас он обрёл самое ценной в своей жизни, то, без чего не было смысла в его существовании. И было до боли в сердце приятно осознавать, что этой драгоценностью для него являюсь именно я.  - Ирка... - тихо, даже теряя голос от радости и волнения, протянул он, наклоняясь ко мне и целуя меня лоб.  Я сделала рывок подняться, но тут же упала обратно на подушку. Улыбка на моём лице уступила место гримасе боли. В правом боку что-то очень жгло, отчего даже шевелиться оказалось безумно болезненно. На лице Глухарёва заметила испуг и переживания. Попыталась выдавить из себя улыбку, чтобы успокоить его. Но он только еще больше забеспокоился. А так как он знал мой волевой характер, то отлично понимал, что чем сильнее, здоровее, добрее и независимее я хочу казаться, тем мне хуже. Поэтому он так изменился в лице. Беспокоился за меня, переживал. Давно забытое тепло прошло по всему телу, разбудив даже самые незаметные, давно, казалось бы, отмершие клеточки души. Давно я не чувствовала себя так хорошо, давно не было во мне такой лёгкости, как сейчас. И перестали иметь значение болевшие рёбра и живот.  - Серёж... - с наслаждением произнесла я, сама не узнавая своего мягкого, счастливого голоса.  Он совсем близко наклонился к моему лицу. В его глазах сияла и радость, и грусть, вызванная виной. Я сразу поняла, что он собирается сейчас просить прощение. Так приятно было осознавать, что я могу прочесть этого человека до того, как он что-нибудь скажет. Давно забытые чувства будоражили сердце.  - Прости, Ир... - как всегда начал он извиняться, но я остановила его, приложив свои пальцы к его губам. Почувствовала под рукой приятное покалывание и, не сдержавшись, провела по щетине.  - Сашка знает? - неожиданно для него спросила я о сыне, даже не надеясь на то, что Серёжа ему вообще звонил.  - Сказал ему, что у тебя важные дела в Питере, - к моему удивлению ответил он. Хорошо, когда кто-то может позаботиться и о твоей семье, пока ты не в состоянии.  Я благодарно кивнула и получила ответную понимающую улыбку.  - А... Что с... ними? - тихо спросила наконец-то я.  Он отклонился от меня, и я тут же пожалела о своих словах, разрушивших идиллию, которой жаждало сердце, давно уже не чувствовавшее таких возвышенных чувств. Глухарёв помрачнел.  - Сдохли они, - выдавил он из себя. Я вопросительно подняла бровь, ожидая продолжения. Он, взглянув на меня, нехотя продолжил: - Их Интерпол разыскивал.  Серёжа резко остановился, и я поняла, что дальше говорить он не будет. Значит, подробности неутешительны. Не хочет рассказывать, чтобы я не переживала. Как бальзам на душу его забота. Но почему? Всё ведь уже закончилось.  - Ир, давай не сейчас, - поняв мои намерения или просто зная моё упрямство, сразу предупредил мой расспрос Глухарёв.  Я вздохнула и легонько кивнула головой. Не хотелось сейчас ругаться. Хотелось почувствовать Серёжку рядом с собой. Ощутить его присутствие, пробуждающее давно уснувшие струны души.  - Я люблю тебя, Иришка, - нежно, до мурашек по коже, прошептал он, сжимая мою руку и наклоняясь за поцелуем.  - Глухарёв... - ласково протянула его фамилию, зная, что ему нравится слышать от меня такое произношение.   Не нужны были слова. Мы понимали друг друга и без них. И это ещё больше убеждало нас, что мы должны быть вместе.