Мой путь озарён рассветом

      В книге, подарившей мне все мои основные знания о природе звериных душ расков, говорилось, что смена зверя и мировосприятия после сильного душевного потрясения — явление частое. Тем не менее только теперь мне впервые пришлось самолично увидеть подобную аномалию. Из чернобурки Диса стала белой лисой, и, хотя подругу было до боли жаль, я вдруг почувствовала облегчение. Я стояла и смотрела ей в спину, а новая военачальница клана уходила, крепко сжимая в кулаке отцовский значок.       Марику напоили сонным молоком. Лекарям предстояло собирать её ноги, словно мозаику, и они настоятельно не советовали с этим тянуть. Слышащая пыталась сопротивляться, ссылаясь на то, что ещё может понадобиться Дисе, право на командование которой запросто могли оспорить те самые «серьёзные дядьки», которыми ей предстояло руководить теперь, но её страхи развеяла прибежавшая с посланием Айри. Я так и не узнала, что и как Диса сказала своим новоявленным подчинённым, но юная крокодилица заверила: её сестру признали, а она немедленно принялась за дело.       Именно тогда я вдруг поняла, как сильно устала. Не в силах больше стоять на ногах, я отковыляла в сторону и тяжело осела у палатки. Меня никто не искал, и я сидела, прикрыв глаза, и не думала ни о чём. А потом проснулась.       Вокруг царила странная тишина. Не слышались звуки битвы, стихло пение магов. Окружающая меня ночь казалась ночью самой обычной, но такой не могло быть ни в случае победы, ни в случае поражения. Волнуясь, я отправилась бродить по спящему лагерю, ища того, кто мог бы дать мне ответы, и нашла Рию.       Шиикара сидела у костра, ковыряясь в нём палкой. Другие не спавшие валмиранцы собрались группой в стороне от неё, и Рия не спешила к ним присоединиться.       — Что случилось? — Я осторожно присела рядом.       — Всех отправили отдыхать.       Я удивлённо вскинула уши.       — А что враги?       — Тоже отступили. Они устали не меньше, чем мы.       Я понимающе кивнула. Диса знала, что наша цель — не победа, клан должен был лишь протянуть до подмоги. До следующего вечера. Но понимала ли она, что один перешедший черту маг может испортить всё?       Последние слова я, сама того не поняв, произнесла вслух, и Рия пожала плечами.       — Там стоят дозоры, они отловят всех диверсантов. Как ты?       Я удивлённо моргнула: думать о себе я забыла.       — Немного поспала. Кажется, стало лучше.       — Я тоже. — Шиикара не отрываясь смотрела в огонь. — Но я не хочу возвращаться туда.       Едва ли этого хоть кто-нибудь хотел. Тоскливо вздохнув, я тоже уставилась на беззаботно пляшущие языки пламени и молча разглядывала их, пока мне не начали мерещиться пляшущие лисята.       — Где Диса? — как-то устало и безразлично спросила я, и Рия ответила тем же тоном:       — Ставка командования всё там же, на стыке стен.       Я удивилась.       — Они вернулись?       — Они, кажется, и не уходили.       Они уходили, я видела это, я была там. Я помогла унести пострадавшую на том же месте, где получил смертельную рану Рандольф Дубовый, Марику, но Диса так и не сочла нужным покинуть удобное для наблюдения за боем место.       — Пойду проведаю её.       — Думаешь, это будет уместно? — Всё так же глядя на огонь, Рия склонила голову на бок. — Она тут главная теперь.       — Вот и проверю, — решила я, поднимаясь на ноги.       Военачальница или императрица, Диса была моей подругой. «Её зверь сменился, — подло прозвучал в голове голос Кииры. — Она теперь другой человек». «Изыди и не рассказывай мне о переменах», — зло подумала я в ответ. Богиня замолчала и мне почему-то показалось, что она обиделась, что разозлило меня ещё больше. Боги играли нашими судьбами, и я никак не могла понять, кем были мы в этой игре: безвольными куклами или порабощёнными носителями собственной воли. К моему удивлению, именно об этом заговорила Диса, когда я поднялась к ней на стену. Командующие тоже отдыхали, и только арбалетчики пристально вглядывались в ночную тьму, в том числе и наверх. Обожжённый камень там, где падали зажигательные снаряды, и поглотившая Марику дыра никуда не делись, но Диса, казалось, забыла об этом. Мы сели в стороне ото всех, чтобы поговорить.       — Киира когда-нибудь рассказывала тебе сказки? — спросила юная военачальница, и я с удивлением кивнула.       — Её сказка была ответом на мою.       — Когда это было?       Я замешкалась. Наша с Питером история была не той, которую я могла рассказать кому-либо, кроме Криса.       — Когда и зачем это было? — повторила свой вопрос моя подруга, и под её тяжёлым печальным взглядом я уступила.       — Когда Фаина пробила Стену. На самом деле, она хотела, чтобы я убила Питера и спасла Валмирану этим.       Диса понимающе кивнула.       — Но ты ей не подчинилась.       — Не знаю. Я отказалась его убивать, но всё равно всё вышло так, как она хотела.       Военачальница не ответила. Странная холодная тишина между нами была чужой, не такой, какой бывала когда-либо прежде. Неуютно поёжившись, я повернулась, собираясь спросить подругу, всё ли с ней в порядке, но та заговорила раньше:       — Не надо меня жалеть.       — Хорошо, — легко согласилась я, но тяжёлый взгляд Дисы не знал пощады.       — Видишь это? — она указала рукой на собственные побелевшие уши. — Я теперь слышащая.       — И ты слышишь меня?       Военачальница пожала плечами.       — Вроде того.       Она не знала, что со мной могли возникнуть сложности, а значит, не врала. Я грустно улыбнулась.       — Я понимаю тебя слишком хорошо и не могу тебе не сочувствовать. Но я не буду тебя жалеть.       Диса хмыкнула и хлопнула меня по плечу.       — Сойдёт.       Мы замолчали снова. Впереди перед нами раскинулось изуродованное боем поле, край которого жадно облизывало море. Вражеский лагерь на берегу и три корабля в воде — вот с чем нам предстояло иметь дело в ближайшее время.       — Киира рассказала мне сказку. — Диса безрадостно улыбнулась так, словно стеснялась этого факта. — Она была похожа на одну из твоих. Там был Маленький Лисёнок, который привык прятаться в норах, и Большая Беда, которая пришла, чтобы трясти землю.       — Приятно видеть Кииру в числе моих последователей, — попыталась пошутить я, но моя собеседница не обратила на это внимания.       — Она хотела, чтобы я бросила Тайто умирать и спасла Валмирану. Я сделала первое и пытаюсь сделать второе. Теперь мне смертельно хочется знать, что было бы, если бы я не послушалась.       — Марика считает, что просьбы, с которыми обращается к нам Киира — её способ проверить нас. Если ей нужно, чтобы что-то случилось, она не просит. Всё просто случается, а мы даже не задумываемся об этом.       — Я теперь задумываюсь.       В это время суток разглядеть линию горизонта было почти невозможно, и в этом было не больше смысла, чем гадать, что и зачем делают боги, но мы старательно занимались и тем, и другим.       — Может быть, если ты сделаешь всё, что хотела Киира, Тайто останется жив, — предположила я, но Диса покачала головой.       — Нет. Я обрекла его, когда ушла оттуда. Не спрашивай, откуда я знаю, я просто знаю и всё.       Она закусила губу и отвернулась, пытаясь скрыть от меня не присталые главе валмиранской защиты слёзы, заблестевшие у неё на глазах. Не желая смущать подругу, я продолжила пялиться туда, где, наверное, был горизонт, когда вдруг увидела нечто странное.       — Диса, — тихо позвала я. — Смотри сюда. Ты видишь?       Светлые пятна. Тусклые, но всё равно заметные, они двигались по воде, приближаясь к валмирским берегам. Диса быстро провела ладонью по лицу, сощурилась и испустила стон, больше похожий на рык. Решительно поднявшись на ноги, она отправилась будить своих неожиданных подчинённых, но пока все, включая заспанную Малисану, собрались вместе, уже было совершенно очевидно: не менее десяти кораблей со светлыми парусами приближались к нам, и эти корабли не могли быть союзными.       Диса была в ярости. Она отдавала команды сухим строгим голосом, и даже Алан Лояне не пытался спорить с ней. Впрочем, дело было не только в тоне: наследница Рандольфа Дубового знала, что делать, и собиралась сделать это в лучшем виде.       — Я могу чем-нибудь помочь? — сунулась было я, и ответом мне стал полный отчаяния взгляд, который — я не сомневалась — никогда не увидели бы остальные.       — Теперь нас может спасти только чудо, — ответила Диса. — Если хочешь помочь, сделай мне чудо. Гигантского огненного тигра, который пробежит по воде и сожжёт их всех до того, как они причалят, или что-то вроде того.       Она не шутила, говоря эти слова, но едва ли понимала, как серьёзны они на самом деле.       — Кажется, могу это сделать, — не веря собственным словам, прошептала я.       — Можешь сделать что? — скептически уточнила военачальница, и я ответила:       — Чудо. Я не могу обещать, что всё получится, но если получится… — Я не договорила. Потому что в случае успеха мы наверняка выигрывали эту треклятую войну.       — Молчи. — Диса не нуждалась в продолжении. — Не сглазь. Возьми всё и всех, что там тебе нужно, и сделай это.       Несколько секунд мы стояли, глядя друг на друга, словно пытаясь осмыслить, кем мы стали. Двух девушек, сдружившихся в коовирской деревне, не осталось, но это не сломило нашу дружбу.       — Верь в меня, — попросила я и, не дожидаясь ответа, помчалась вниз. Где-то там в нашем лагере находились Крис, Олли и Рейнер, который, возможно, мог найти силы, чтобы помочь.       Рейнер потерял много крови, он был бледен и слаб, но, выслушав мой план, заверил меня, что ничто не ранит его больше невозможности участвовать в подобном.       — Ты, кажется, недолюбливал сказки? — ехидно напомнила ему я, пряча за этими словами облегчение и радость, которые тот и так, несомненно, слышал.       — Только не эту, — отозвался Ворон. — Поспешим.       Нам в самом деле стоило поспешить. Ничего не понимающий Олли ещё только пытался осмыслить возможность соединения нескольких посохов, а я вслушивалась в себя, совершенно не уверенная, что мне хватит на подобное сил. «Даже если эта сказка будет моей последней, — вдруг поняла я, — за неё стоит умереть».       — Значит, вместе мы создадим огромную птицу и подожжём корабли? — сосредоточенно нахмурив брови, переспросил ученик Старшего Слышащего. Настал черёд объяснять самое сложное.       — Не просто птицу.       — Огненный Руол и ледяной Луор взвились в небеса, — цитируя всем знакомую легенду, проговорил Крис. — Дыхание первого обратило вражеские корабли в пепел, второй же заморозил море, и войско прошло по нему, словно посуху.       Олави Безродный споткнулся на месте, едва не упав.       — Ты хочешь сделать драконов?       — Дракона, — поправила его я. — Руола будет достаточно, а вчетвером нам должно хватить сил.       Что сделают враги, если огромный дракон встанет на защиту Валмираны? Осмелится ли хоть кто-либо после подобного поднять руку на наши стены? Дрожь нетерпения пробежала по моему телу. Я улыбнулась, но нашла в себе силы погасить эту улыбку: чтобы осуществить мой план, нам предстояло преодолеть множество сложностей. И если путь до огромного осколка, примыкающему к внешней Стене, был препятствием пустяковым, то куда сложнее дело обстояло с другим: все трое моих помощников друг друга, мягко говоря, недолюбливали.       Рейнер косил на Олли с презрением, Олли недобро щурился в ответ. Эти двое были настолько против друг друга, что Ворон даже согласился воспользоваться помощью Криса, когда дело дошло до подъёма на осколок. Едва ли не каждое движение очевидно причиняло Рейнеру боль, и я серьёзно волновалась, понимая, что рискнуть жизнью предстоит не одной мне, но в первую очередь от меня зависит, будет ли напрасным этот риск.       Олли стоял в стороне, пока Крис помог нам обоим перебраться с осколка на расколотую Стену и подняться на её вершину. Мы проходили тот же путь, что и южане, едва не убившие Марику, но в середине его остановились, глядя, как далеко внизу плещутся о Стену морские волны.       Это было удивительно — стоять тут, наверху, чувствуя всю мощь Валмиранского Духа под своими ногами. Сила, кажущаяся давящей снизу, здесь, напротив, окрыляла, но едва ли не являющиеся ведунами люди могли в полной мере это понять. Морщась от боли, Рейнер медленно сел на прохладные камни. Он не спешил выказывать благоговение к ставшему ему опорой сооружению.       — Ты устал? — спросил Олли, впрочем, без особого сочувствия.       — Да. — Ворон и не думал спорить. — Я сражаюсь третий день и был ранен, разумеется, я устал больше, чем ты.       Слова попали в цель. Ученик Старшего Слышащего шумно вздохнул.       — Не забудь, мы должны сделать это без ссор. Наверное, нам лучше вообще не разговаривать.       — Согласен.       — Я не согласна.       Все трое с удивлением повернулись ко мне, и я выпрямилась, стараясь выглядеть так же решительно и вдохновляюще, как выглядела в глазах людей, которыми ей пришлось командовать, Диса.       — У нас ничего не получится, если вы будете тратить силы на то, чтобы тайно ненавидеть друг друга, — объявила я. — Рейнер, Олли. Я не знаю и не слишком хочу знать, что с вами не так, но не могли бы вы сейчас поговорить об этом, чтобы хотя бы временно до чего-либо договориться?       Ученик Старшего Слышащего покосился на своего неприятеля, и в этом взгляде мне померещилась надежда. Насколько я знала обоих, ссору начал не Олли, и Ворон явно не пришёл в восторг от моих слов.       — Наверное, не стоит бередить старые раны, — наконец протянул Олави Безродный. Он пошёл на уступку Рейнеру, и тот это понял. Понял и не принял.       — Нет никаких ран, — отозвался Ворон. — По крайней мере, у меня.       Олли рассмеялся добрым беззлобным смехом. Слушая этот смех и глядя на перевязанного бледного Рейнера, я вдруг поняла, что была бы не против расплакаться.       — Ты можешь не врать мне, Рейнер, — напомнил рыжий киирин, явно намекая на свой дар, а заодно и на свой статус, чего, судя по тому, как напрягся Ворон, делать не стоило.       — Ты хотел сказать, что я не могу врать тебе, — с леденящим спокойствием ответил он. — Потому что ты — второй слышащий Валмираны и, в отличии от моих, твои способности не дают сбоев. Я хорошо понял это, Безродный. Я тебе не вру.       Я обернулась к Крису. Призрак повернулся спиной к ним двоим и отошёл на несколько шагов, не собираясь вмешиваться. Я собралась было отойти к нему, но Рейнер окликнул меня.       — Мне не о чем говорить с ним, но если тебе интересно, я могу рассказать.       Мне совершенно не было интересно ничего, кроме приближающихся к берегу кораблей, но время ещё оставалось, а мы имели право лишь на одну попытку. Я должна была сделать всё, чтобы у нас получилось, а потому кивнула.       — Рассказывай.       Олли с вызовом сверкнул глазами, давая понять, что собирается слушать тоже. Впрочем, все понимали, что рассказ на самом деле предназначался ему.       — Я прибыл в Валмирану, чтобы пройти ритуал, — начал Рейнер. — Слышащий, помогавший мне в этом, сразу узнал во мне своего и решил отправить меня в храм. Хоберин Высокий тогда ещё брал воспитанников среди детей-слышащих, надеясь выбрать одного из них в ученики. Мой дар был силён, сильнее, чем у других, но он был нестабилен. Даже сейчас я по неизвестной причине не могу слышать некоторых людей. Хоберина это заинтересовало. Он приблизил меня к себе. Все говорили, что всё уже решено: выбрали меня.       Но потом появился Олли. Он ничего не помнил, всё время улыбался и собирал армию поклонников. Я уже тогда предпочитал одиночество, но Олли захотел получить в свою свиту и меня, а я был ещё слишком наивен, чтобы это понять. Ему удалось меня обмануть, потому что этот человек — один из тех, кого я никогда не мог слышать.       Я поверил в то, что ты в самом деле хочешь стать моим другом, — теперь Рейнер говорил, открыто глядя на рыжего слышащего. — Ты был очень приветлив и мил. Я даже рассказал тебе свою историю, но ты этого и добивался. Ты выдал мою тайну и выставил меня несчастным, обиженным на весь мир неудачником. Фамилия, которую ты взял «ради меня», должна была это подчеркнуть. Каждым своим шагом ты пытался меня унизить, особенно после того, как Древо выбрало тебя, чтобы начать новую ветвь кииринов. Когда ты достиг своей цели и Хоберин взял тебя в ученики, ты и вовсе начал открыто презирать меня. Ты говорил, я сбежал из храма. Нет, я просто ушёл подальше от тебя.       Олли выслушал эту речь серьёзно и не перебивая.       — Я считал, что ты лучше других можешь меня понять, потому хотел быть твоим другом, — негромко ответил он. — Я взял свою фамилию, чтобы показать тебе: нет ничего постыдного в том, чтобы не иметь семьи или быть полукровкой. Я был маленьким беспамятным придурком, но я хотел сделать как лучше. Я ждал, что ты меня простишь, но ты не простил и решил превратить мою жизнь в кошмар. Как я мог относиться к тебе по-прежнему после той истории с посохом?       — Эта история тебя не касалась, — отмахнулся Ворон, цепляясь за детали.       — Как не касалась? Ты пытался покончить с собой и свалить всё на меня.       — Я решил, что лучше умру, чем уступлю тебе и в этом.       Олли вспыхнул. Даже в темноте было видно, как он краснеет.       — Тебе повезло, что Древо тебя признало и сделало киирином. Ты никогда не думал, что было бы, если бы мой посох превратил тебя в шашлык?       Он явно выходил из себя, а Ворон сохранял своё обычное высокомерное спокойствие. Медленно и чётко он произнёс:       — Я бы не мучился.       Это стало последней каплей. Схватившись за голову, Олли в голос взвыл:       — Ты можешь перестать мучиться уже давно! Ты мог перестать с первого дня, просто признать себя раском и забыть…       — Я не забыл и не забуду, — не повышая тона, перебил его Рейнер. — Я сделал это частью себя и живу дальше. Ты слышишь меня, но упорно не понимаешь того, что слышишь. Ты жалеешь меня за то, что я полукровка? Уверен, на самом деле ты жалеешь себя самого и прячешься за мной от этого. Я не могу узнать твои чувства наверняка, но я видел сотни подобных тебе людей. Ты не можешь признать того, что я нашёл своё место в этой жизни, у меня есть дом, работа и даже люди, которым на меня не всё равно, а ты всё ещё чувствуешь себя чужим. Твои улыбки пусты, Безродный, а твой смех мёртв. — Завершив очередной монолог, Ворон закрыл глаза и с тяжёлым вздохом откинулся на спину. — Давайте закончим с этим и перейдём к делу, пока я ещё могу.       Я кинула вопрошающий взгляд на Олли. Тот стоял, словно поражённый громом, и не казался обиженным или злым, только бесконечно удивлённым. Я вдруг задумалась о том, что Рейнер мог быть прав. Гордясь своей способностью понимать других, ученик Старшего Слышащего не понимал себя самого, но ставший неприятелем друг открыл ему глаза.       — Спасибо, — подтверждая мою правоту, тихо сказал Олави Безродный.       — Обращайся, — безразлично отозвался Ворон. — Командуй, Ярна.       Корабли приближались к нам, и я уже могла разглядеть красно-жёлтые эйноматринские гербы на белых парусах. Оглянувшись к берегу, я увидела, что поднятые Дисой валмиранские войска уже встают на своём рубеже, готовые встретить оживившихся в ожидании скорой помощи врагов.       — Олли, ты сможешь сделать огонь? — спросила я, продолжая смотреть, как суетятся далеко внизу маленькие люди, готовые принести большую жертву. Если бы нас было видно оттуда, снизу, мы казались бы такими же.       — Ну, я могу зажечь посох, — подтвердил ученик Старшего Слышащего. Он хотел добавить что-то ещё, но я заговорила раньше:       — Больше ничего и не нужно. Всё, что от тебя требуется — это огонь. Пусть он поджигает и жжёт всё, чего коснётся. — Когда-то давно я пыталась зажечь посох в воде и почти преуспела. — Крис, на тебе форма, на Рейнере — расстояние и стабильность. Остальное за мной.       Я вздохнула. Мне не нужно было объяснять Призраку, как выглядел мистический Руол, но я не отказалась бы, чтобы кто-нибудь объяснил мне самой, что сейчас не время дрожать от страха, а я начала дрожать, и довольно заметно. Я боялась ошибиться, не справиться, не сдержать непомерную силу трёх посохов, и трое слышащих, замечая мою неуверенность, тоже не блистали энтузиазмом.       Прогоняя тревоги, я тряхнула головой.       — Братья киирины, — медленно и торжественно начала я, но голос предательски дрогнул. Кашлянув, я глубоко вдохнула и начала ещё раз: — Ребята! Я хочу сказать вам кое-что важное. Вы не хуже меня знаете, что там, — я кинула в сторону моря, — враги, а там, — кивок на сушу, — умирают наши собратья. Все мы хорошо понимаем, что и зачем собираемся сделать, но я напомню ещё раз. Крис, мы спасём наш клан и отомстим эйноматринцам за всё. Рейнер, если всё получится, мы победим до прихода подмоги. Олли… Я не знаю, что тебе сказать, но Малисана будет в восторге. Пожалуйста, забудьте о вашей неприязни. Не думайте о том, что мы потеряем, если провалимся. Помните о том, что будет, когда мы справимся. А теперь давайте сядем, я боюсь, если мы будем делать это стоя, то просто упадём.       Если — когда! — мы справимся, в этом мире родится ещё одна сказка, одна из тех, которая с годами становится легендой. Матери будут рассказывать её своим маленьким детям из года в год, из века в век передавая моё наследие. Даже если я умру, успех сделает меня бессмертной в глазах этого мира, позволит мне стать маленькой, но весомой частичкой той самой Вечности, что показало мне Древо. Моё сердце медленно и тяжело билось в груди, когда я протянула руки вперёд, а потом три посоха легли в них.       Три посоха — это много, больше, чем я когда-либо держала за один раз. Руки немедленно затряслись под тяжестью их силы, дерево смешивалось, превращаясь в бесформенную субстанцию, пузырилось, увеличивалось в размерах. На то, чтобы оттолкнуть это от себя и закрепить на Стене в стороне от нас, ушло так много сил, что я испугалась. Как я заставлю дракона лететь, если с трудом двигаю неживой предмет? Прошлый дракон, которого я создавала под руководством Криса, не смог полететь вообще, но это было давно. Это было до уроков на летательном устройстве Дана.       Ком из трёх посохов продолжал стремительно расти, постепенно обретая форму. Мы не обсудили, насколько большим должен был стать дракон, а теперь оказалось поздно: я не была способна на достаточно длинные осмысленные предложения. Судя по всему, Крис вознамерился создать существо размером с корабль. Я слушала тяжёлое дыхание Призрака и вдруг поняла: несмотря на сложности, он сделает всё, что возможно, и, может, даже немного больше для спасения клана. Все мы четверо пришли сюда с одним намерением, и слышащие это знали.       Громадный чёрный дракон неподвижной фигурой замер перед нами. Его глаза отливали красными рубинами, казалось, он в самом деле смотрит на нас. С силой втянув носом прохладный пахнущий морем воздух, я приказала дракону расправить крылья, и он подчинился. От тяжести я пошатнулась и упала бы, если бы не упиралась плечами в плечи Криса и Олли. «Держись, Ярна», — велела я себе. Дракон несколько раз взмахнул крыльями и взлетел.       Порывы создаваемого крыльями ветра взъерошили волосы. К счастью, зверь находился достаточно далеко от нас, чтобы не смахнуть своих создателей со Стены. Поднимаясь всё выше в воздух и отдаляясь от нас, он превращался в чёрное пятно на фоне ночного неба.       — Огонь, — невнятно выдохнула я, но Олли услышал. Чёрная фигура вспыхнула рыжим, как волосы ученика Старшего Слышащего, пламенем.       Это не могло остаться незамеченным ни с суши, ни с моря. Гигантское пламенеющее существо медленно и неотвратимо летело над морем, и огненные вихри вырывались из-под его крыльев — вихри безжалостного всесжигающего огня посоха киирина. Чем ближе к вражеским кораблям приближался дракон, освещая их, словно маленькое солнце, тем лучше становилось видно, что они дёргаются на месте, пытаясь изменить направление движения, убежать прочь. Наивные. Они посягнули на земли, за которые мы решили умереть, а значит, раз уж мы смогли найти на них управу, надеяться на пощаду было глупо.       Дракон приблизился, и ближайшие к нему корабли вспыхнули, словно солома. Мне показалось, что я вижу, как крошечные человеческие фигурки прыгают за борт за миг до того, как вскипит вода. Один за другим девять кораблей превратились в чудовищные свечи, и только десятому я позволила уйти, ограничившись тем, что подпалила паруса и мачту. Если эйноматринцам удастся потушить пожар, а потом успешно вернуться домой, они расскажут остальным о том, что видели. О том, что было на самом деле. О гигантском огненном драконе, за считанные минуты обратившим девять кораблей в угли и пепел, а потом развернувшегося к берегу, где в ужасе застыли два забывших сражаться войска.       — Своих не убей, — буркнул Олли.       Я не ответила: не было сил. Хотелось опустить руки и упасть в объятия черноты и усталости, но было ещё рано. Едва не падая на Криса и с силой сжимая зубы, я вела дракона к берегу, чтобы сжечь два оставшихся там корабля и убийственной громадиной пролететь над водой у самого берега, не оставляя ничего, кроме угля и пепла, от лагеря и той части вражеских войск, что оказалась слишком близко. Вновь отлетев глубже к морю, огненный гигант поднялся выше и с силой рухнул вниз, врезаясь в воду своей огромной тушей. С громким шипением вода поглотила пламя, огромные волны хлынули на берег, смывая оставленные драконом разрушения.       — Всё, — охнула я.       Всё. Три посоха упали на Стену передо мной. Я успела увидеть, как пришедшие в себя валмиранские силы кидаются добивать растерявшихся врагов, а потом провалилась в беспамятство.       Крис придерживал меня за плечи, не давая упасть. Я чувствовала его тепло и заботу. Он был живым, он был со мной, и этого хватало, чтобы быть счастливой. Я не могла даже пошевелиться или открыть глаза, но знала: Рейнер и Олли тоже здесь, а там, внизу, Валмирана одерживает очередную победу и рождается очередная легенда. Легенда моего бессмертия.       Мы справились. Мы победили, и я заслужила отдых. Всё вдруг показалось совершенно неважным: было понятно, что и дальше легко не будет, и тем не менее всё будет хорошо. После того, через что мы прошли, любые повседневные сложности кажутся чем-то хорошим.       Мои губы дрогнули, складываясь в мягкую умиротворённую улыбку. Если у меня и были какие-то долги перед этим миром и Киирой, теперь я отдала их сполна. Приоткрыв глаза, я увидела тёмное ночное небо и черное море, разделённые тонкой алой полоской первых лучей рассвета. Свет бил мне в глаза, заставляя весь мир разлетаться алыми пятнами, птицами носившимися вокруг, чтобы унести меня за собой, забрать туда, за Врата, где я могу получить свою награду. Где сбываются мечты и возвращаются мёртвые. Врата Рассвета сами нашли меня, потому что пришло моё время. Теперь я могла уйти в них так же, как ушёл Питер. Уйти правильно.       — Рейнер! — где-то рядом с отчаянием в голосе звал Олли. — Не смей сдаваться, слышишь?! Тебя ещё можно спасти.       Я слышала их разговор через пелену усталости и счастливого безразличия, совершенно не интересуясь его значением.       — Ты так думаешь? — слабо спросил Ворон. — А может быть, с меня уже хватит?       Он потерял слишком много крови и сил, чтобы жить дальше. Он умирал, но этот рассвет наступил, чтобы все получили своё. Киира просила меня не быть одной, когда я открою Врата, и Рейнер мог составить мне компанию.       — Дотяни хотя бы до рассвета, — жалобно попросил Олли.       Он не видел того, что видела я. Какая-то часть меня понимала, что видимый мною рассвет в действительности существует для меня одной, но, когда он начнётся по-настоящему, время лежать в объятиях Криса и слушать пройдёт.       — Это не мой рассвет. Мне не открыть Врата. — Рейнер говорил с явным трудом. — Я ещё не сделал слишком много вещей, без которых мне не найти покой.       — Тогда живи и сделай их, раздери тебя демон! — рявкнул Олли. — Ты не можешь просто взять и сдаться. Соберись и живи на зло всем, как делал это всегда. И я… я тоже буду. Своё место в этом мире… Я не проиграю тебе в его поисках!       Он говорил так, будто только что решился на что-то важное, и этот тон его голоса вдруг напомнил мне о главном: этот мир, удивительный жестокий мир, где мы были то ли игрушками, то ли рабами Кииры — он действительно успел стать моим. Я полюбила его, но теперь могла его покинуть, и это решение не мог принять за меня ни один бог. Единым рывком к жизни я широко открыла глаза и увидела чёрное ночное небо без каких-либо алых пятен. «Ты просила меня не быть одной, уходя во Врата, — напомнила я Киире. — Я решила послушаться тебя на этот раз и поискать себе хорошую компанию. Но помни, я осталась по своей воле». Богиня не ответила, и только Рейнер где-то рядом тихо сказал:       — Я бы на это посмотрел.       Кое-как повернув голову в сторону голосов, я увидела, как смертельно бледный Ворон обмякает, теряя сознание, а Олави Безродный ловит его, не давая удариться головой.       — Ярна проснулась, — негромко заметил Крис, и я нежно прошептала:       — Привет. — И печально добавила: — Кажется, я тоже не смогу спуститься сама.       — Спустим, — заверил меня Олли. — Обоих спустим.       Словно подтверждая его слова, небо и море разделила тусклая полоса настоящего рассвета — рассвета нового дня, в котором мы победили. Призрак осторожно опустил меня на приветливо тянущиеся ко мне силой Валмиранского Духа камни Стены, и я осталась лежать, глядя в небо. Этот рассвет я встретила там, наверху, ожидая, пока двое слышащих отнесут третьего лекарям и вернутся за мной.       — Жить будет, — заверил меня Олли, поймав мой вопрошающий взгляд. — Лекари обещают, что быстро поставят его на ноги.       Облегчённо вздохнув, я осторожно села. Силы медленно возвращались, и я полагала, что даже смогу держаться вертикально. Стремительно восходящее солнце светило мне в глаза, и я устало улыбнулась ему. Когда помощью Криса и Олли я оказалась внизу, Стена скрыла солнце от меня, его, но не его свет. Настал новый день, и его встречала тишина. Клан успел расправиться с попаленными драконом врагами.       У подножия осколка меня ждала огромная белая медведица с мокрой шерстью и повязкой на раненом боку. Её счастливая морда заставила улыбаться и меня.       — Садись, — велел Крис.       — Выдержишь? — спросила я Кору, и та важно кивнула.       Верхом на медведице я добралась до разрушенной внутренней стены, на которой уже не было ни магов, ни охотников, зато появились дозорные регулярных валмиранских войск. Подмога добралась до нас раньше, чем мы её ждали, но это уже не имело значения: мы справились и без неё. Краем глаза я увидела Дису, с серьёзным лицом докладывающую о произошедшем Доньеру Скальному, и выглядела девятнадцатилетняя военачальница клана ничуть не менее важной и уместной, чем валмиранский генерал.       Опасаясь оказаться в руках лекарей, я попросила отвезти меня туда, где я могла отдохнуть, поговорить с друзьями и напиться воды, и медведица остановилась чуть в стороне от остальных, не желая заходить в полный усталых и счастливых людей лагерь. Она ушла сразу же, как я оказалась на земле, и я так и не успела ничего сказать ей. А к нам уже со всех ног бежала Малисана.       — Что это было? — тараща зелёные глаза, спросила она. — Что за дракон? Это ведь вы, да?       Мы решили сохранить в секрете происхождение спасшего наш клан существа, не подтверждая свою причастность даже Маттиасу, но Малисана была своей, а потому, поймав вопросительный взгляд Олли, я кивнула, разрешая ему ответить.       — Мы сделали его вчетвером, — широко улыбнувшись, проговорил ученик Старшего Слышащего и почесал затылок. — Это было невероятно. Но ты ещё невероятнее. Я люблю тебя.       Малисана покраснела, её плотно сомкнутые губы мелко задрожали. На миг прижав руки к груди, ученица Слышащей вдруг улыбнулась и кинулась ему на шею. Олли закружил её, приподняв над землёй, и я прикрыла глаза, давая им немного уединения. Потом новоявленная парочка слышащих ушла, и место хороших новостей заняли трагические. Лаура, наверняка подосланная ко мне Корой, пришла, чтобы проверить, как у меня дела, и рассказать, как дела у остальных.       Тайто умер ночью: сразу после ухода Дисы бедняге резко стало хуже. Диса не ошиблась, Киира действительно заставила её выбирать, и дочь военачальника сделала свой выбор. Если она и жалела о нём теперь, я не сомневалась, об этом не узнает никто, пока всё не закончится на самом деле. Пока Диса не войдёт в осиротевшую мастерскую и оставшийся бесхозным дом, где они мечтали прожить долгую счастливую жизнь.       Зато на поправку пошёл Тео. Лаура называла это чудом, чудом, ставшим возможным благодаря стараниям Петры. Ученица лекаря спасла охотника и тем самым спасла его сходящих с ума сестру и девушку. Рейнер тоже намеревался выжить, как и Сальво. Куда сложнее дела обстояли с Марикой. Никто не мог сказать наверняка, что будет с её ногами теперь.       Потом, найдя в себе силы самостоятельно перемещаться по лагерю, я заглянула в палатку, куда поместили Слышащую. Раненые ждали повозок, готовых отвезти их домой, вернее, в больницу Белого Лиса, и у нас было время немного поговорить.       Увидев меня, Марика вымученно улыбнулась. В течение всего нашего разговора я постоянно ловила её на попытках скрыть от меня терзающую её боль, но в конце концов Слышащая призналась:       — Это будет непросто. Надеюсь, я смогу ходить хотя бы с посохом.       Всегда такая здоровая и активная, она тяжело переносила даже мысль о том, что может остаться калекой. Не сдержавшись, я заметила:       — Киира сотворила это с тобой, чтобы заставить Дису сделать нужный выбор. Диса это знает.       — Диса теперь знает многое, — строго ответила Слышащая. — Например, что Киира не враг своему народу, как и Валмиранская Ведьма не враг Валмиране. Мне рассказали, что Диса кричала со стены, а потом в первых рядах пошла в бой, показывая всем, что дракон для них не опасен.       — Потому что это, в некотором роде, была её идея.       Марика была одной из немногих, кто должен был узнать правду такой, какой она была, но не сейчас, а потом, когда мы останемся вдвоём в месте, где можно будет не бояться чужих ушей. Когда всё по-настоящему закончится, хотя для клана всё начало заканчиваться уже сейчас. С прибытием регулярных войск мы могли вернуться домой и забыть. Как будто подобное можно было забыть!       — Все говорят о непобедимости Валмираны, но в действительности она такая хрупкая… — задумчиво проговорила я, и Слышащая лукаво ответила:       — Может быть. Но ведь её до сих пор никто не победил, не правда ли? — Марика улыбалась, и добрые морщинки впервые за последние дни появились в уголках её глаз. — Валмиранский Дух может постоять за себя. Для этого он даёт нам храбрость и силы на невероятные вещи.       С этим я могла согласиться.       — С Дисой всё будет в порядке?       — Будет, — заверила меня Марика. — Говорю как белая лиса о белой лисе. У неё есть мать, сестра, клан и долгая жизнь впереди, в которой она несомненно многого добьётся.       По всему выходило, будто Слышащая радовалась случившемуся. Радовалась, хотя в глубине души жалела длинного молчаливого плотника с его спокойной грустной улыбкой. Возможно, Тайто заплатил жизнью за жизни всех нас, а возможно, эту плату преподнесла миру Диса или сама Киира. Так или иначе, перестав искать виноватых, я поняла: Тайто был мёртв, а мы — живы, в некотором роде, благодаря ему. Убитые и искалеченные люди теперь были не только жертвами войны, но и символами победы. Об этом я думала, когда пришла мать Малисаны, желая самолично проследить за тем, чтобы Слышащую доставили в больницу.       Покинув палатку, я вдруг наткнулась на Кору. Хозяюшка стояла в своём обычном человеческом обличии и была совершенно цела. Лишь потом я вспомнила, что раны человеческого и звериного тела не накладываются друг на друга.       — Ты в порядке? — спросила я, и Кора расплакалась. Хозяюшка стояла, не издавая ни звука, и только её губы дрожали, а слёзы водопадами текли из глаз. Это были слёзы печали и радости, страха и облегчения. Не в силах стоять и смотреть на это, я кинулась в её объятия и сама не поняла, как расплакалась тоже.       — Спасибо тебе за всё! — рыдала я, понимая, что не могу больше держать в себе пережитое. — Я так люблю тебя, правда! Я так люблю тебя, мама…       Кора взвыла в голос. Её лоб утыкался в моё плечо, и мы всё плакали и плакали, радуясь, что мы есть друг у друга.       — Девочка моя, — всхлипывала Кора, — моя доченька… Как я рада, что ты жива, как рада, что вернулась целой!       Мы простояли так, наверное, целую вечность, и никто не обращал на нас внимания: вокруг было много плакавших от печали, радости или того и другого вместе.       — Что ты будешь делать теперь? — спросила я, хлюпая носом, когда мы, выплакавшись, выпустили друг друга. — Многие видели белую медведицу.       — Многие видели медведицу, но не многие знают, кем она была, — возразила Кора. — А кто знает, те будут молчать. Просто появится новая легенда, а может, дополнится старая, тут уж не нам решать.       — А ты?       — А что я? — матушка непонимающе захлопала глазами. — Я — Кора, серая пыльная кошка, лавку держу на улице торговцев.       Я сморгнула застывшие на ресницах слёзы и улыбнулась.       — А мне не покажешь разок?       Нужды объяснять не было. Оглядевшись по сторонам, Кора мотнула головой, и вместо неприметных кошачьих ушек на её голове появились маленькие округлые уши белого медведя.       Рейнер ворчал так, как никогда не ворчат умирающие. Ворон рвался на волю, Лаура отказывалась его отпускать, и вместе они весьма успешно обменивались колкостями на южном языке, отпугивая всех, кто имел возможность это слышать. Главное, Рейнер стремительно шёл на поправку.       Не менее стремительно приходил в себя Тео. Петра обещала, что охотник полностью выздоровеет, хотя шрамы от ожогов останутся навсегда. Впрочем, одежда успешно скрывала всё, кроме, разве что, руки, а Сону не волновало ничего, кроме главного: Тео выжил. Ирма боялась, что пальцы её брата потеряют былую твёрдость и он больше не сможет держать лук, но и тут обошлось.       Несколько раз я навещала Тео вместе с Соной и один раз стала свидетельницей удивительной сцены. Осмотрев больного, глава лекарей серьёзно проговорила, обращаясь к Петре:       — Ты справилась лучше, чем могла бы я. Никто не ждал подобного от ученицы.       Петра сухо кивнула, недовольная упоминанием собственного статуса, а Алана Первоцветная провозгласила:       — Пожалуй, пришло время назвать тебя молодым лекарем.       Осознание происходящего лучом света озарило лицо Петры, и оно вдруг показалось мне удивительно приятным. Ирма с радостным визгом кинулась обнимать подругу, едва не сбив ту с ног, и заслужила полный неодобрения взгляд главы лекарей. Тео с Соной смеялись, я тоже улыбалась, наблюдая со стороны.       Когда Петра ушла вслед за бывшей наставницей, утащив за собой не перестающую радостно трещать Ирму, я задержалась. Сона обещала поделиться с нами некими «потрясающими новостями». Оглядев нас сверкающим взглядом, охотница объявила:       — Харрен, начальник псарни, предложил мне стать его заместительницей.       Тео присвистнул. Сона смотрела с гордостью и непонятным мне вызовом.       — Ты будешь в порядке? — осторожно спросила я.       Взгляд охотницы на миг затуманился, но она тут же взяла себя в руки.       — Да. Я думала, после всего я вообще не смогу подойти к псарне, но я ошиблась. Я любила этих собак, всех их. Мне больно видеть псарню пустой. Я хочу, чтобы она снова жила. Харрен предложил мне повышение, и я согласилась, хоть мне и кажется, что он сделал это из жалости.       Тео уткнулся носом в её спину.       — Перестань, — невнятно проговорил он. — Он просто видит твои собачьи таланты.       Сона рассмеялась с явным облегчением и замолчала с виноватой улыбкой на лице.       — Многообещающе звучит! Но я надеюсь, что ты прав. Харрен сказал, что к лету добудет нам новых щенков. Породистых валмирских гончих, а ещё, может быть, ранийских волкодавов… — Она всё говорила и говорила, но я почти не слушала. Ясно было одно: Сона в самом деле будет в порядке.       Я до последнего ждала подвоха, но хорошо держалась и Диса. Она переносила смерти отца и жениха с удивительными мужеством и стойкостью, наотрез отказываясь обсуждать случившееся с кем-либо. Так продолжалось около недели, пока однажды объявленная героиней Валмираны и теперь ожидающая вручения ордена из рук императора девушка не постучалась в дверь дома Коры, чтобы обратиться ко мне с просьбой.       — Можешь попросить Криса перекрасить его в белый?       Кулон с иссиня-чёрным лисёнком — маленькой чернобуркой — лежал у неё на ладони. Я долго смотрела на него, не зная, что ответить. Попросить я могла, но мне упорно казалось, что это будет неправильно.       — Иначе я не смогу его носить, — призналась услышавшая мои сомнения Диса. — Я, вроде, в порядке, но, сама понимаешь, больно.       — Тогда спрячь его в ящик, — посоветовала я, — и достань, когда поймёшь, что снова можешь его надеть. — Мои пальцы потянулись к моему собственному лисёнку. — Некоторые вещи не стоит забывать навсегда. Когда они ранят слишком сильно, лучше их просто отложить. Но если ты уверена...       — Нет, — быстро ответила Диса, сжимая свой кулон в кулаке. — Ты права. Спасибо.       Она отказалась от должности военачальницы на следующий же день после победы, с одобрения Марики передав её одному из старших воинов клана, но это не спасло беднягу от последовавших одна за другой церемоний. Вскоре после появления нашего дракона, эйноматринцы отступили, признавая своё поражение, а Валмиране пришло официальное извинение от Южного Союза. Подозрения Морено подтвердились: Золотопалый действовал самолично. Теперь, потеряв почти все свои корабли, человек, ранее являвшийся едва ли не главой союза, стал изгоем, что повлекло за собой большие изменения среди южан. Я узнавала об этом от Рии и её южной семьи, которая бурно праздновала счастливое исцеление Сальво. Микелы, город Морено, снова стал свободным, вот только дорога из Валмираны была закрыта для принца навсегда, как и для приговорённой к пожизненному заключению Аделинды. В начале лета Морено сумел связаться с дедом и узнал, что тот нашёл нового наследника для себя, человека достойного и способного зародить новую династию. Бывшие южане остались довольны этим решением.       — Теперь можно быть спокойными, — радовалась Лаура. — Теперь можно жить тут и больше ни о чём не думать.       И они жили, прочно обосновавшись в Белом Лисе. В скором времени Морено действительно вернул все долги и начал стремительно богатеть, по поводу чего меня без устали подкалывала Рия.       Марика была довольна. Клан потерял многих, но Валмирана по достоинству оценила эту жертву. Белому Лису был присвоен статус города-героя, и многочисленные желающие посмотреть на место знаменитой битвы приносили ему стабильный доход. Особое внимание привлёк день, когда сам император появился в округе, чтобы на берегу моря, там, где прошла битва, открыть монумент памяти о произошедших здесь событиях.       Неизвестный мастер вытесал из осколка внешней Стены совсем не похожего на Питера молодого мага в колдовских одеяниях, держащего в руках щит. Огромный дракон, совсем не похожий на нашего, раскинул крылья за его спиной. Скульптура гордой громадиной возвышалась между спешно восстанавливаемыми внутренней и внешней стенами, на месте, где однажды, когда Валмиранский Дух оправится от произошедших здесь трагедий, должна была появиться деревня.       В то же время почётные медали были вручены Дисе и её отцу — посмертно. Наверное, нам четверым тоже могли бы достаться такие, но свою тайну мы блюли с завидным упрямством. Когда Маттиас Трирог, разглядывая меня пристальным взглядом, спросил:       — Это ведь сделали вы, не так ли? — Я ответила:       — Нет. Это сделала Валмиранская Ведьма. — Что, в сущности, было чистой правдой.       Та битва породила много историй, полюбившихся людям. Их пересказывали, изменяя до неузнаваемости, и всё-таки наш дракон, белая медведица и героическая девушка, принявшая на себя ответственность за страну после смерти отца, собирались пополнить список легендарных героев наравне с Руолом и Лоуром или Ярной и её магом.       А конец лета ознаменовался весьма примечательным событием. Стремительно поправляющаяся Марика, уже способная вперевалочку перемещаться на своих ногах, вдруг осталась без ученицы. Честно говоря, подобный исход предполагали многие, но всё равно все безумно удивились, когда Малисана и Олли сбежали вдвоём, умудрившись легально покинуть Валмирану, не оповестив об этом наставников.       — Я давно ждала, когда она сбежит, — заметила как-то раз Слышащая. — Но Малисана слишком ответственная, чтобы сбежать, не будучи уверенная, что для неё есть достойная замена.       — Значит, Диса согласилась?       — Да.       Этому уже не удивился никто. Героиня нашего клана нашла своё место и теперь вцепилась за него обеими руками. Пожалуй, никто не смог бы сделать это лучше, чем она, что снова наводило на мысли о Киире. Останься её жених живым, всё вышло бы совсем не так, и сама Диса тоже признавала это с неизменной тоской, глубоко скрытой, и всё равно заметной в каждом её взгляде, каждом слове или жесте.       — Только не жди, что я заведу кота, назову его Тайто и буду разговаривать с ним по вечерам, — заявила мне новая ученица Слышащей, и мы долго смеялись, чтобы не плакать.       Удивительно, Крис прятал печаль по погибшему другу меньше, по крайней мере при мне. Но больше всех меня удивила Айри. Как-то раз юная крокодилица явилась ко мне и объявила:       — Я хочу быть твоей ученицей.       — Чему я могу тебя научить? — фыркнула я. — На твоей памяти больше лет жизни, чем на моей.       Айри уже исполнилось шестнадцать и, по её словам, она проходила через серьёзное переосмысление ценностей. Она не знала, чего хочет от жизни, не хотела покидать клан, но упорно желала всего, сразу и побольше. Айри требовалась крепкая, способная направить её энергию в нужное русло рука, которая никак не могла быть моей. К счастью, всего месяц спустя юная крокодилица на пару с Монсом отправилась обучаться на охотницу, но высказанные ею проблемы остались актуальны для меня.       Ещё несколько раз мы с Крисом и Рейнером втроём выполняли задания для ордена, но я снова и снова замечала что-то неправильное в этом всём. То ли многочисленные потрясения, то ли созданный нами дракон, то ли Врата Рассвета, то ли всё это вместе взятое вдруг превратило задания ордена в унылую рутину.       — Я не могу так больше, — пожаловалась я Крису. — Каждый раз, когда я встречаю Маттиаса, он смотрит так, будто знает мой главный секрет: я враг народа. Он хочет, чтобы я призналась, что дракон был моим, но я ни за что не признаюсь, пока он так смотрит.       Призрак не ответил: он рисовал. Со своего места на диване я не могла разглядеть его работу, но перемещаться было лень. Я слишком устала, потратив последние несколько дней на генеральную уборку в этом доме. Я гнала прочь каждую пылинку, каждый след или запах опустошения и смерти. Притащив несколько веников поздних летних цветов, я расставила их везде, где было можно, тогда-то Крису и пришла в голову идея расписать стены.       — Мне стало тесно, — призналась я. — В Валмиране слишком много слишком строгих границ, а мне хотелось бы повидать и другие места.       — Ты зовёшь меня повторить подвиг Олли и Малисаны? — с интересом уточнил Призрак. — Давно хотел побывать в Расаринах.       Я рассмеялась.       — Я тоже, но повторять за Малисаной? Спасибо, нет. Думаю, мы могли бы найти себе официальное занятие, позволяющее покидать Валмирану на долгое время.       — Несчастный Хоберин на старости лет остался без ученика, теперь ты хочешь бросить Маттиаса на Рейнера?       После побега Олли Ворон отказался занять его место, заявив, что ему вполне хорошо там, где он есть. Я знала, что, позови мы с Крисом его за собой, Рейнер откажется. Он видел свою жизнь в переделах Стен и не хотел уходить далеко от них на долгое время. Но я знала, что Ворон всё поймёт.       Недостаток кииринов Валмиране не грозил. Все, кто принимал участие в защите стен, вернулись живыми, как и Марья Сирин, которая всё-таки потеряла ногу, но стала для меня символом стойкости и мудрости.       — Хоберин переживёт нас всех, а Рейнер — птица стреляная, с Маттиасом обращаться умеет. Кстати о птицах. Ты уже знаешь про Рию?       Морено всё-таки поймал жёнушку за шкирку и утащил в Таккар навестить семью. Рия прощалась со мной так, словно уходила героически умирать, но вернулась вполне довольной жизнью: благодаря харизме Морено им с семьёй удалось достичь некоторого мира.       — Знаю, — подтвердил Крис. — Я закончил. Смотри.       Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги и в восхищении затаила дыхание, разглядывая дракона, дремлющего над входом на кухню. Призрак довольно сощурился, и я не стала ничего говорить: он всё услышал и так.       — Когда мы уйдём, он будет ждать нас. — Крис с гордостью смотрел на свой рисунок.       — Да. — С таким хранителем дому не будет грозить запустение, даже если мы уедем надолго. — А мы обязательно вернёмся. А потом снова уедем. И снова вернёмся.       — Пока нас не затащит во Врата, — хмыкнул Призрак.       Он смотрел на меня таким живым и тёплым взглядом, что я не удержалась и обняла его.       — Но это будет не скоро. Нас ждёт долгая и счастливая жизнь, не так ли?       Он не ответил, и правильно сделал. Долгая и счастливая жизнь никогда никого не ждёт, за ней нужно идти, бежать, а иногда даже плыть. И мы собирались это сделать. Мы собирались пройти по нашему озарённому рассветом пути, превратив его в длинную сказку, заслушаться которой могла бы сама Вечность.