Две параллельные

 Тихая летняя ночь. В квартире даже с открытым балконом очень душно. Воздух, кажется, сдавливает пространство до предела, что даже внутри ощущается напряжённый дискомфорт...  Не спится. Он вышел на балкон. Там тоже витает летний зной, давящий на плечи, но воздух свежее, что можно запустить в лёгкие хотя бы немного грязного кислорода. Положил на столик сигареты, по привычке захваченные с собой. Казалось, что если закуришь, то неминуемо задохнёшься.  Вдох полной грудью. Наполненные ночной прохладой лёгкие. Такой же медленный выдох. Взгляд вдаль...  Ночные питерские огни. Город со своей особенной жизнь, не похожей на другие. Невольно вспоминается родная Москва, где прошли, нет, даже пробежали самые запоминающиеся и самые волшебные годы его жизни. Служба в полиции. Защита прав. Помощь гражданам. Ему это нравилось. Нравилось спасать невинные жизни и наказывать тех, кто эти жизни хотел поломать. А то, что ему больше всего нравилось в отделе, он меньше всего хотел вспоминать. Но неспокойная, бунтующая память вновь и вновь его возвращала к той, которую любил. Он часто думал о ней. Строгое солнце в отделе. Он восхищался ею, хотел быть с ней постоянно, наблюдать, как при виде его она меняется. Превращается из сильной, серьёзной и ответственной начальницы в слабую, любящую и порой даже легкомысленную женщину. Его женщину. Он нередко вспоминал её реакцию, когда без стука появлялся на пороге её кабинета. Часто она сразу же расцветала, расслаблялась и просила закрыть дверь. Сама вставала навстречу, чтобы быстрее почувствовать себя в его объятиях. А он сильно прижимал к себе любимое тело, вдыхал неповторимый и волшебный запах её волос и одеколона, шептал ей что-то ласковое на ухо и оставлял на её губах нежный поцелуй. Он вспомнил, как она расстраивалась, когда на её приветливую, радостную улыбку он отвечал, что пришёл по делу. Вспомнил, как иногда она отталкивала его, занятая серьёзными проблемами, с которыми не всегда делилась даже с ним. Она не хотела посвящать его в тяжёлые и опасные дела, переживая за него. Она всегда стремилась решить всё сама. Она была безумно сильной. И ему нравилась эти напоколебимые упрямство и гордость. Его заводила её строгость. Он любил её. Хотелось рассмеяться вместе с ней, ощутить её раскалённое тело в своих объятиях... Вспомнил, как она его всегда ужасно ревновала, но вслух лишь неоднократно произносила, что не имеет на него прав и что он может делать всё, что хочет, что он свободный человек. А он замечал по её глазам, как сильно она боится его потерять. И он улыбался на её реакцию и снова клялся ей в любви. Он мог повторять эти заветные слова снова и снова. Хоть всю оставшуюся жизнь, хоть целую вечность. Лишь бы она всегда была с ним...  Потом вспомнил, как жестоко предал, как ушёл... Он никогда не любил эти воспоминания и старательно их избегал. Не углублялся в них. Ему самому было противно и стыдно. Сейчас он не понимал, как он смог кинуть её и пойти к другой, как у него хватило сил бросить любимую женщину, просто развернуться и навсегда уйти от неё. Сейчас снова хотелось прижать её к себе, почувствовать её волшебный запах, услышать нежный шёпот, увидеть горящие любовью и тихой страстью глаза и забыть обо всём, а лишь ощущать её близость и желание. Хотелось всё вернуть. Вернуть прежнюю жизнь. Вернуть прежние отношения. Вернуть любовь. Вернуть тот миг, когда она нерешительно прикасалась своими губами к его губам. Вернуть... Вернуть... Вернуть... Вернуть то, что, он понимал, вернуть уже невозможно...  Внезапно возле подъезда послышался звук бьющегося стекла, вырывающий из омута тёплых и вязких, как эта летняя ночь, воспоминаний. Невидящий взгляд от тусклых ночных огней резко переместился на источник грохотота, нарушающего мирную тишину. Подростки разбили бутылку. Раньше он бы накричал на них, пригрозил бы сутками в обезьяннике, а сейчас, сочувственно глянув на испорченных уже молодых людей, просто постарался избежать шума. Возвратился в душную квартиру, мимолётно глянул на часы, в уме быстро отсчитал четыре часа до будильника и нехотя лёг в прохладную постель.