Апрельские краски

      Здравствуйте! Сегодня суббота, второе мая, и в эфире ежедневный выпуск утренних новостей. И мы вынуждены начать с шокирующего известия: сегодня около 7:30 утра кумир миллионов, популярный рок-музыкант Мацумото Хидэто, больше известный как Хидэ, был найден без сознания в своей квартире в Токио, и немедленно доставлен в госпиталь в Хироо, Шибуя, где был объявлен мертвым в 8:52. Хидэ умер в возрасте тридцати трех лет. Мы приносим соболезнования всем, знавшим господина Мацумото…

***

      …Вдруг среди огромной разношерстной толпы фанатов глаз выхватывает ярко-зеленое, прыгающее вместе со всеми остальными под задорную мелодию припева, пятно. Волосы такого цвета даже на рок-концерте — редкое явление. Я машинально улыбаюсь.       Становясь мягкой и спокойной, музыка побуждает людское море утихнуть; утихает и зеленая песчинка. Она находится достаточно близко к сцене, чтобы я мог понять: волосы цвета морской тины принадлежат молодой девушке. Больше разглядеть невозможно, и я, вскинув руки с гитарой вверх, и крутанувшись вокруг своей оси, пританцовывая, направляюсь к другому краю сцены.       Уставший, как всегда бывает после концерта. Ужасно болит шея, по какой-то причине намного сильнее обычного. Слегка размявшись, выхожу из здания на пахнущий свежестью воздух. «А-а-ах-х… Как здорово», — потягиваюсь по пути к машине. Одновременно с касанием к прохладному металлу дверцы авто, боковым зрением замечаю в стороне мелькнувшую яркую зелень. Убираю пальцы, поворачиваясь. Девушка стоит всего лишь в какой-то паре метров. Йошики, повисая на мне, предлагает выпить, его волосы щекочут щеку. Возвращаю взгляд незнакомке. «Нет, Хаяши, я, наверно, пас…» Друг что-то говорит в ответ и, похлопав меня по плечу, уходит к своему авто. Девушка по-прежнему стоит под деревом. Она завораживает. Что-то в незнакомке кажется мне странным, но в голову никак не приходит нужная мысль.       «Русалка в цветах вишни», — не успеваю прикрыть рот. Наверное, выгляжу растерянным, потому что девушка тихонько смеется в кулачок. Маленький шажок навстречу, и я разглядываю ее короткое белое платье, словно из кружева. Прийти на рок-концерт в коротком кружевном платье? Вот уж странность… За вторым шагом взгляд падает на голые колени, под которыми начинаются высокие коричневые сапоги без каблука. На третьем шаге меня отвлекает легкое покашливание. На лице «русалочки» светится улыбка. Доходящая до талии зелень вуалью прикрывает один глаз, движимая наклоном головы.       — Спасибо.       — А? — Это она мне? Она говорит со мной? — Спасибо… за что? — В ответ она как-то грустно улыбается, и немного нервно поправляет маленькую сумочку, перекинутую через плечо. — Ты была на концерте, — продолжаю я очевидным замечанием. — Понравилось?       — Очень, — снова улыбается девушка.       Подойдя совсем близко, спрашиваю:       — Как тебя зовут?       — Э… Эйприл.       Имя явно придумано на ходу. Зачем кому-то скрывать свое имя?..       — А я — Хидэто. — Нет причин пытаться узнать правду: это всего лишь слово.       Эйприл немногословна. Может быть, она всегда молчалива, а может, близость мужчины придает ей робости, не знаю. Но мне комфортно в этой немногословности.       — Спасибо за угощение. Было очень вкусно, — произносит русалочка, с осторожностью ступая по мокрой тротуарной плитке, обходя лужи. Почему-то мне становится неловко от ее благодарности и, меняя тему, замечаю:       — Весенние дожди еще больше усиливают цветущие запахи вокруг… Воздух есть можно.       Она смеется:       — Да. В этом году весна выдалась поздней — уже май начался, а деревья вовсю цветут. — В подтверждение своих слов Эйприл легким движением пальцев проводит по склоненной над дорожкой веткой сакуры. Встряхиваемые полные цветки не теряют ни одного лепестка. А я стараюсь придумать, что еще сказать. После того, как угостил новую знакомую ужином, она предложила прогуляться. Я не был против. Но теперь в голове начинают роиться странные мысли.       — Пойдем к тебе?.. — Я, правда, не ожидал и не планировал ничего подобного. — Уже довольно поздно… — Прохладные пальцы девушки с боязливой осторожностью и — нежностью? — касаются моих, легко переплетаясь с ними, не найдя сопротивления. Странно, но такое простое действие заставляет покрыться мурашками.       Подымаю взгляд на ее лицо, обрамленное этими невозможными зелеными волосами, и вижу такую неожиданную смесь грусти и беспокойства, что сердце на миг сдавливает железным обручем. Да что же с ней не так?..       — Я… Я не хотел бы заканчивать такой вечер… грязью. — Ответ дается мне с трудом: ее глаза смотрят, не отрываясь, а пальцы нежно поглаживают мои.       — Грязью?.. Я… Нет, я просто не хочу, чтобы этот вечер закончился так скоро. Пусть он сперва перейдет в ночь. Просто… ночь. — Ее голос чуть дрожит, нервно дернулись пальцы в моей руке, и щеки окрасил легкий румянец, но во взгляде преобладает решимость. Чувство, будто, несмотря на охватившую неловкость и стыд, девушке ужасно важно мое согласие. Но она вовсе не похожа на обычных фанаток или охотниц за знаменитостями. И это еще более странно.       На лице русалочки играют тусклые блики уличных фонарей; свет пробивается сквозь полупрозрачные кухонные занавески, неверно озаряя маленькое помещение. Сделав глоток горячего какао, Эйприл подымает на меня взгляд: пей.       Вкусно. И так хорошо. Спокойно. Где-то за стенкой играет музыка… Нечто, похожее на блюз. Обхватив чашку пальцами, и поднеся источник ароматного пара к носу, девушка чуть надломленным голосом спрашивает:       — Почему ты считаешь любовь грязью?       И вновь неожиданные слова от нее. Музыка за стеной будто становится громче. Не отставая от сердца.       — Не любовь — секс.       Наклон головы, и вуаль вновь на мгновение закрывает лицо. Сейчас локоны кажутся почти черными. Красивый контраст с бледной кожей.       — Возможно ли заниматься сексом лишь с теми, кого любишь? — задает она еще один вопрос, отпивая немного какао в попытке скрыть смущение.       Сердце почему-то еще громче.       — Я любил тех, с кем занимался сексом. — Глотаю неизвестно откуда взявшийся комок в горле. Да, действительно, я любил всех тех девушек. По-своему любил. Каждая из них чем-то затрагивала мое сердце, наполняла душу неким светом… Но, несмотря на любовь, все они были любовницами, не возлюбленными. И их было немного. Последнюю мысль я чуть было не облек в слова, странно беспокоясь, что собеседница неверно поймет. Но, словно прочтя мои мысли, русалка кивает:       — Тогда я спрошу вновь: почему ты считаешь любовь грязью?       «Потому что я порочен». «Потому что я погружаю во мрак». «Потому что я сам так часто ощущаю себя частью беспросветного мрака, что нет сил на улыбку».       — Не любовь как таковую, а мою любовь. Мне кажется… Нет. Я пачкаю их. Их души. Ломаю их судьбы, я… У меня не получалось «долго и счастливо»… Ни с одной из них. Я просто не умею… Кажется, я попросту не создан для…       Ускоряющийся поток откровений приостанавливает мягко накрывшая мою руку ладонь.       — Все хорошо.       Да… Делая глубокий вдох, успокаиваю мысли. Эйприл терпеливо ждет, опустив взгляд, чтобы не смущать меня. Ее ладонь все еще на моей руке. Не знаю, отчего это я так разоткровенничался…       — Уже долгое время я лишь смотрю… — продолжаю, немного помолчав. — Ужин и разговор — большее, что я в состоянии вынести. Сегодняшняя прогулка с тобой — непозволительная роскошь. Не говоря уже о посиделках в темноте кухни, — нервно улыбнувшись, быстро делаю несколько глотков подостывшего какао. Пальцы другой руки нервно вздрагивают.       — Чего ты боишься? — Она протягивает свободную руку к моему лицу, на миллиметр отводя в сторону прядь волос. Словно загипнотизированный, не могу отвести взгляд от ее глаз. Она кажется такой красивой, сказочной. Феей. Хотя я вовсе не уверен, что мог бы назвать ее красавицей в какой-то другой момент. — Хидэто… — Рука ложится мне на щеку. Так тепло, что прикрываю глаза. — Любовь не может испачкать. Она очищает. — На последнем слове моего лба касаются теплые губы. — Не считай себя демоном: их хватает вокруг. Ангелов же так мало…       — Кому нужны ангелы, портящие чужие жизни? — Не понимаю, по какой причине этот разговор сумел зайти так далеко.       — Расставание — это не порча жизни. Люди встречаются и расстаются — такова природа отношений. Все рано или поздно заканчивается, так или иначе. Не вини в этом себя. — Она говорит то же, что и Йошики всегда, но отчего-то именно ее слова достигают моего сердца. Эйприл медленно проводит по моей щеке рукой, и я замечаю маленькую блестящую каплю. В недоумении подымаю на девушку глаза. Как такое могло произойти? — Все хорошо, — повторяет она, выходя из-за стола, опускаясь передо мной на колени, с нежностью обнимая…       Плечи и спина понемногу расслабляются, по разогретым мышцам распространяется приятное тепло. Хрупкие пальцы очень стараются.       — Будут болеть, — произношу шепотом, стараясь заглянуть себе за плечо.       — Зато тебе станет лучше. — В голосе слышна улыбка, но я все равно разворачиваюсь, перехватывая бледные пальцы. Почему-то поднося их к губам. Почему-то целуя. Почему-то чувствуя странную радость.       — Останешься со мной?..       «Пожалуйста». «Умоляю».       Русалочка меняет положение, вытягивая, видимо затекшие, ноги.       — Да.       Отвечая на улыбку, которую я даже не пытаюсь скрыть, Эйприл высвобождается от все еще висящей на плече сумочки, и протягивает ее в сторону. Кожаный ремешок выскальзывает, заставляя приоткрыться клапан, через который на пол высыпаются мелкие вещи. Подавив смешок, начинаю собирать содержимое: расческу, губную помаду, зеркальце… На глаза попадается нечто, что я сперва принимаю за портсигар. Но, стоит коснуться, как из-под него возникает странное свечение. На обратной стороне предмета оказывается яркий светящийся экран с крупной надписью: «Понедельник, 2 мая, 2016. 03:12». Не успеваю я рассмотреть все, как Эйприл выхватывает из моих рук странный аппарат.       — Что это? Какие-то новые часы? А почему год стоит 2016?.. — недоуменно спрашиваю, останавливаясь под ее испуганным взглядом. Мысль о том, что сегодня не понедельник, остается мыслью.       Пару раз моргнув, девушка неловко улыбается:       — Да, американские… Новая модель. Будильник. Барахлят пока.       Все это кажется очень странным... Но все же думаю, Эйприл просто испугалась, что дорогая вещь могла разбиться. Поместив все предметы обратно в сумочку, она отставляет ее к стене, и возвращается ко мне:       — Ты ведь не уйдешь до утра?..       — Конечно, нет. Это ведь моя квартира, — я улыбаюсь.       — Я серьезно. Если я усну, никуда не уходи.       Я киваю, ничего, тем не менее, не понимая, и опускаюсь на кровать, оставляя свободное место. Русалочка ложится рядом, прижимаясь к моему телу и хватаясь пальчиками за футболку. Подавляю смешок, притягивая ее еще ближе, обнимая, целуя зеленую макушку. Такая чертовски странная ночь!.. Но я чувствую тепло. Спокойствие. Свет... Кажется, я, наконец, нашел что-то?.. Или понял?..       — Хидэ?       — Да?       — Имею ли я право попросить тебя кое о чем? — робко спрашивает Эйприл, подымая на меня взгляд.       — О чем?       — Хидэ, пожалуйста, перестань много пить.       — Что? — Я не понимаю. Весьма странная просьба…       — Ты ведь знаешь, что, напиваясь, становишься неконтролируемым.       — Страшным я становлюсь, мне говорили, — перебиваю ее. И вдруг начинаю смеяться. Серьезно, мы встретились несколько часов назад, а эта девчонка уже успела сварить на моей кухне какао, попробовать себя в роли психотерапевта, а сейчас — что? — уговаривает бросить пить? Хах!.. Она или сумасшедшая нахалка, или спустившийся с небес ангел милосердия.       — Почему ты смеешься? — Она растеряна и, кажется, даже немного обижена моей реакцией.       — Да так… — Захотелось взъерошить ей волосы. — Знаешь, что ты первая девушка, которая просит меня бросить пить?       — Так ты сделаешь это?       Господи, да что же творится-то…       — А что, ты разложила карты, и выяснилось, что меня убьет вино?       Шутка не удалась: Эйприл привстала на локтях, устремив на меня полные слез глаза.       — Э-эй… Малышка, ну что ты… Что случилось-то?       Слезинки одна за другой начинают катиться из глаз. Девушка быстро их смахивает.       — Пожалуйста… Прошу тебя…       От этого, дрожащего из-за внезапных слез, голоса меня охватывает, будто потусторонний, страх.       — Хорошо. — Слова сами слетают с губ. — Хорошо, я буду следить за тем, сколько выпиваю. — Русалка судорожно вздрагивает, еще раз проводя ладонями по лицу, стирая соленую воду. Я притягиваю ее к себе, начиная гладить по спине. — Обещаю.       Явно приложив усилия, девушка успокаивается, тяжело вздыхая.       — Прости меня… Просто… Просто сдержи обещание…       «До чего же странная ночь», — чуть было не говорю я вслух, сильнее обнимая Эйприл, опускаясь с ней на кровать.       Маленькое сердечко рядом: тук-тук-тук. И размеренное дыхание. Касаясь ее носа своим, закрываю глаза. Несмотря на переживания и внезапные слезы, тьма сегодня приятная и добрая. Сегодня почему-то не страшно. «Все ведь будет хорошо?» — думаю я, опуская взгляд на, кажется, уже спящую, русалочку.       Блюз за стенкой практически стих, а дорожные фонари скоро выключат. Все будет хорошо.       Разбуженный теплыми лучами пробравшегося в комнату солнца, я встаю, потирая глаза. Часы на тумбочке показывают десять утра. На душе так странно радостно, будто сейчас рождественское утро. Удивительно!.. Пройдя на кухню, на автомате включаю телевизор.

      Здравствуйте! Сегодня суббота, второе мая, и в эфире ежедневный выпуск утренних новостей. Мы начинаем с новости об открытии ожидаемой всеми выставки кошек, которое состоится сегодня, в 12:00 в выставочном зале…       Кошки… Я люблю кошек. Поставив чайник, распахиваю занавески, впуская еще больше утреннего света, и… Стоп. Эйприл. Где Эйприл? Бегом возвращаюсь в спальню, бросаю взгляд на пол, где ночью лежала сумочка. Пусто.       — Эйприл!..       Выбегаю из спальни. Ее нет?.. Проверяю комнату за комнатой — никого. И только на кухонном столе лежит, ранее незамеченный, клочок бумаги. Быстро пробегаю глазами...       Нет.       Холодильник.       Виски.       Стакан.       Нет.       Бутылка дорогого пойла летит сквозь закрытое окно.       Нет.       Почему?! Как же… Как же так… Я ведь только… Я снова…       Взгляд падает на брошенный листок. Глубокий вдох. «Все хорошо».

      Прости меня. Как бы я ни желала, я не могу остаться. Надеюсь, когда-нибудь мы встретимся снова.       Спасибо тебе. И, Хидэ, пожалуйста, будь счастлив.

      Последняя строка, немного размытая слезой писавшего, теперь становится почти нечитабельной.       — Встретимся… Спустя восемнадцать лет?..