Правдивая ложь

Закрыть за собой дверь и забиться в самый дальний угол комнаты. Знать: тебе не спрятаться и не убежать. Не убежать от боли, не скрыться от своих тюремщиков. Больно, не так ли, Люк Скайуокер? А ведь дядя Оуэн столько раз говорил тебе не гоняться за глупыми мечтами. Столько раз повторял, что твой отец умер. Ты не хотел ему верить - но поверил ей, самой опасной женщине Империи, директору СИБа. Ты так хотел поверить, что твой отец жив, что с радостью повелся на ее россказни, не раздумывая и не сомневаясь. Поверил и в нападение на дом твоих родных, и в свое чудесное спасение... и в то, что Вейдер - твой потерянный отец. Абсурд. Ложь, шитая белыми нитками. Теперь ты понимаешь это - и хочется то ли горько рассмеяться над своей наивностью, то ли взвыть от отчаяния и бессилия. Оправдание тебе лишь одно: ты забыл. Забыл, насколько Исард опасна. Забыл, что представляет собой Вейдер. Тебя заставили забыть... и все же - не до конца. Ты помнишь плен и серые стены камеры. Помнишь допросы и бесконечные инъекции каких-то препаратов. Помнишь блеск этих глаз и слова, сказанные прохладным тоном: "Сбежать не удастся. Чем меньше ты будешь сопротивляться, тем быстрее это закончится". И ты помнишь момент, когда она решила все закончить. Помнишь холодное прикосновение иглы к коже. Помнишь судороги и свой испуг оттого, что стало нечем дышать... и ее взгляд, спокойно наблюдающий за тобой. И слова «так или иначе», брошенные вслед твоему угасающему сознанию. И эта женщина сейчас пьет с тобой по утрам каф и мило улыбается тебе при встрече. Лицемерная тварь. Ты едва сдерживаешься, чтобы не придушить ее голыми руками. Ты знаешь: сделаешь это - и тебе не сбежать. Иногда ты ловишь на себе тот же холодный, оценивающий взгляд и содрогаешься от ненависти и безотчетного страха. Но продолжаешь играть свою роль, хоть с каждым днем это становится все тяжелее. Но самое болезненное не это. Хуже всего - Вейдер, играющий роль твоего отца. И это самая омерзительная ложь. Отец, разделяющий твое увлечение полетами. Отец, проявлявший заботу, казавшийся таким искренним. Ситх ведь был рядом в тот момент, когда воспоминания впервые пробились сквозь сдерживавшие их барьеры. Он выглядел таким обеспокоенным... оказалось - не состоянием сына, а всего лишь успехом своего плана. Теперь ты многое помнишь. Куда больше, чем тебе хотелось бы. И немое "зачем?" зависает воздухе, как и глупая фраза "это жестоко". Ты чувствуешь: скоро твои тюремщики поймут, что их план провалился. И платить за это предстоит тебе.