Интервью

      …Едва взглянув на мистера Хэгмена, я сказал себе: «Черт, этот парень долго не протянет!» Надеюсь, это не отразилось у меня на лице.       Конечно, это был шок. Я ведь – как и все мы, наверное – вырос на «Далласе». Каждую пятницу вместе с родителями садился к телевизору посмотреть, что на этот раз выкинет Дж.Р. Юинг и как ему теперь удастся выйти сухим из воды. А этот сукин сын всегда выходил сухим из воды – четырнадцать лет подряд! Я его и ненавидел, и обожал. «Династия», «Санта-Барбара» - все это подделки, слезливое дерьмо для домохозяек; а «Даллас» был первым. Первым и остался.       Так вот: человек передо мной совсем не походил на Дж.Р. Юинга, каким я его помнил. Нет, сэр, от этого широкоплечего техасца с раскатистым смехом ничего не осталось. Ларри Хэгмен полулежал в глубоком кресле – можно сказать, тонул в нем – по грудь закутанный в плед, из-под пледа тянулись какие-то трубочки. Лысый, высохший, как скелет, лицо совсем прозрачное. Только глаза… да, по глазам я его и узнал.       Взгляд у него был затуманенный и речь немного замедленная, как под наркотой - но голова ясная, да и память дай бог каждому. Мы проговорили почти два часа. Поначалу я старался следовать плану, но скоро забыл об интервью – просто спрашивал обо всем, что приходило в голову. А он рассказывал разные смешные случаи на съемках, как они там разыгрывали друг друга и всякое такое. Про то, от какой ерунды иногда зависел ход сюжета. «Помнишь то знаменитое покушение? – говорил он. – Когда неизвестный злодей выстрелил в Дж.Р. и оставил его истекать кровью? Так вот: сразу после того, как мы отсняли эту серию, иду я к Митчеллу, продюсеру, и говорю: не пора ли повысить мне гонорар? Он такой: иди в жопу, Ларри! А я: ладно, тогда следующий сезон начнешь с похорон. Треть сверху – или Дж.Р. умрет. Ох, и ругался же он! Но накинул треть – а что ему оставалось?»       Что вы сказали? Ларри Хэгмен сам чем-то походил на своего героя? Да, это уж точно!       Спросил я, дошли ли до него слухи, что канал TNT собрался снимать новый «Даллас» - про детей Юингов. «Как же! – ответил он. – Это не слухи, а чистая правда. И не только про детей: старшее поколение снова там появится. Патрик уже дал согласие, Линда тоже. И мне прислали предложение: скорее всего, я тоже соглашусь». Жутко было видеть, что он не понимает своего положения и на пороге смерти все еще рассчитывает сниматься – но я улыбнулся так искренне, как только мог, и пожелал ему успеха.       В конце интервью я спросил его о концовке сериала. Ну, помните, последняя серия, где Дж.Р. вроде бы за кадром кончает с собой. Меня она всегда занимала. В самом деле, странная штука: обычный «мыльный» сериал, без всякой мистики – и вдруг заканчивается какой-то чертовщиной в духе «Твин Пикса». Вы, конечно, помните эту концовку. Дж.Р. в отчаянии, он потерял все: во сне ему является «ангел», потом оказывается, что это и не ангел, и не сон…       В общем, я спросил у Ларри, что же там произошло. В сиквелах Дж.Р. жив и здоров – значит, все-таки не застрелился. Но в одном сиквеле говорится, что он выстрелил в зеркало, в другом – что ранил себя, но выжил, и обе версии звучат как-то неубедительно. Если он не стрелял в себя за кадром, то кто и в кого там стрелял?       Ларри долго молчал. Мне показалось, что силы его уже на исходе, и пора попрощаться и уйти – но тут он заговорил:       - Сам не очень понимаю, как это вышло. Я, видишь ли, привык твердо стоять на земле, и всякая там метафизика не для меня. Но, должно быть, некоторые вещи просто не могут умереть. Четырнадцать лет вся Америка следила за похождениями Дж.Р. Юинга. Можно сказать, жила его жизнью. Для миллионов телезрителей он стал почти что членом семьи – более реальным, чем многие живые люди. Такого персонажа нельзя убить только потому, что продюсерам захотелось поставить точку. Думаю, настал момент, когда он просто… ну, освободился, что ли.       - Не понимаю… - проговорил я.       - Открой нижний ящик стола, - попросил он вдруг. – Там у меня весь «Даллас» на видеокассетах. Внизу лежит одна чистая, без номера.       Я открыл ящик и нашел внизу стопки видеокассет, подписанных номерами сезонов и серий, одну без подписи.       - Поставь кассету. Прости, что утруждаю тебя, но мне трудно вставать.       - Само собой, не беспокойтесь, – ответил я. – Но что там?       - Альтернативная концовка.       Я удивленно обернулся. Мне казалось, о «Далласе» я знаю все – но об альтернативной концовке слышал в первый раз.       - Просто поставь и посмотри, - еле слышно прошептал Ларри. Видно было, что силы его оставляют.       Я вставил кассету в видеомагнитофон, стоявший в дальнем углу гостиной, и включил телевизор.       После нескольких секунд ряби экран посветлел, и я увидел знакомый интерьер особняка Юингов.       Это был финал последней серии. Дж.Р. Юинг спит в кресле тяжелым сном; рядом валяется опустошенная бутылка бурбона. Вот он просыпается, протирает глаза ладонью, бормочет: «Боже, ну и кошмар!» - во сне он видел «ангела», обернувшегося бесом.       Концовку «Далласа» я пересматривал много раз – она всегда меня завораживала, пожалуй, даже пугала. Но сейчас впечатление было особенно сильным. Быть может, от того, что человек с экрана лежал сейчас рядом со мной, окутанный неизбежной тонкой вонью умирания – все происходящее казалось каким-то... невыносимо безысходным. Вот Дж.Р. нетвердым шагом подходит к ростовому зеркалу, долго смотрит на себя. Берет с подзеркальника револьвер. Оплывшее лицо, трясущиеся руки. Жалкий, сломленный человек. Никакой надежды. У меня перехватило дыхание; казалось, я чувствую его отчаяние, как свое. Сейчас отражение в зеркале исчезнет; вместо него появится демон из сна и прорычит: «Сделай это! Сделай! Умри!..»       И демон с огненными глазами появляется – но говорит совсем другое! Я аж подпрыгнул от неожиданности.       - Не делай этого! – говорит он глубоким рокочущим басом; провалы его глаз пылают, словно две угольные топки. – Есть другой выход!       И протягивает когтистую лапу... Смотри-ка, да у него и грим другой! У демона из официальной концовки определенно не было когтей!       Дж.Р. изумленно смотрит на него, не понимая, явь это или продолжение сна. Медленно поднимает левую, пустую руку и прикладывает к зеркалу со своей стороны. Ладони их соприкасаются. Лицо Дж.Р. искажается гримасой боли; из-под руки его по зеркалу течет кровь…       Какого хрена? В «мыле» восьмидесятых случалось всякое – секс, наркотики, убийства, иной раз даже геи попадались; но были четкие правила, которым следовали все. Никакой обнаженки. Никаких трупов в кадре. Никакой крови в кадре. Тем более, крупным планом. Это вам не HBO: за кровищу их бы мигом прикрыли. Но крови все больше, она течет по зеркалу густым потоком, заполняет весь экран… да что за хренотень здесь творится?       Экран темнеет, и сцена меняется. Снова передо мной знакомая мизансцена: холл на первом этаже, входит «хороший брат» Бобби. Неторопливо раздевается – как вдруг наверху, в спальне, гремит выстрел.       Бобби бросается наверх. Все знакомо: он распахивает дверь в спальню… на лице его – потрясение и ужас… «О Господи!» - восклицает он. И дальше в официальной версии идут титры. Что он увидел – мы так и не узнаем, можем только догадываться. Открытый, так сказать, финал.       Но в альтернативной версии это еще не конец.       Не так-то легко это описать. Нет, качество видео было отменное – дело в другом… Словом, после того, как Бобби сказал: «О Господи!» - камера развернулась, и я увидел, что случилось с Дж.Р.       Он прошел сквозь зеркало.       В наше время пройти через зеркало – раз плюнуть; но, не забывайте, это были восьмидесятые. Компьютерная графика делала первые шаги. Компьютерные спецэффекты в тогдашних фильмах смотрятся топорно и смешно – их и трехлетка не примет за реальность. А то, что я увидел… черт, не знаю, как им это удалось – но это было тошнотворно реально.       Он вошел в зеркало наполовину. Одна нога здесь, другая там – в буквальном смысле. Вот только смотрелось совсем не смешно. Чертовски жутко это смотрелось, и я понимал, почему лицо у Бобби такое, словно он сейчас сблюет. Патрик Даффи – хороший актер; но, сдается мне, в этой сцене он не играл.       Что лежало перед зеркалом, я так и не понял. Камера захватывала лишь сине-белое пятно; мне показалось, что это спина в джинсовой куртке и часть головы в бейсболке, но я мог и ошибаться. Да и серо-красные брызги на полу и в нижней части зеркала, скорее всего, мне просто почудились. Очень надеюсь, что так. В конце концов, никаких загадочных смертей на съемках не было. Выйдя от Хэгмена, я первым делом бросился в архив – но нашел лишь краткое и туманное упоминание о «несчастном случае» с Бэрри Левински, оператором. Самого Левински тоже нашел, и он послал меня к растакой-то матери, едва услыхав, что я хочу задать пару вопросов о концовке «Далласа». Так или иначе, в нашей реальности он жив. До сих пор чем-то напуган до усрачки, но жив.       Но там он был мертв – а над ним, наполовину ушедший в зазеркалье, стоял Дж.Р. с револьвером в руке. Подтянутый, словно разом помолодевший. И улыбался своей знаменитой акульей улыбкой.       - Ты же знаешь, Бобби, - сказал он; и повторил ту свою реплику, помните, из серии про покушение: - Ты же знаешь: старину Дж.Р. так просто не возьмешь!       Дальше – крупный план руки с револьвером… камера наплывает, черное дуло револьвера становится все больше, во весь экран…       А дальше я вырубил видак. Просто вырубил – и несколько секунд сидел в тишине, тяжело дыша и обливаясь потом, и внутри у меня что-то мелко тряслось.       - Что это было? – спросил я, когда смог заговорить. – Ларри, что это за гребаная хрень?!       Хэгмен молчал; глаза его были закрыты, голова упала на грудь. Он заснул – или, быть может, потерял сознание. Я не стал уточнять. Просто ушел.       А через полгода запустили новый «Даллас»… Конечно, смотрел, с первой серии до последней – как же иначе! И вот что я вам скажу: все эти модные звезды и звездочки старой гвардии в подметки не годятся!       Помните, как играл Ларри Хэгмен? Черт, он и вправду гений! В новом сериале Дж.Р. Юингу уже сильно за семьдесят, и он очень нездоров – это заметно с первого взгляда; но, когда он появляется в кадре – перестаешь замечать всех остальных. Настолько он ярче их всех, вместе взятых, настолько… более живой.       Да, все это время Ларри боролся с раком. И умер чуть ли не на съемочной площадке. Об этом везде писали. Дело жизни, преданность своему призванию, бла-бла-бла.       Нет, больше я ему не звонил. Он великий актер, и я по-прежнему его фанат – но после того интервью мне как-то… ну, спокойнее было, когда нас разделял экран.       Понимаете, я ведь не для красного словца говорю, что он был при смерти. У меня мать умерла от долбаного рака – я прекрасно знаю, как убивает эта хрень. У него была последняя стадия. Не мог встать, не мог шевельнуть рукой, ходил под себя. Не орал от боли только потому, что ему кололи пять раз в сутки такой коктейль, от которого здоровый человек за пару месяцев сторчится и сдохнет. В сущности, он был уже мертвец. Несколько дней оставалось, ну, может, пара недель.       Ларри не мог прожить после этого еще два года.       Не мог встать и пойти сниматься в кино. В сериале – каждый день, с утра до вечера.       Это просто невозможно. Но ему удалось.       Как? Не знаю – и не уверен, что хочу знать.       Должно быть, некоторые вещи просто не могут умереть, пока не расскажут до конца свою историю.