Нет на земле твоего короля.

„Слава тебе, безысходная боль...“ Кто мог знать, что любимое стихотворение станет печатью моей жизни. А если не зря я его полюбила? А если, полюбив его, я подписала себе приговор? Что было бы, если бы я полюбила «Сжала руки под темной вуалью»? Может быть, тогда всё стало бы по-другому. Может быть, всё еще можно было бы изменить. „Умер вчера сероглазый король...“ Слова черным пламенем выжигаются на сердце, отключая разум, убивая волю. И ничего не изменишь...столько метафор, столько скрытых смыслов несет...нет, не стихотворение. Жизнь. Ведь меня предупреждала Анна Адреевна. Она преследовала меня печальной тенью, бледным силуэтом. Предостерегала. Она заставила эти строки врезаться в мою память. И всегда я думала- зачем? Почему я так плохо запоминаю стихи? Почему я не помню даже «Лукоморье», но запомнила эти, казалось бы, бессмысленные для моих прошлых 11 лет, строки? Почему я не помню Есенина, Пушкина? Почему я не помню басен Крылова? Но это стихотворение, скорбящее, серое, постепенно переходящее в черное, врезалось навсегда в мою память. И будь проклят тот день, когда я впервые увидела эти роковые строки. „Вечер осенний был душен и ал. Муж мой, вернувшись, спокойно сказал...“ Как не задохнуться? Как не умереть здесь и сейчас? Слезы капают на пожелтевшие от времени страницы. Умер. Король. Молодой. Капля за каплей, они падают на самые важные слова, ранят в самое сердце острым кинжалом, ковыряют едва зажившие раны. Зачем? Почему так больно? Почему всё случилось именно так? -Почему ты плачешь, родная?- тяжелые руки падают на плечи. Будто на них садится сам Дьявол. Уйди, пожалуйста. Уйди навсегда. Не возвращайся. Забери свою верную спутницу Вамматар с собой, оставь меня одну в этом мире, оставь или забери к нему. „Жаль королеву. Такой молодой.“ Жаль ее? Ты в мои глаза посмотри и хоть раз увидь то, что чувствую я! Сердце просится наружу, оно не хочет находиться в этом гиблом месте. Оно больше не хочет ничего чувствовать, не хочет страдать. Пожалуйста, оно рвется из меня. Кто-нибудь, вырвите его из моей груди, отключите чувства. „Трубку свою на камине нашел И на работу ночную ушел.“ Мою мольбу услышали, но не те, кто должны. Люцифер еще здесь. Ты измываешься, смотришь прямо в глаза. Я хватаюсь за тебя, ты же должен указать дорогу, отпустить или забрать с собой, но мой шаг вперед- твои два назад. Ты дразнишь, даешь мне надежду уйти с тобой, но разбиваешь ее, раня очередным осколком то, что осталось от сердца. Ты даешь мне шанс уйти от тебя, но за спиной встает Вамматар. Я не отступаю, на этот раз я хочу уйти с вами, и тьма сдается, она заволакивает меня в свои сети, в которые я так рада попасться. Да, еще немного, забери! Забери в царство мук, огня, похоти, злобы и жестокости! Заставь меня сгореть в агонии! Заставь меня страдать от боли физической, только избавь от душевной... Но почему? Что произошло? Чей это крик? Нет, куда вы? Заберите меня, постойте! „Дочку свою я сейчас разбужу, В серые глазки ее погляжу“. Нет, убейте меня, возьмите мою душу! Руки тянутся к маленькому ангелу, слезы боли падают на ее невинное, спокойное лицо. Нет. Пожалуйста, отпусти, я хочу уйти. Но не пускает. Серые бездонные глаза смотрят в самую душу и...успокаивают. Ошметки сердца перестали болеть в один миг. Ниточками детского смеха сам Рафаил зашивал раны. Кассиэль, вместо оглушительного гула, в душе оставил печальную скорбь. Умиротворение. Спокойствие. Исцеление... „А за окном шелестят тополя: "Нет на земле твоего короля."“