***
За окном царила непроглядная тьма, разбавленная холодным дождем. Стук капель так гармонично вплетались в сон, где он под шум оваций забирает очередную награду за свой выпестованный сериал. Вот он победно вскидывает руки, поворачивается к несравненной Анжелине Джоли. Та, очаровательно улыбаясь такими манящими губами, протягивает к нему руки и отчетливо говорит: — ИК-к-к! Крипке вздрагивает и открывает глаза. И замирает от ужаса — потому что в спальне кто-то есть. И этот кто-то очень жалобно икает и жалуется. — Итого — три тысячи четыреста пятьдесят три ИК! икания в час. ИК! Плюс постоянно горящие уши. ИК! Сюда же относим красный нос и постоянную бессонницу. Эрик протер глаза и звучно сглотнул — на спинке кровати, скрестив ноги, удобно расположилось нечто темное, крылатое и с яркими голубыми глазами. Нечто беспрестанно икало, чесало подобие носа и с силой терло уши. На одеяле уже лежала горка черных перьев, и прямо на глазах Крипке в кучку спланировало еще одно. — ИК! — ИК-К! Человек и существо уставились друг другу в глаза. — Ну, здравствуй, создатель сериала «СверхъестИК!венное»!***
Крипке проводил тоскливым взглядом очередную подарочную бутылку скотча двадцатилетней выдержки. Люцифер сидел на высокой кухонной стойке, деловито заливая в себя алкоголь и закидывая в рот оливки, найденные в большом холодильнике. — Ладно, я еще могу понять и принять икоту! ИК! Я к ней даже почти привык. ИК! Освежает, знаешь ли. Даже к горячим ушам и чесотке ИК! я тоже могу привыкнуть — так даже теплее становится! ИК! Но что ты скажешь на ЭТО?! ИК! Крипке на всякий случай отодвинулся, когда Люцифер начал расстегивать рубашку, промахиваясь дрожащими пальцами мимо петелек и пуговиц. Распахнув полы, падший горестно уставился на Эрика. — Ну?! ИК! И как ЭТО назвать?! ИК! Весь торс несчастного Люцифера покрывали засосы и следы помады. Прямо на глазах ошарашенного создателя сериала над правым соском падшего начало проявляться очередное темное пятно в форме пухлых девичьих губ. — Между прочим, это очень больно! ИК-к-к! Да и это можно было бы стерпеть! Но теперь ИК! каждый день меня пытаются ИК! вызвать! И не раз! И не ИК! два! И даже не пятнадИК!цать! Крипке подпер подбородок ладонью, наблюдая, как фигура Люцифера замерцала, окутываясь багровым свечением. — Вот! ИК! Видишь! Хорошо, что твои сценаристы напутали ИК! символы, и полноценный вызов сделать никто ИК! не может! — А я говорил. — задумчиво сказал Крипке. — Я говорил им, что тот символ был неправильным. Обормоты! И тут же отшатнулся, когда Люцифер вскочил. — Не дай Папочка ИК! показать этим сумасшедшим ИК! правильную пентаграмму! ИК-К-К-К! — Конечно-конечно! Никогда! Да чтоб я!.. — Эрик чуть не рухнул со стула. — Но я тебе все равно отомщу! ИК! Теперь я буду приходить к тебе ИК! ИК! Каждый вечер! И жаловаться! — Почему ко мне?! — А к кому еще? ИК! Я пробовал попасть на прием к Фрейду ИК! — и что? — И что? — глупо повторил Эрик. — Мне сообщили, что ИК! все мои проблемы от того, что ИК! я в раннем возрасте ИК! недополучил любви ИК! Отца! ИК-К-К-К! — А… — А Юнг мне сказал ИК! что я вообще ИК! плод коллективного бессознательного ИК! желания! — ИК! — ответил Крипке. — Короче, Крипке. ИК! Только на тебя и ИК! надежда! — А если тебе явиться фанаткам и мягко намекнуть, что тебе не нравится это все? — Крипке заранее сжался, ожидая бурной реакции. — ИК! — горестно ответил Люцифер и потряс пустой бутылкой. — Думаешь я ИК! не пробовал? Явился к одной… ИК! Почему-то в Россию меня ИК! занесло. Кстати, увижу в сериале ИК! Марию — УБЬЮ! ИК! и тебя, и ее! — Аэм… — Меня ждала ИК! ванна в розовых лепестках, ИК! бутылочка вина ИК! — Так это же здорово! — И большая кровать ИК! с наручниками, плетками и… ИК! всякими другими разнообразными формами! ИК! — ИК! — Если я к каждой ИК! фанатке явлюсь, я ИК! порвусь нафиг! О. Рассвет. ИК! Ну, бывай, Эрик. ИК! До вечера! — ИК-К-К!***
Толстая тетрадь со сценарием лежала на столе, прямо у головы спящего сценариста. Воровато оглядываясь, Крипке раскрыл ее, и осторожно ручкой кое-что пририсовал к схеме пентаграммы. Учитывая, сколько фанаток появилось у Люцифера за последние годы, мстить падший придет не раньше, чем через восемьсот лет…