Кровь моего господина

      Я проснулась в холодном поту и увидела перед собой кровожадное лицо хозяина. Он был чем-то очень обеспокоен, но присущая ему наглость и высокомерие восхитительно скрывали все его эмоции. Хозяин навис надо мной и безотрывно смотрел в мои глаза через свои очки, не спуская с лица гадкой ухмылки. Он всегда так делал. Он был настоящим доминантом, даже находясь в подчинении у людей. — Хозяин… — наконец осмелилась выдавить я. — Серас… — задумчиво произнес он, мгновенно переместившись на край этой странной конструкции гроба-кровати, — ты все еще не хочешь попробовать моей крови? — Я… — дрожащими руками, коснувшись своих губ, я безотрывно смотрела на хозяина, пытаясь понять, почему он вдруг решил прийти ко мне и задал вопрос, на который давно получил ответ, - нет. — За эти пятьдесят лет ты стала намного сильнее, — улыбнулся мне мой господин. — С-спасибо, — привстав с кровати, я решила умыться, чтобы полностью проснуться, но вместо этого почувствовала кровь господина Алукарда. Он стоял прямо передо мной с кровоточившей рукой и движением пальца заставил мое тело подчиниться ему, словно кукла на поводу своего кукольника. Движение и на губах кровь господина, секунда и я падаю на пол.        Окрашенная в красный жизнь хозяина пронеслась на моих глазах. Столько жестокости, даже я — бывшая полицейская, ныне работающая на организацию „Хеллсинг“, занимавшуюся устранением всевозможной нежити и чудовищ не видела никогда. Мое сердце, уже не чувствующее боли забилось в два раза быстрее. Меня одолел страх перед увиденным. Обтянутая событиями жизни хозяина я готова была лезть на стену от бесконечных криков его жертв и стенаний души, заточенной в самой глубине его адской обители, которая жаждала смерти и в то же время, не хотела исчезать, заставляя господина жить дальше.       Ненависть, недопонимание, обида, справедливость и доброта скрывались под маской убийцы, державшего в страхе всех его соратников и противников. Мой господин держал в себе человека, которым когда-то был в заточении, выпустив из клетки свое жестокое альтерэго, он наслаждается его проделками. Он потерял смысл во всем. Ему и убивать уже не интересно. Люди слишком слабы, а эти подобия вампиров не сумеют его повеселить.       Его кровь холодная, как лед. Она подобно ему самому: желающая покоя и агонии, жизни и услада. Непостоянная, сладкая и безмерная. — И как она на вкус? — любуясь моим подавленным видом, спросил господин Алукард. — Она прекрасна, — выдавив из себя улыбку, я, опираясь об кровать, встала на ноги и подошла к хозяину, не отводя от него глаз, которые как мне показалось, стали еще более зоркими. — Прекрасна… — неудовлетворенно повторил он, — за 50 лет ты так и не изменилась, полицейская… — Почему вы обратили меня? — остановившись за метр от господина, спросила я. — Кто знает, — скинув свою шляпу на кровать и сняв очки, ответил он, — от скуки или от одиночества, а может и для более корыстных целей.       Его сердце стало резвее.       Откуда это странное чувство, будто я и он стали чем-то целым. — Дракон, — проговорила я и закрыла себе рот рукой, чтобы не произнести больше глупостей. Почему я сказала дракон? С чего вдруг? В голове проносится «Цепеш, Цепеш… что значит „сажатель на кол“ », „Катарина“.       Громко засмеявшись, господин приблизился ко мне и подняв мое лицо за подбородок, улыбнулся: — Что ты знаешь обо мне еще, Серас? — Я знаю почему вы обратили меня! — выпалила я и почувствовала на своих губах губы самого жестокого существа на всем белом свете. Это был мой третий поцелуй и самый незабываемый из всех, которые я когда-то получала.       Страсть окутала меня с головой, я не знаю, как сумела подавить свою боязнь перед господином, но уже не могла оторваться от него. Пылкий и нежный, грубый и мягкий, многогранный, неповторимый мужчина, который обратил меня в чудовище, подобное ему самому. — Вы, — оттолкнув графа, я прикусила губу, лишь бы не пойти на ловкость своей искушенности и переместилась на кровать, — видите во мне Катарину… — Я вижу только идиотку Викторию Серас, — неведомой мне ранее силой, он движением руки притянул к себе свои очки и шляпку, сказал, — моя любимая слуга… — Хм, — отвернувшись в другую сторону, чтобы не видеть этого нахального выражения лица, я впервые поняла, что злюсь на хозяина. — Моя глупая милая полицейская… — Ничего я не глупая, просто… просто зачем вы меня поцеловали? Хотя, я и сама знаю, потому что я на Катарину похожа, — бурчала я себе под нос, — но все же, вы ведь любите меня, хозяин?       Ответа я не получила. Обернувшись, я увидела только стакан с кровью господина. Сам он похоже давно ушел. Он всегда уходит. — Спасибо… — осушив стакан, произнесла я кровавыми губами, — хозяин.