Стёртые странички я листаю

"В книжке телефонной старой-старой, Где воспоминания живут, Стёртые странички я листаю, Все, кто мне был дорог, тут, как тут. Вот и ты. Проходи, садись вот здесь, поближе, Загляни мне в глаза, спроси о чем-нибудь. И я скажу тебе, что все в моей судьбе Сложилось хорошо. Чего желать мне еще? ..." (В.Резников "Телефонная книжка")

Сильная женщина… Странное сочетание. Женщина остаётся женщиной всегда, а сильной приходится стать, вжиться в эту роль, чтобы боялись и уважали. Какая глупость… Ей совсем не хочется, чтобы боялись, ей хочется… Всё-таки странная жизнь. Ещё совсем недавно Валентина, ни в каком случае не могла представить это. Чтобы слёзы прилюдно, чтобы слабость напоказ? Дать повод задеть? Нет! Никогда! Хм, она рыдает на плече у человека, который может использовать это ей во вред. Или нет, не может? Но он рядом, сейчас, здесь. И он не уходит, ничего не спрашивает, ничего не говорит. Он гладит её по спине рукой, от этого так спокойно, почти уютно. И так было всегда. В самые странные, тяжёлые моменты именно Пётр был рядом. Матерился страшно, но прыгал в машину и мчался выручать её из очередной передряги, чтобы наутро забыть об этом и снова стать чужим, далёким, грубым, циничным, не всегда честным, карьеристом и приспособленцем. Что их связывает? Почему он? - Давай-ка выпей вот это. Маленькими глотками, давай. - Что это? Гадость… - Валентина, ну я тебя прошу. Давай просто молча пей. Вон, трясёшься вся как липка, честное слово. И чего тебя понесло-то на это кладбище посреди ночи? - Мне было нужно… - Столько лет прошло, Калитникова!!! - Это очень в твоём духе, чисто по-мужски, - женщина обиженно сжала губы, - напоминать мне о возрасте. - О каком возрасте, не нарывайся на комплимент. - Пётр! - Валентина, ты же знаешь, для меня тебе всегда 19. С тех пор ты так и не перестала меня удивлять. Полковник улыбнулась, посмотрев на мужчину рядом: - Это ещё возможно? - Для тебя, Калитникова, нет ничего невозможного. Вот в такие ночные часы, когда никто не мог понять, увидеть, сделать выводы, когда на нём не было галстука, а её фирменный костюм лежал в багажнике, оба становились просто мужчиной и женщиной, просто людьми, которые не боролись за место, раскрываемость, репутацию. Им здесь нечего и незачем было делить. И Пётр и Валентина знали, что всё сказанное и сделанное останется здесь и сейчас, никогда не будет перенесено в плоскость рабочего противостояния. - А всё-таки ты по нему так и сохнешь… - Высохла уже, - огрызнулась женщина. У неё давно семья, сын и… муж… Калитникова вышла замуж от тоски и безысходности, хотя и весьма удачно. Всё, буквально всё выжгло, вытоптало, истребило. Ничего больше не имело значения. Любила Валентина только одного человека, и страстью пылала неземной только к одному, а мужья, они были помимо, как простая жизненная необходимость. Слёзы всё равно предательски текли по щекам, она ничего не могла с ними сделать. Пётр не успокаивал, он вообще молчал, подставив плечо. Сколько вот таких моментов было в их странной дружбе. Сейчас Валентина поняла, что много. Это, именно это, какое-то неведомое умение не смотря ни на что просто быть рядом позволяло ей в остальное время быть сильной. А ведь были и другие, но ни у кого и никогда не получалось вот так, они как будто отсутствовали, думали о своём, легче от них не становилось, плакать и молчать женщина неизменно приходила к нему. Пётр точно знал, что никого дома нет, поэтому без реверансов и звонков открыл дверь ключом, стащил с Валентины дублёнку и сапоги и уложил её в кровать. Чайник быстро согрел воду. Малина на полке. - Сейчас я тебя напою малиной и уложу спать. Всегда удивлялся этой твоей способности в раз набираться в хлам. - Всё нормально. - Я не отрицаю. Пей. - Не хочу, уйди. - Пей, сказал. И вообще, у тебя температура. Лежи-ка дома, твой Князев справится сам. А руководить можешь и из дома. Поняла меня? - Спасибо тебе. Ты… - Молчи уже. И мужчина накрыл её мягким, лёгким одеялом. Усталость навалилась мгновенно, глаза закрылись, женщина почувствовала блаженство и вывалилась из реальности. Утром она снова станет сильной женщиной и будет решать серьёзные вопросы, давать умные советы. «Железная Шехерезада». *** Вообще-то всё давно в прошлом. И совсем ничего не болит. И память услужливо отсортировала всё ненужное. И ничего негативного, только счастье и светлая грусть. Но, иногда, Валентину снова накрывала тоска. Она срывалась «по тем самым местам» или неслась на кладбище. И ей становилось легче… 19 лет… Волынский не зря про них вспомнил… *** Калитникова была вымотана, просто обескровлена этой бесконечной эмоциональной пыткой. Она окончательно загнала себя в тупик недоотношениями, которые ни к чему не вели. Светлый идеал в лице полковника Стрелецкого возник на горизонте внезапно. И остался навсегда. Валя плавилась под его взглядом и готова была бросить всё, бежать на край света, забыв о своей мечте. Она даже замуж выскочила, когда поняла, что до этого солнца руками не достать. Взрослый, мудрый, спортивный, высокий, с теплой, чуть снисходительной улыбкой и серыми глазами, Александр смотрел на молоденькую девушку с высоты своего положения, как на ребёнка смотрел. Надежд не давал, хотя она и не просила. И девушка нашла «самый правильный» по мнению подружек (Боже, тогда у неё ещё были все эти девочки!) выход: она заимела себе альтернативу. Этот «почти муж», прекрасный, любящий её во всю свою недюжинную силу, готовый многим поступиться ради семьи, добрый чрезмерно, большой, жизнерадостный, целый «капитан второго ранга» Черкасов, с которым они тихо расписались, но жить семьёй так и не начали. Нет, общее жизненное пространство было, всё было, но «вместе» не выходило, хотя Валя старательно играла в жену. А потом появился этот мальчик, который смотрел на неё как смотрят на солнце, отражая сияние в своих огромных, по-детски синих глазах, который смешил и дарил ромашки, который кормил мороженным в прибрежном кафе, водил в парк аттракционов. Он всегда хотел её порадовать…. Но взамен Валя не могла дать ничего. Вернее, могла, чисто физически, но это пугало её. Играть с мужем получалось, а с этим мальчиком, таким милым и искренним, на игру не хватало сил… и подлости. И это дурацкое ранение. Целая ночь рядом с недосягаемым Стрелецким, которую Валя просила только об одном: чтобы Александр выжил. Аппараты жалобно пищали, а Калитникова несла несусветную чушь: то, что ни под каким соусом не посмела бы сказать, если бы он мог слышать. И рыдала, вытирая слёзы рукавом. И целовала его руки, щёки, лоб, плечи. И бесконечно рассказывала, какой будет женой, как будет за ним ухаживать, если он останется инвалидом. И дом придумала, и собаку, и яблоневый сад. И постоянно повторяла это вбитое отцом с детства: «я сильная, я справлюсь, вот увидишь, я обязательно смогу». Естественно, это были нервы, страх потерять, эта опасная близость, далёкая областная больница и отсутствие кого-либо из знакомых. Она так и уснула, положив голову обессиленно на его руку, около кровати. Каждое её слово, признание, обещание, отпечаталось на сердце, и смыть его теперь не получится никакими водами судьбы. Валентина, узнав об этом, потом долго не могла смотреть в глаза Стрелецкому. Ведь оба понимали отлично, что «нет, никогда, ни за что!» Александр дал ей отпуск, чтобы Калитникова отдохнула, пришла в себя, всё переварила. Там, в маленьком, провинциальном городе, в красивом, уютном ресторане, девушка и встретила его. Если бы она знала, кто перед ней, то всё равно не смогла бы убежать от судьбы и от себя самой. Это было даже интересно… Перед Валей стоял высокий, мускулистый, чернокожий мужчина с невероятной глубины глазами, который за один вечер просто очаровал её своим недюжинным интеллектом и тонким чувством юмора. Это было почти безумие. Но, с другой стороны, Валя настолько устала, что чувствовала себя полудохлой рыбиной, которая хватает ртом воздух, выброшенная на сушу. Все восемнадцать дней, оставшихся от отпуска, Валентина вообще ни о чём не думала, кроме того, чтобы жадными глотками пить эту живительную влагу. К концу она снова почувствовала в душе тот самый эмоциональный отклик, который заставляет чувствовать себя живой. Калитникова, при всех своих способностях, совершенно не умела, так и не научилась до сих пор, одного: изменять. Даже, чисто физически. Даже, когда муж в курсе того, что ты его не любишь. Даже, когда он догадывается, что ты его даже не уважаешь. Даже, когда он изо дня в день принимает твою унизительную благодарность, не оставляя надежды получить и что-то большее. Даже, когда мальчик с огромными глазами, чуть побаиваясь своего командира, приглашает тебя в театр. Даниэль вообще ни о чём не спрашивал. Его мало интересовало всё это. Он просто шагнул в её жизнь и остался. Сразу всё увидел в её глазах. И ничего не просил. Мог бы просто взять всё, в её-то состоянии, сопротивляться не стала бы. Ведь так надоело это извечное: «ты сильная, ты справишься». А он не давал ей даже вспомнить об этом, заполнив всё вокруг своими глазами цвета кофе, которые чаще выглядели совершенно чёрными. Говорить за это «спасибо» было как-то глупо, а других благодарностей он не принимал. *** Эта девочка с царственным именем Валентина, так старательно играла даму из высшего общества, а по сути, оказалась ещё таким ребёнком. И всё же зацепила чем-то. И это что-то хотелось понять, разгадать. И причём тут всё остальное? А она так наивно полагала, что отделается простой физиологией… И всё же он добился, очень многого: в глазах её появился этот огонёк, совсем слабый, но пламя раздуть для мастера не проблема. *** Вещи собирала молча и быстро. Черкасов ничего не понимал. Но благоразумно не пытался удержать. Мальчик ни на что не надеялся. Только эта грустная улыбка: - Ты же улыбаешься и это главное. Стрелецкий же, даже запнулся во время очередного совещания, наткнувшись на её взгляд, вернее на что-то там, внутри. И промолчал… Даниэль позвонил через неделю, сказал, что будет проездом. Валентина купила новое платье и пришла в кафе в намеченный час. Они гуляли по набережной и говорили, говорили, говорили… Это была не любовь, ничего подобного. Только страсть, сжигающая дотла, сравнявшая всё, что так старательно было построено, всепоглощающая, разрушительная. Можно было не видеться неделями, месяцами, даже не созваниваться, а потом сорваться на выходные, чтобы не разговаривать снова, но до шума в голове, до судорог в конечностях заниматься любовью, а потом прятать синяки на шее, плечах, запястьях. Даниэль не спрашивал девушку о работе, не давал ей даже заикнуться об этом. Да и Валентину мало интересовало всё, что было помимо бесконечных разговоров и жёстокого разрушительного секса. И никаких обязательств, обещаний, просто ничего больше в жизни не существовало. Всё это могло кончиться только одним из двух: либо полным пеплом, тленом, либо чем-то новым, свежим, ярким, выстроенным на руинах старого. *** Спустя год, дождливым холодным вечером, Валя позвонила в квартиру, шагнула в открытую дверь и… осталась там надолго. Это были странные отношения, с этого вечера время стало идти по-другому. В глазах можно было прочитать всё, что угодно, от лютой ненависти и слепой ярости до презрения, растерянности, недоумения. Но одного там не было, того, что могло перечеркнуть всё. Валентина не боялась, стоявшего перед ней опасного, сумасшедшего, безжалостного убийцы Даниэля Ньелы. Единственная женщина за все его 47 лет. Он понял, что Калитникова всё знает сразу, как только она вошла в квартиру. Какое-то время эти двое просто стояли друг напротив друга, а потом полетел на пол мокрый насквозь плащ, сапоги, и мир снова перестал существовать. И казалось, что в этом их желании нет ничего человеческого, животная страсть, бесконтрольная, девятый вал, накрывший с головой, не оставивший воздуха. Ещё целый год они ходили по этому лезвию, играя в поддавки. И оба понимали, что у всего этого не просто нет будущего, просто в итоге останется только один. И всё же этот день откладывался снова и снова, а игра была столь пленительной и жаркой, что прервать её было уже невозможно. Полицейский и убийца… сложно себе представить более гармоничный и более антагоничный союз… жестокое танго… Он был сильнее, хотя она по-женски хитрее, но всё это не имело никакого значения, потому как те, другие, просто сделали Калитникову приманкой, игрушкой в своих руках, не оставив ей никакого шанса. Нужна была контрольная жертва. В тот последний день, входил в квартиру Ньела, не ожидая увидеть там Валентину, охота началась. Но более странно было не само её присутствие, а то, что девушка спала. Даже тут, на пороге смерти, она умудрилась удивить мужчину, которого давно уже ничего не удивляло. Она была в спальне, легла прямо поверх покрывала, подтянув колени к груди. Будить её не хотелось, поэтому Ньела взялся варить кофе. На запах и пришла. Остановилась в проёме двери и смотрела куда-то поверх его головы в окно. Конечно, ей сообщили, что сегодня арестуют. Прекрасно знала, раз пришёл, значит – провал, а провал – это смерть, никто не остался в живых до этого. И всё равно не боится… Все знали, что Ньела свидетелей не оставляет. И он никого не разочаровал: нож, его фирменный, чётко вошёл в тело Валентины. Однако он не разочаровал и её: отменный хирург, Даниэль точно рассчитал силу и траекторию, чтобы ранение было тяжёлым, но не смертельным и не травматичным. Врачи говорили: «повезло», Валя точно знала: «по-другому быть не могло». Он ушёл в ночь, как и появился. Никогда больше Калитникова не слышала ничего про этого человека. *** Стрелецкий понял, что потерял её. Навсегда… Валентина разлюбила его как-то мгновенно, её отпустило, будто всё вышло с той кровью после ранения. Она теперь смотрела на него с той же холодной снисходительностью, что и он сам когда-то. И вот теперь, неожиданно, он сам был не простив… «Но этого не может быть, просто потому, что быть не может…» - так, кажется, он оправдывался тогда, после тех её ночных откровений. Теперь у неё был Волынский. Вон как он заботится, как переживает. Как тащил её на руках, когда нашёл истекающей кровью… апельсины ей в больницу носит исправно. Александр и Валентина совершенно поменялись местами. «Если бы», то не отпусти бы он её никуда и никогда, до конца своих дней, всё бы отдал, всё бы бросил, всем бы пожертвовал. И плевать на разницу в возрасте и эту службу…. Но теперь уже девушка не желала ничего. Она просила отпустить её, не держать, освободить. И пришлось уйти с дороги. *** Жизнь текла своим чередом. И всё успокоилось..., когда пришла та телеграмма… На кладбище было как-то преступно мало народа, хоронили Стрелецкого. Валентина сняла с груди цепочку с кулоном, подаренную им когда-то на день рождения, чтобы оставить всё в прошлом. Но всё это время ей кажется, что она приколотила намертво к надгробной плите своё сердце, большую его часть, потому как ни один человек так и не смог поместиться внутри, в голове жил муж, выбранный осмысленно. В груди только сын… *** Утром легче не стало. Видимо, придётся на больничный. Женщина встала с кровати, приняла душ и подошла к окну, когда зазвонил телефон. Валентина улыбнулась: он всегда точно знал, когда нужно позвонить, удивительное дело. - Ну что, болезная, доброе утро, что ли. - Доброе утро. Я вызвала врача, - сообщила она совершенно буднично. - Это правильно. Я всех обрадую. - Ещё бы, - улыбнулась Калитникова, - всё-таки, пока не началась работа, им было просто и понятно друг с другом. - Выздоравливай, а, - произнёс он в трубку, - и, если вдруг, звони сразу, не надо ждать того прекрасного момента, когда промокнешь и промёрзнешь насквозь. Твой хладный труп не нужен никому нафиг! Говорил жёстко и отрывисто, но женщина слышала, что не злится, беспокоится. - Всё хорошо, - мягко произнесла она. - Отлично. По окну стучали тяжёлые капли, смотреть на дождь всегда приятно, когда сидишь дома, с чашкой горячего чая. Валентина провела рукой по мокрому стеклу… Вчера снова пыталась сбежать. От прошлого. От самой себя. Хотела понять, зачем судьба снова и снова дарит встречу... Зачем поехала за город? Что она хотела найти на этой могиле? Его давно нет, нет! И её, той наивной девочки Вали тоже нет, полковник Калитникова похоронила её вместе в воспоминаниями. Она ещё какое-то время безразлично смотрела на улицу и... Её машина, чистенькая, сияющая отполированными боками стояла на привычном месте. Валентина даже потёрла стекло рукой, думая, что принимает желаемое за действительное. Ночью, завязшая в грязи, она осталась где-то в районе какой-то деревни. И женщина обдумывала варианты её эвакуации, чтобы ещё и не вдаваться в подробности. Пётр, как всегда, всё решил сам. На том конце города, в своём кабинете, мужчина тоже смотрел на реки, текущие по городским улицам. Ливень хлестал по подоконнику, вгоняя в сонную тоску. - Разрешите? – раздалось за спиной - Входите, - буркнул полковник Вот он – личная непрекращающаяся пытка полковника Калитниковой. Молоденький лейтенант, высокий, стройный, красивый, спортивный, с мягкой чуть снисходительной улыбкой и теми самыми серыми глазами. - Лейтенант Стрелецкий, - вытянулся в струнку молодой человек - Садитесь, Игорь Александрович, есть разговор…