С чистого листа

Однако, несмотря на заманчивые перспективы, спокойно принять столь щедрый подарок, не изучив его содержимое, я просто не имел право. В особенности учитывая с чем, а вернее, с кем этот дар мог быть напрямую взаимосвязан. Итак, что мне было известно о качиросе? О древнем клане вампиров я знал совсем не много, да и сведения эти, по сути своей, являлись всего лишь легендами, да слухами. Так, если верить этим не внушающим особого доверия источникам, вампиры приобретали практически безграничную власть над пойманным в сети Агайвэ шиноби. И, что примечательно, отменить действие родовой техники клана мог только качиросе ее применивший. Я невольно усмехнулся, представив себе, как несчастная жертва бегает за злобно хохочущим вампиром с уговорами освободить ее. Разумеется, существовал другой, на первый взгляд, более простой способ отменить действие вампирской техники – это убить качиросе. Как известно, смерть шиноби дезактивирует любые сотворенные им дзюцу. К сожалению, вампирам эта истина также была хорошо известна. Поэтому поймать преступника было также сложно, как отыскать сенбон в сосновых ветвях. Кстати в том, что вампиры являлись неплохими знатоками маскировки, я успел убедиться на собственном опыте, когда, несмотря на все предпринятые мной усилия, так и не смог найти остаточный след Агайвэ в доме. Очевидно, что опасающийся разоблачения качиросе был вынужден временно ослабить свое воздействие на Яманаку. Я не возьмусь предсказать к каким именно последствиям приведет очередная активация Агайвэ, но не сомневаюсь, что ждать можно всего чего угодно. В особенности, если предположить, что наш вампир имеет достаточный опыт в использовании клановой техники. Впрочем, я могу ошибаться. Все-таки для матерого качиросе преступник оказался излишне впечатлительным: едва на его пути возникло хлипкое препятствие в виде моего слабенького гендзюцу, как он в темпе скрылся в ближайших кустах. Кстати говоря, не исключено, что там он сейчас и отсиживается, пытаясь сообразить, как теперь ему себя вести в новых обстоятельствах. Лучшего времени, чтобы контратаковать и придумать сложно. Жаль только, что в данный момент реализовать эту затею решительно некому: Яманака сейчас не боец – ей бы со своей чакрой как-нибудь договориться; Хатаке болтается неизвестно где; а я здесь вообще вместо мебели. Как-то незаметно для себя я отклонился в сторону от интересующего меня вопроса. Я располагал слишком незначительной информацией, чтобы увязать ее с происходящими со мной изменениями. В глубине души я опасался, что тесно переплетенная с чакрой Яманаки энергия качиросе, окажется единственным доступным моему зрению феноменом. Но, опять же, это было всего лишь не подтвержденное фактами предположение. Между тем, пока я предавался своим размышлениям, переливающийся ровным зеленым светом силуэт Яманаки вдруг хаотично замерцал, затем ярко вспыхнул, а после интенсивно запульсировал, ознаменовав тем самым пробуждение медика. Что ж весьма кстати. Самое время поговорить. Но разговора, как такового, не получилось. На мои осторожные вопросы и намеки, медик и словом не обмолвилась о мучавших ее кошмарах. Слушая ее тихий, неуверенный, часто прерывающийся голос, я все больше убеждался в том, что если кто и должен рассказать медику об Агайвэ, то это Хатаке. Во-первых, она его подчиненная; а во-вторых, Какаши по крайней мере сможет ее удержать от необдуманных поступков, потому что, как только Яманаке станет известна причина ее проблем с чакрой она, с большой долей вероятности, тут же бросится на поиски своего обидчика, тем самым подвергнув себя смертельной опасности. Идея была разумной, но она имела один существенный недостаток. Какаши, будь он хоть сто раз гением, не сможет выследить вампира без риска его спугнуть. Я не берусь предсказать, как поведет себя качиросе, почувствовав, что за ним охотятся: ударится в бега или одним махом выпьет всю энергию своей жертвы, но что-то проверять это мне совсем не хотелось. Как бы это цинично ни звучало, но меня совершенно не радовала перспектива остаться в этой глуши без медика. К тому же, если мои выводы были верны, то вероятность того, что вампир вскоре решиться на повторную атаку была ничтожно мала. Думаю, несколько недель у меня в запасе имелись для того, чтобы собрать как можно больше информации о враге и, возможно, разработать хоть какой-то план действий. Качиросе… Перед моим мысленным взором возникло знакомое лицо. Старик Казуро? Мне сразу стало ясно, что это не случайность, что существовала взаимосвязь между ним и вампирами, но понять в чем именно она заключалась я не мог, как ни старался. К тому же крайне сложно сосредоточиться на чем-то важном, когда рядом с тобой находится источник, издающий хлюпающие, а порой и откровенно хрюкающие звуки. О, да не иначе маленькая, глупая девочка Ино вновь не совладала с истерикой. Видимо мое раздражение было написано у меня на лице, потому что медик, в последний раз душераздирающе шмыгнув носом, неловко притихла. Несколько минут прошли в тишине, в течение которых я все гадал, догадается ли Яманака проводить меня на футон или мне придется делать это самостоятельно. После контакта с Агайвэ я и сидел-то с трудом, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти. Девчонка не подвела, вовремя вспомнив о своих прямых обязанностях. Она помогла мне добраться до спального места, а после, к моему ужасу, накинулась на меня с рвением фанатично преданного своему делу медика. На протяжении последующего получаса меня безжалостно щупали, вдохновенно трясли и беспрестанно подвергали воздействию всевозможных лечебных дзюцу. Намертво стиснув зубы и, проклиная на чем свет стоит нездоровый энтузиазм отдельно взятого медика, я чувствовал себя несчастным котом, которому не повезло попасть в руки ребенка. И так же, как и это бедное животное, я стойко терпел все манипуляции со своей бренной тушкой, даже не пытаясь вырваться из цепких рук. Впрочем, я настолько вымотался, что вскоре перестал обращать внимание на лечебный процесс и крепко уснул. *** Проснулся я от звука быстрых шагов. Заметив мое пробуждение, Яманака сбилась с шага, но не с мысли, и вскоре в комнате зазвучал ее звонкий, хорошо поставленный голос. Проникновенную речь о благотворном влиянии горячих источников на истощенный болезнью организм я слушал в пол-уха и пытался вновь не уснуть. Через пятнадцать минут девчонка наконец-то выдохлась и простым человеческим языком сообщила, что мы идем в онсен. Это было смело. Впрочем, прикинув и так и эдак, я был вынужден признать, что помыться действительно не помешает. Конечно, имелась и в моем арсенале парочка гигиенических дзюцу, однако ежедневно испытывать их действие на себе, удовольствием было сомнительным. Дорога к горячим источникам стала для меня настоящим испытанием. Наверное только тогда я в полной мере смог оценить всю степень своей беспомощности. И хотя медик старалась полностью координировать мои движения, никакой уверенности в своем следующем шаге я не испытывал. Беспрестанно спотыкаясь о вездесущие корни растений, проваливаясь в мышиные норы и оскальзываясь на мокрых камнях, я нервно отмахивался от лезущих со всех сторон веток и едва сдерживался, чтобы не сорваться на пышущую энтузиазмом Яманаку. Меня останавливало только то, что, судя по то и дело доносившимся восклицаниям, медик так же испытывала определенные трудности с прохождением сада. Но, о том, чтобы повернуть назад, у нее, судя по всему, даже мысли не возникало. Она продолжала упрямо шагать вперед, ведя меня за собой словно барашка на заклание. К концу пути я сто раз успел пожалеть, что согласился на эту авантюру. Однако то, что произошло впоследствии в онсене, несколько примирило меня с действительностью и даже подняло настроение. Веселье началось, когда сопровождающий нас старик Наято вдруг куда-то исчез, оставив меня наедине со смущенно заикающейся через слово Яманакой. Оценив перспективу мыться со мной в одной секции, девчонка растеряла весь свой запал, однако, надо отдать ей должное, быстро взяла себя в руки. Впрочем, как бы она не изображала из себя умудренную опытом женщину, спокойно лицезреть голого меня она все равно не смогла и, препроводив в предбанник, позорно сбежала. Прислушиваясь к смущенному бормотанию за дверью, я вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь. Не иначе, как от потрясения выпавший из моих рук ковш, громко загремел по деревянному полу. Девчонка, видимо решив, что я перевернул на себя, как минимум, тяжеленную кадку с водой, незамедлительно ворвалась в помещение. Не знаю, что она надеялась увидеть, может мое бездыханное тело, придавленное неподъемной бочкой, однако ее взору предстал вполне себе целый и даже невредимый я, но, опять же, голый. Я бы от души посмеялся над ситуацией, если бы умел это делать. Впрочем, этот день оказался весьма богат и на другие сюрпризы. Появление в онсене двух нункенов я почувствовал сразу, несмотря на то, что оба возникли за моей спиной абсолютно бесшумно. Серая, с дымчатым переливом чакра чужаков, мягко обтекала их тела, придавая им вполне устойчивую форму. Я во все глаза таращился на неподвижные силуэты и едва сдерживал, так и норовившую растянуть губы, улыбку. Нити Агайвэ оказались не единственными доступными моему зрению источниками. Я видел шиноби примерно так же хорошо, как видел сейчас медика Листа: оба среднего роста, худощавого телосложения. Мне даже удалось различить рукоять катаны, выглядывающей из-за плеча одного из ниндзя. Первого нападающего я встретил лицом к лицу, проигнорировав предупреждающий крик Яманаки. Вопреки тому, что пребывал я далеко не в самой лучшей своей форме, победа над ним далась мне легко. Однако, как только я попытался достать второго шиноби, то понял, что несколько переоценил свои силы. Привычно шагнув «в тень», я едва не свалился под ноги противнику, атаковавшего в этот момент Яманаку. Сложно передать, сколько усилий мне потребовалось, чтобы удержаться от позорного падения. Из-за всех последних событий я попросту забыл, что для выполнения, казалось бы, элементарного дзюцу перемещения, требуется немалый запас чакры. Мне очень повезло, что итогом моего необдуманного поступка не стала энергетическая кома. Да, пожалуй, теперь я не скоро решусь повторить этот сомнительный подвиг. В общем-то, необходимости в нем и в первый-то раз не было. Медик и сама бы справилась со своим противником. Не знаю, что придало ей сил – уж ни стремление ли защитить беспомощного калеку в моем лице – но дралась она достойно. Скажем так: я лишь немного ей помог, не задумываясь о том, как это все будет выглядеть со стороны. Впрочем, Яманака быстро просветила меня на этот счет. Выслушивать обвинения в обмане от взвинченной до предела куноичи, то еще удовольствие. И ведь не объяснишь же, глупой, что действовал на одних только инстинктах. Что сам едва концы не отдал «в тени». Не поверит. С другой стороны, уж очень мне не хотелось усложнять едва наладившиеся с ней отношения. В общем, мысль рассказать девчонке об открывшейся у меня способности видеть чакру на тот момент показалась мне самой разумной. Однако едва я начал свой рассказ, как, к немалому своему удивлению, ощутил, как мое тело окутывает живительный поток чужой чакры. Чувство было такое, словно я посреди зимы с головой окунулся в теплую морскую воду. Но самое поразительное: никакого влияния на себя со стороны медика – единственного возможного дарителя энергии, я не чувствовал, в то время, как свое невольное воздействие на девчонку, я уловил на уровне легкой вибрации, которую сначала принял за незначительные судорожные сокращения в уставших мышцах. Это просто в голове не укладывалось, но я, сам того не желая, потянул из Яманаки ее же чакру, уподобившись тому же качиросе. Только вот мне, в отличие от вампира, никакая Агавэ не понадобилась. Если так пойдет дальше, то я, в конце концов, просто убью девчонку! Воздвигнуть блок мне удалось только с третьей попытки – раздрай в мыслях плохой помощник для использования подобных техник, к тому же сама Яманака, казалось, задалась целью, окончательно вывести меня из себя. Настроение медика падало прямо пропорционально моему уровню чакры, и, в конце концов, на меня посыпались обвинения, против которых я оказался полностью бессилен. Удивительное дело: несмотря на то, что я прекрасно понимал, что ярость девчонки являлась лишь следствием сильного эмоционального потрясения, и, тем не менее, оставаться равнодушным к ее словам было выше моих силах. Обвинения в преступлениях, которые я когда-то совершил, били точно в цель, безжалостно вскрывая старые, но так и не зажившие раны. Я не собирался оправдываться, понимая, что сам спровоцировал данную ситуацию: в тишине и спокойствии деревенского домика я позволил себе неслыханное - забыться. И теперь был вынужден пожинать плоды своей неосторожности. Не так давно, я принял решение плыть по течению, полностью положившись на судьбу. Кто знает, возможно Яманака и была той самой посланницей фортуны, которая избавит меня от необходимости день за днем влачить бессмысленное существование. Я же, со своей стороны, был готов оказать ей всяческое содействие в этом совсем нелегком деле. Но я напрасно надеялся на быстрое избавление: злость медика испарилась так же быстро, как утренний туман под лучами солнца. Слушая ее сбивчивые извинения, я чувствовал себя обманутым, однако оставить все как есть было уже не в моих силах. Я целиком и полностью был захвачен желанием прекратить фарс, по недоразумению называемый жизнью, и если Яманаке не хватает духа убить меня, я готов был действовать самостоятельно. Подобранный с пола кунай противника приятно холодит руку. Знакомая тяжесть оружия придает уверенность. Я в последний раз взглянул на светящийся силуэт медика и дернулся от неожиданности. Пощечина обожгла левую щеку и всколыхнула во мне гнев. Одновременно с этим я чувствовал себя крайне глупо, так как не знал, как теперь следует реагировать на этот исключительно женский поступок. Я ощущал на своем лице частое дыхание Яманаки и впитывал ее эмоции: почему-то для меня сейчас это было очень важно. Страх, гнев, недоумение и что-то еще приторно-сладкое, похожее на жалость, но более спокойное, тихое – сочувствие? Это невозможно. Она же ненавидит меня. Я был готов вновь ее спровоцировать, лишь бы подтвердилась моя догадка, но внезапно дверь в онсен открылась и, под причитания и извинения, в секцию вбежал старик Наято.