Миг в вечности

Франц Леопольд наконец-то остался наедине со своими мыслями. В руках снова стакан виски, а за окном снегопад. Разве не чудо — столько снега жители Нью-Йорка давно не видели! Разве не прекрасно наблюдать за переливами праздничных огоньков на фоне вечно бодрствующего мегаполиса, в то время как сердце вытанцовывает чечётку, а болезненно-приятные воспоминания испепеляют мозг. Мужчина прикрыл глаза от усталости. Еще десять минут назад Лео уговаривал Алису лечь спать в его комнате, аргументируя тем, что диван в гостиной жёсткий и неудобный. Доводы у Фамалии были так себе, поэтому она, взяв у него футболку, в сотый раз поблагодарила и пожелала спокойной ночи. Ага, всегда, пожалуйста. Спасибо тебе, Алиса, за то, что не дала спокойно пожить на другом конце света. Разве это была жизнь в обыденном понимании, Франц? Ты превратился в порядного обеспеченного альфа-самца, который в свои неполные двадцать семь лет имеет практически все, что пожелает. Кроме душевного покоя, разве что. Ты ведь к этому стремился после ухода блондинки? Да, ты лишь привычно криво улыбнулся, когда прочитал прощальную записку, написанную ровным почерком без лишних завитушек. Надел маску непроницаемую, а сердце-то болело. Агония коптила и душила гарью. Америка стала свежим глотком воздуха. Новые люди, новые интересы, новая маска. Чувства разбиты на график по часам: днём — бизнес-встречи, ночью — поиск эмоционального забвения. Ненавидишь? Зачем она вообще решила набрать номер спустя не одну сотню дней? Сможешь ли признаться хотя бы самому себе, что любишь? До сих пор любишь. Не слишком ли сопливо для такого как ты? Дракас тяжело вздохнул, взял открытую бутылку спиртного, пачку сигарет и вышел на застекленный балкон. Холодно, но терпимо. Ночной воздух отрезвил его, а никотиновый дым приподнял завесу воспоминаний.

***

— Алиса, ты хорошо подумала насчет татуировки? Все-таки на всю жизнь, — встревожено спросил венец, протягивая спутнице шлем. — Тату ознаменует начало моей жизни после двадцати. Скоро на списание пойду, а пока надо брать от мира всё, что только можно, — уверенно ответила девушка с привычной широкой улыбкой на лице. Её глаза сияли. — Могла бы просто напиться сегодня, — иронично заметил парень. Он слегка помог девушке устроиться на байке позади него. — К тому же, если твоя мать увидит её, то вход в твой дом мне заказан. Фамалия громко рассмеялась и крепко обняла водителя за торс. Лео любил, когда она вела себя непринужденно и легко. — Она и так не в восторге от тебя. Постоянно сравнивает с Артуром, но мне все равно на её мнение, — а через некоторое время добавила: — Поехали, не хочу опаздывать! Когда же ты успела прислушаться к мнению матери? Они сидели напротив друг друга, их голоса заглушали жужжание тату-машинок и обрывки рок-песен, которые доносились из колонок салона. Именинница, морщась, терпела боль, а Франц слегка улыбался, наблюдая за мимикой девушки. Он пытался её отвлечь, перекрикивая гул в комнате. — Может, для первой татуировки надо было выбрать рисунок с небольшим покрытием кожи? — А какая уже, к черту, разница? — прошипела девушка, зажмурившись от жжения. Выбор Алисы поразил парня. Ни тебе цветочков, ни фраз на латыни, ни птичек с бабочками. Её эскиз представлял собой морду льва с хитрыми глазами и разинутой пастью. Слегка неординарно для миловидной внешности заказчицы. На очевидный вопрос Алиса уклончиво отвечала, что просто любит больших кошек. Конечно, ты ей не поверил. — Лео, а почему ты решил набить Алису из «Зазеркалья»*? — спонтанно спросила блондинка, наблюдая за работой мастера, который склонился над правой рукой парня. — По той же причине, почему ты выбрала льва. Люблю эту книгу, — простодушно ответил венец. Фамалия хмыкнула и потупила взгляд. Её рваные джинсы и белые конверсы показались ей очень интересными. Несколько часов трудоемкой работы мастеров и их чувства были высечены не только в сердцах. И, да, после такого своеобразного подарка на день рождение мать запретила дочери видеться с таким плохим молодым человеком, а через три недели блондинка переехала в его съемную квартиру.

***

Рождественское утро настало также неожиданно, как и осознание сложившейся ситуации. Эмоции отошли на второй план, а на их место встали совесть — подруга по несчастью — и рациональное мышление с навязчивыми вопросами. Что теперь делать? Куда идти? Как объясниться с тем, кого ты предала? Блондинка достала из просохшего рюкзака телефон и включила его. Десять пропущенных звонков и три коротких с единственным вопросом от Артура. «Где ты»? Как-то неэмоционально, Артур, не находишь? Она ожидала большего. Ему, что, совсем наплевать? Одновременно стало чуть легче на душе. Злил только один неоспоримый факт: она оказалась простодушной дурой, дурёхой. Безусловно, над этим вопросом она еще успеет подумать, поплакать и напиться вконец. Возвращаемся к первому вопросу. Что теперь делать-то? Фамалия не спеша, оглядела комнату, будто ища поддержки от стен, но кроме серо-синих панелей и фотографий со сказочными видами с Бруклинского моста ничего не приглянулось. Пустое помещение. Здесь мог бы жить любой другой человек. Мрачность очертаний мебели в зимнем утреннем свете передалась девушке. Она скучала о былых временах. Не смела всё это время думать о них, но разве можно запретить себе мечтать? Можно ли всё исправить? Глупый риторический вопрос. Можно ли хоть как-то оправдать твоё предательство по отношению к его чувствам? Девушка аккуратно, словно не желая нарушать покой в квартире, прошла в ванную, где попыталась привести себя в надлежащий вид. Оставив непослушную копну волос в покое, она направилась на кухню, откуда доносился неразборчивые голоса. Небольшой телевизор на стене транслировал праздничный парад, который проходил по нью-йоркским улицам в данную минуту. Люди были такими счастливыми. После бессонной ночи Лео стоял возле плиты и варил единственный способ взбодриться и привести мысли в порядок. Заметив Алису в дверном проёме, мужчина приветливо махнул рукой и спросил: — Кофе будешь? Фамалия утвердительно ответила и прошла к барной стойке. За окном стоял густой серый туман. Где-то там, внизу, царило веселье, шуршанье подарков под рождественскими елями заполнило целые жилые кварталы. — С молоком, как раньше? — учтиво поинтересовался брюнет. Лучше бы он вчера проигнорировал незнакомый американский номер. — Да. Спасибо, Лео, — ответила та, подперев подбородок рукой. — Ты помнишь. — Да, я много чего помню. Алиса подавила вздох, а Лео — желание выкурить сигарету. И без этого тошно. Лучше бы он накричал или сделал больно, нежели заботился о ней. И почему с ней всегда так сложно? Раз она ушла тогда, не доверяя его везению и мастерству, то можно ли ей верить сейчас? Да, Алиса была единственной, кто промывала раны после удачных ударов соперников, приносила еду после утомительных тренировок и делала массаж для вечно ноющей спины. Не просила дорогих подарков. Любила. Тогда почему ушла к нему, бывшему лучшему другу? — Почему ты такая сложная? — спросил Франц, разливая кофе по чашкам. — Потому то запуталась, — откровенно попыталась ответить немка. — Извини, я испортила тебе Рождество. Я позвонила, не надеясь услышать твой голос. — Испортила, говоришь? Разве ты видишь в гостиной огромную елку и гору подарков под ней? — саркастично ответил собеседник, устроившись за барной стойкой напротив беглянки. — Ты решила для себя, что будешь делать дальше? — Отвезешь меня в Бруклин? Хочу забрать несколько важных вещей, а потом возьму такси до аэропорта. Куплю билет на ближайший рейс до Гамбурга или Берлина и поеду домой, — на одном дыхании произнесла Фамалия. Это ведь не то, чего ты хочешь, не так ли? У неё не хватило смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. Слишком тяжело и больно. — Ты уверена? — голос не дрогнул. — Наверное. У меня не много вариантов остается. — Я отвезу тебя в Бруклин. Довезу до аэропорта. Чересчур много «можно». Но можно ли отмотать время назад? Назад в полупустую квартиру в Гамбурге, которая после прощальной записки хозяйки потеряла тепло и уют, а после утонула в виски вместе со вторым хозяином.

***

Дорога в один из многочисленных районов Бруклина заняла слишком много времени. Чертовы праздничные пробки и чертова недосказанность между ними. Водитель мягко припарковался возле кирпичного дома с темно-зелёной дверью. На удивление на улице было тихо, даже снег перестал падать. — Я бы хотел зайти вместе с тобой в дом, — спокойно произнес Дракас, рассматривая занавешенные окна первого этажа. — Не надо, — категорично ответила девушка, нервно теребя брелок на рюкзаке. — Дай мне полчаса. Пожалуйста. — Хорошо. Если ровно через тридцать минут ты не выйдешь, то я зайду, — беспристрастно ответил водитель. Он опустил окно, впуская холодный ветер в салон, достал пачку сигарет. — Знаешь, он не такой уж плохой. Был. Ага, конечно. Тогда почему ты бежишь? Венец предпочёл проигнорировать замечание. Алиса негромко хлопнула пассажирской дверью и поднялась по ступенькам к входной двери. Ты же правильно поступаешь, да? Следующие тридцать минут были самыми быстрыми в жизни Фамалии. Тихий скрип входной двери. Зимний полумрак прихожей и приглушенный звук телевизора где-то в глубине. Повсюду рождественские украшения, купленные во время черной пятницы*. Его фигура в дверном проёме. — Я больше так не могу, — настолько скупая фраза, что блондинка не узнала саму себя. Неужели она может причинить боль дорогому её сердцу человеку? Да. — Прости. Молчание. Чертово молчание. Артур, как можно быть таким неживым. Она уходит. — Почему? — тихий голос и скрещенные руки на груди. Так, паспорт, ноутбук уже в рюкзаке. На очереди чемодан. Тетради с недописанными рассказами, личный дневник, несколько любимых книг; свитера, джинсы, обувь, любимые футболки и несколько платьев и пар туфель. Не забыть фотоаппарат и стопки распечатанных фотографий. Это всё? — Потому что я лгунья. И лгу я и себе, и тебе, и еще одному человеку. Ты забудешь меня, да, найдешь кого-то лучше. Ту, которую ты сможешь подчинить себе. Вычеркни меня из своей жизни, запомни неблагодарной стервой, тварью. — Алиса, не дури. Сегодня Рождество, а вечером ужин с моим боссом и его семьей. Разве ты забыла? «Практичность» — твоё второе имя, Артур. Или «эгоизм»? Чемодан уже у двери. Пять минут осталось. — Куда ты собираешься, в конце концов? — Домой. И запомни: я обманщица, а ты стал моей ошибкой, — грубо, но что поделать, если снова врать не хочется. Ни упреков, ни мольбы остаться, ни грубых слов. Живая тишина и повторный скрип входной двери — последний. Вдох-выдох. Легкость. Только не оборачивайся, слышишь. В коем-то веке сделай всё правильно. Внизу ждал Лео, облокотившись на пассажирскую дверь автомобиля. Он молча забрал вещи из рук и усадил девушку на переднее сиденье. — В Кеннеди*? — спросил мужчина, выезжая на просторную улицу Бруклина. — Да, если не трудно, — ответила Алиса. Отвези меня домой. Дом там, где ты. — Ты ведь осознаешь, что у тебя есть несколько выходов из этой ситуации. А как по мне, встреча с Кеннеди — самый легкий вариант для такой, как ты, — взгляд венца был прикован к дороге, а мысли — к блондинке, которая, кажется, сама не знала, чего хотела от жизни. — Для какой? — ей было интересно послушать Дракаса. — Сколько я тебя помню, ты никогда не сдавалась, и каждый раз шла по самому сложному пути к поставленной цели. Не всегда побеждала, но пробовала. Съезд на Бедфорд-авеню*. Небольшая праздничная пробка. В соседней машине маленький мальчик корчил рожицы через окно, а его родители что-то бурно обсуждали, не замечая проказы ребёнка. — Я не вижу другого исхода. Мне нечего делать в Америке. За несколько лет я не влюбилась в Нью-Йорк, хотя в Гамбурге мечтала здесь жить. — Останься, и ты полюбишь его, — в голосе Лео не было и намёка на шутку или сарказм. — Не смотри так удивленно. У тебя есть еще один выход: можешь пожить у меня. — Разве это возможно? — Да или нет, Алиса? Прими правильное решение. — Да, — чистосердечный ответ. — Хорошо, — на его лице появилась легкая улыбка, впервые за несколько дней. Гордый, но второй шанс никогда не поздно дать. — Надеюсь, через час будем на Манхеттене. — В смысле? Мы ведь должны быть на полпути в Квинс*, — немка озадаченно рассматривала проезжаемую местность, пытаясь определить, в какой части мегаполиса они находились. — Неужели ты всё время ехал назад, в Верхний Ист-Сайд? — Именно так. Мы едем домой.