Разными дорогами

Не успели из почек толком появиться молодые клейкие листочки, а лес – обнажить пахучий сырой чернозем, как на днях снова выпал снег, укрыв землю пушистым ситцевым одеялом. Воздух на рассвете был кристально чист – даже лучи солнца, не встречая никакого сопротивления, разномастными пятнами скользили по зимнему пуху, легкие приятно опаляло морозцем. Мир безмолвствовал, но безмолвствовал так просто и красиво, что реальность казалась волшебным сном: казалось, сделай неверное движение, хрустни ветка под копытами коня – и сказка разлетится на осколки, оцепенение спадет, растает, как облачко дыхания в звенящем воздухе. А на много верст – ни души. Но промчится озорной рысью конь, взметая поземку, вспорхнут испуганные звонким ржанием дрозды, и лес, мгновенно проснувшись, тут же наполнится какофонией звуков. Начнется все с ругани тех же дроздов, раздосадованных вторжением человека в их владения, а закончится – радостным смехом юного седока, который, не останавливаясь, переберет пальцами свисающие еловые лапы и со звоном уронит на землю усыпавшие их ледяные звезды. Пальцы обожжет, но парень только крепче вцепится в узду, серые глаза сверкнут озорством, отзываясь на скользящие по лицу солнечные блики. Это не тот день, когда можно уныло следовать форме и плестись в хвосте отряда. Это его день. Так зачем сдерживаться? - Рест, осторожнее, - окликнул лихача широкоплечий мужчина со строгим лицом, ехавший позади. – Всех окрестных разбойников всполошил. - Ты себя в его годы вспомни, - усмехнулся второй, чья рыжая борода вполне могла соперничать по яркости с закатным солнцем. – Пусть развеется, расслабится. Хоть раз со дня обучения за городскую стену вылез. - Как бы потом закреплять не пришлось. Но парень только оглянулся, махнул рукой, давая учителю знать, что все в порядке, и снова пришпорил коня – только взвился ореол пшеничных волос да взметнулся белый плащ с красным крестом посередь спины. Весной кровь молодых юношей закипает. Что уж говорить о том, кто положил жизнь на алтарь служения Короне. Сегодня Рест чувствовал, что весь мир лежит у его ног, и не собирался позволять ему подниматься раньше времени. Трое чужаков были не единственными вторженцами – за расслабленно покачивающимися в седлах мужчинами на почтительном расстоянии ехала еще компания человека в четыре – тоже в светлых плащах, подбитых мехом, белых коттах с красным крестом на груди поверх легкой кольчуги, да с притороченными к седлу ножнами – почетный эскорт и только. У них царила своя атмосфера: не пытаясь лезть к командованию, они негромко посмеивались и обменивались комментариями, тоже радуясь возможности выехать за пределы грязных городских улиц. Мальчишки, что с них взять. Самому старшему едва ли было больше тридцати – остальным и того меньше. Не рыцари – дети. Рыжебородый тамплиер снисходительно оглянулся и вновь вернулся к своему спутнику. Тот формой пренебрег, ограничившись плащом и кожаным доспехом, на уздечке игреневого скакуна позвякивали щеголеватые серебряные звезды. Кони вели себя послушно, только изредка всхрапывали, по бабки проваливаясь в редкие сугробы, да упрямо мотали головой, кусая удила. - Надеюсь, мы не проехали эту клятую деревню, - снова подал свой зычный бас бородач. Он был похож на боевого гнома, постаревшего, сложившего секиру на антресоли к трофейным шкурам и давно уже ценящего посиделки с внуками дороже славного прошлого. – Грег, посмотри там – не проехали? - Нет, - лаконично ответил товарищ, сверяясь с закрепленной на луке седла картой. – С версту еще. Хотя я сомневаюсь, что мы что-нибудь там найдем. - Да-а, подчистую должно было сгореть, - в голосе мужчины звенел азарт. - Третья деревня за два месяца, проклятая чума! - И даже не попытались вызвать целителей, – негромко вставил Грегор, не замечая, что темные с проседью волосы лезут в глаза. - Услуги магов дороги, - охотно поддержал тему бородач. – Смола подешевле будет. Сколько там, говоришь? С версту? Но деревня показалась раньше, много раньше. Сначала донесся хриплый клич воронья, потом показались пятна серого пепла вперемешку с истоптанным снегом, а уже последним – обугленный остов деревенского плетня. Страшная картина – безжизненное пепелище посреди пышущего жизнью леса, пятна смерти на девственно-чистом снегу. Притих даже Рест, осадив своего коня, и только все больше неуверенно жался к наставнику. Прогулка уже не казалась ему такой веселой. Тот же въехал за плетень спокойно и даже в чем-то хладнокровно, скользя взглядом по безрадостному пейзажу. Рыжебородый был прав: от деревни не осталось почти ничего. Грустная картина, впечатлившая всех – исчезли и смешки, и улыбки. Рест же и вовсе побледнел, широко распахнутыми глазами глядя на обугленные тела, по которым радостно скакало воронье, да слушал скрип покореженных домов. Грегор с минуту искоса наблюдал за ним пристальным взглядом колких серых глаз, потом причмокнул и мазнул коня пятками, посыпая вперед. Атмосфера угнетала даже лошадей – они нервно оглядывались и вздрагивали ушами, запах горелого мяса раздражал их чувствительный нос. Только на пороге одного из домов сидела черная сгорбленная фигура. На подъехавший ближе отрядец она волчицей зыркнула из-под грязных патл и с нескрываемым отвращением плюнула под копыта коня. Это была женщина, молодая и некогда, наверное, красивая, ныне же перемазанное сажей лицо скалилось отчаянной усмешкой, спутанные волосы шевелил ленивый ветер, платье порвалось в некоторых метах и густо перемазалось сажей. - Приехали, значит, - хрипло вытолкнула она, разлепив спекшиеся губы. – Убийцы. Парень вздрогнул и посмотрел на наставника, но тот остался хладнокровен, только спешился, останавливаясь перед погорелицей. - Есть еще выжившие? Женщина сардонически расхохоталась, запрокинув голову и вздрагивая плечами. - Кто знает? – хрипло пропела она. Грегор вполголоса выругался и отошел туда, где ждал его бородач с отрядом. Тот отнесся к новости на удивление спокойно – махнул рукой, посылая солдат обойти деревню, потом отозвал товарища за угол, и оба скрылись из виду. - Ты с ними, мальчик? – снова каркнула женщина, поднимая на Реста усталые запавшие глаза. Больше всего на свете тому сейчас хотелось быть где-нибудь далеко от этой грязной, отчаявшейся жертвы, но, пересилив себя, он кивнул. Его напускная бравада не обманула женщину – она криво улыбнулась и сильнее стиснула руками прижатую к груди ношу – небольшой продолговатый сверток, завернутый в кучу грязного тряпья. – Зря. Умрешь, мальчик, никакого спасенья тебе не будет. И тело, и душу погубишь с этими вот… И она с явным презрением кивнула в сторону дома, за которым скрылись солдаты. - Все мы служим Богу, - холодно ответил Рест и одернул потянувшуюся было погладить несчастную по плечу руку. – Это необходимая жертва во имя людей – пожертвовать десятками, чтобы не погибли тысячи. - Богу? – переспросила женщина, уставившись перед собой, словно не слышала остальной фразы. – Чем же мы так его прогневили? Или может это не он велел вырезать всех в деревне, как скот, вознеся ему кровавую жертву? - Не хули, - негромко сказал Рест. – Не надо. - Я хулю не Бога. Лишь служителя Бога… Но для вас эта разница немного значит, верно? Парень вздрогнул от неожиданности, вскинул руку, чтобы ударить… но почему-то так и не опустил. Вместо этого он присел рядом, чувствуя себя жалко и очень глупо. - Половина населения была здорова. Они погибли просто так, чтобы властям было спокойнее. Женщины, дети, старики. Подумаешь, стерли с карты пару деревень, - она подняла взгляд на Реста, спокойный и почти смирившийся. – Но на карте не видно людей. - Мы действуем так, как велит нам вера, - ответил вместо ученика подошедший Грегор, остановился перед ней. – Мы выбираем меньшее зло. Что, Рест? - Никого больше не осталось, - пробормотал парень, отводя глаза. Женщина наградила его уничижительным взглядом. Грегор кивнул. - Как и ожидалось. Когда-то через деревню хотели провести торговый тракт – тогда жители и озадачились каменными подвалами для повышения престижа… Выжить было непросто. Прости. Если хочешь что-то пожелать напоследок – я исполню это. Она отвернулась и только сильнее прижала к себе ношу. Мужчина опустил голову. - Как хочешь. Покойся с миром. Она горько и зло улыбнулась, закрывая глаза. Да и сколько там было той деревни? С десяток домов да старая скособочившаяся из-за паводков церквушка. Меньшее зло. Пылающая крыша над чужой головой ради спасения собственной. Чума все равно добралась до города, три недели поплутав по лесу с крысами-погорельцами. - Бог? – тихо спросила она. – Если такие люди, кто их Бог? Ответом ей был свист вытянутой из ножен стали. *** - Ты притих, - отметил Грегор, глядя на плетущегося позади ученика. – Уже расхотелось совершать подвиги? Рест не ответил. Почему-то его глодал стыд, как дикий зверь гложет брошенные в клетку кости. Покопавшись в себе, он с удивлением нашел причину. В его ушах все стояли слова той женщины. И, поколебавшись, он нагнал наставника. Однако тот и сам выглядел не радостнее штормовой тучи, не замечая уже ни кличей дроздов, ни причудливую вязь заячьих троп, которая давала успокоение глазу и сердцу, когда отряд только въехал в лес. И все же он повернул голову, когда Рест робко спросил его: - Та женщина… Она сказала, что больше половины деревни были здоровы… Так ли нужно было жечь все? Грегор не ответил. Он внезапно вытащил из ножен свой меч и перекинул его ученику – тот едва успел удержать метнувшегося в сторону жеребчика, и так нервного после безрадостной прогулки по пепелищу, но все же поймал. Светлая сталь неприятно оттянула руку, оплетенная кожей рукоять, несмотря на то, что была сделана специально под ладонь, стремилась вывернуться из нее, как живая. - Тяжелый? – только и спросил мужчина. Рест кивнул, как само собой разумеющееся – каждый выбирает оружие себе по руке. - Запомни эту тяжесть, Рест. Это – вес отнятых жизней. Поэтому либо не бери в руки оружие вообще, либо готовься делать все, чтобы удержать его в своих ладонях. Передав меч обратно наставнику и пропустив его далеко вперед, Рест все никак не мог избавится от холодного прикосновения рукояти в дрожащих пальцах. Из двух зол выбирает только тот, кому недостает смелости выступить против обоих. Безжалостному палачу нельзя иметь такие честные руки. *** В келье было светло и по-утреннему тихо – никто не копошился по углам, разыскивая шоссы и накидку, с вечера опять брошенную как попало, не скрипел стулом и не листал пожелтевшие страницы старой книги. Чистенькая, скудно обставленная комната была пуста – только на кровати у узкой бойницы с видом на лес и ров с водой сидел высокий грузный мужчина, в чьих темных волосах, несмотря на не такой уж и старый возраст, запуталась седина. Он просто сидел и смотрел на небо, о чем-то думая – но ни одной мысли на его лице не отражалось. Рядом лежали и шоссы, и накидка, и котта. И меч с плащом тоже лежали, аккуратно вычищенные и сложенные. Дьявол бы их побрал. - Что, убежал от тебя твой щегол? Рыжебородый возник в проеме как басенный черт из табакерки. Впрочем, он не глумился. Весь при параде: борода расчесана, глаза серьезны, белое одеяние с красным крестом на груди разве что не сияет безгрешностью. Он все понимал. Не жалел. Ему просто было досадно, чего не скажешь о виновнике его появления в келье. Грегор не торопясь отвернулся от окна и спокойно посмотрел на товарища, прочитав все за его взглядом. Вечно от судьбы бегать не будешь. Учитель берет на себя всю ответственность за проступки ученика. - Да, - спокойно подтвердил он. – Похоже на то. - Ты не выглядишь расстроенным, - отметил бородач, не спеша ни входить в комнату, ни обнажать клинок. Пристальный взгляд его скользил то по лицу мужчины, то по оставленным на кровати вещам. Что он хотел там найти, он вряд ли знал сам. - Давно пора. Три месяца прошло. - Даже оружия не взял, упрямый мальчишка. А все твоя дурная наследственность. - Хотел бы я, чтобы это было так, - усмехнулся Грегор и снова взглянул в окно. - Но, похоже, это один из тех случаев, когда ученик превосходит своего учителя. Ведь в свое время мне так и не хватило силы убежать. Ни силы, ни смелости… А ему, вон, хватило. Я знаю, здесь нечем гордиться. Но почему-то я чувствую облегчение. - Еще не поздно вернуть его, Грег. Мужчина покачал головой. - Нет. Зачем? Пусть хоть кто-то в этом чертовом мире будет следовать путем, который выбрал сам. И пусть этот неблагодарный мальчишка будет счастлив. В его словах не было горечи – даже от осознания, что они последние. Дети – наше продолжение. Поколение, что вслед за нами унаследует наши ошибки и наши грехи. Будут ли они в силах их исправить – теперь только их проблема и их дело. Грегор знал, что ему повезло – его ошибки начали исправляться еще при его жизни. Этот мальчик с честными руками оказался не способен идти по пути крови. Пусть же он проложит свой собственный путь и позволит наставнику эгоистично считать это своей заслугой. Бородач впервые улыбнулся – расслабленно и озорно – и, сделав широкий шаг к кровати, хлопнул друга по плечу. - Твои бы слова – да Маршалу в уши. Ну что ж… Пойдем, Грег. Нам еще нужно обстряпать героическую смерть одного грешного отрока, пока его учителя не отправили на виселицу. А где-то там, на широких пустошах, сверкающих безгрешной белизной припорошенной снегом земли, шагал в сторону леса молодой светловолосый парень, и путь его, определенный вязью заячьих троп, уходил все дальше к востоку.