Пошёл первый отсчёт.
Он сразу не обратил внимания, но кое-что здесь изменилось. Кто бы мог подумать, это казалось такой мелочью, даже немного приятной мелочью. Драгнил давно сюда не заглядывал, вроде бы всё осталось, как и прежде, но Нацу не обнаружил бармена, который бесил его больше всего на свете. Да, они были товарищами, но Нацу всегда чувствовал к нему какую-то неприязнь. Вместо задиристого гордого льва Локи он увидел симпатичную девушку с золотыми волосами, перетянутыми в высокий хвост. Она вежливо протянула ему напиток, что-то сказав в ответ. Девушка тут же начала заниматься какими-то другими делами, она не смотрела на него или на кого-нибудь ещё, в её глазах горел огонь, который звался работой. Нацу что-то почувствовал, когда увидел этот огонь. Отчаяние. Грусть. Тяжесть где-то в сердце. Умом он этого не понимал, но почувствовал, как его собственное разбитое сердце точно магнитом тянется к другому, которое тоже стонало. Почему? Он не знал. — Меня Нацу зовут. Тут шумно, не находишь? — невинно посмеялся парень, но девушка приняла юношу за дамского угодника. На него бросили холодный взгляд, и сам он заледенел, ощутив прохладу в атмосфере. В горле встал комок, как только зоркие карие глазки надменно сузились. Накрашенные брови, сошедшиеся у переносицы, придали ещё более отталкивающий вид. Нацу вздохнул: только вышел погулять раз в сто лет, как первая же девушка хочет вытрясти из тебя всю душу. Да она была похожа на маньячку, убийцу или сутенёра. — Слушай, в зале полно девушек, которые жаждут твоего внимания. Ты спокойно сможешь их склеить, провести животную ночь, как вы там любите, и жить себе спокойной жизнью. Вот только не надо трогать человека, который работает, который занят и которому абсолютно плевать, как тебя зовут. «Что это было? Почему она так оскалилась? Я же вроде не собирался лезть под её юбку». — Драгнил был не то чтобы удивлён, он был ошарашен! Девушки к нему приходили только во сне, а точнее, девушка. Давненько не было с ними стоящих разговоров, разве что подруги ребят, но они на него смотрели, как на ребёнка, да и сам Нацу не воспринимал их всерьёз. К нему подошёл Лексус, заметив, что товарищ находится в полном замешательстве: — Нацу, — окликнул его Лексус. — А? — Тот обернулся. — На два слова. Лексус отвёл его подальше, там, где было не так громко. Ему втолковали в голову, что не стоит приставать к Люси (так звали барменшу). Её тут все знали. Она славилась своей холодностью и тем, как могла грозно отшить. Большинство друзей Нацу уже пытались приблизиться к ней, но ничего не выходило. Она отшивала одного за другим. Но как бармен была на вес золота. «Что же в тебе такого привлекательного, Люси?» — Он задумался. Ведь правда, она работала в баре, отсюда было не уйти потанцевать или поехать к кому-то ради бурной ночи. Что очаровательного в той, которая вечно хмурится? Его Лисанна всегда улыбалась, цвела и была добра ко всем. Совсем не похожа на ту ледышку, которая подавала напитки. А ведь была в ней эта загадка. Нацу верил, что даже плохие люди не становились плохими просто так. Для него всегда существовала какая-то причина, а для людей, которых он не знал, она была иллюзорной, но была. Жизнь могла катиться под откос у каждого. У кого-то не крутой уклон, а у Нацу был резкий, пропасть, в которой он не видел дна, не видел конца, а тем более — света. Драгнил даже не предполагал, что скрывалось за этой девушкой. Он не хотел верить эфемерной оболочке, которую создавал у многих, ему не терпелось разгадать эту загадку. «Наконец-то», — пронеслось где-то вдали его разума. Воспоминания шевелились в голове: золотистые волосы, яркий огонёк в глазах и злобный шёпот, который мог напугать любого. Его тянуло всё это, он не хотел влюбляться или дружить с ней. Нет. Нацу гнался за призрачной накидкой, которую ему так хотелось сбросить. — Я ничего такого не хотел, правда. Мне было интересно только, где Локи? Вопрос был простым, но при упоминании о Локи девушка разбила бокал с коктейлем. Все, кто стояли вблизи, обернулись посмотреть на эту драматичную сцену, готовясь, что Хартфилия опять выдаст что-то эдакое в адрес очередного наглеца, который на неё позарился. Драгнил был ближе всех. Глаза его расширились, от изумления он впал в то же состояние, что и народ неподалёку. Алая кровь капала на пол, рука была полностью в порезах, но Люси не была разгневана, она находилась в таком же состоянии, что и парень с розовой макушкой, пьющий двойной скотч. — Люси! — К ней подбежала вторая барменша. — Что такое? Взору девушки предстала окровавленная рука. Люси помотала головой, только очнувшись от шока. Нацу тоже пришёл в себя, увидев знакомое лицо. — Мира, прости, — с жалостью закусила она губу. — Я случайно, чёрт. — Люси уставилась на порезы. В таком состоянии было невозможно работать. — Всё, иди, перебинтовывай руку, а потом домой. Требовательный тон такой мягкой девушки приводил в чувство. Мира была заботливой, не принимала отказов и, как ей самой казалось, была всегда права. Если поразмыслить, то она редко ошибалась, сразу видела людей в баре, которые годами могли друг к другу не подходить, но в результате всё равно сходились. Подобные союзы она пророчила задолго до знакомства. Некоторые, кто верил в её дар, считали девушку экстрасенсом, но на самом деле она просто видела людей, чьи души не могли не соединиться. Мира частенько шутила насчёт парочек, но они понятия не имели, что это были далеко не глупые слова. Столкновение одиноких сердец могло произойти когда угодно. Спустя неделю или года, в тёплую майскую погоду или октябрьский дождь. Мира не устала повторять про себя фразу: «Я же говорила». С каждым разом она улыбалась всё больше, когда видела счастливые лица. Только Хартфилия была редким исключением. Даже Люси иногда казалось, что у неё больше никого и никогда не будет, после… Но этот вечер стал точкой отсчёта не только для Нацу, этот вечер также стал важным заголовком в жизни Люси. — Ты справишься? — с надеждой спросила Люси. — Не смеши меня. Люси достала аптечку и скрылась, чтобы перевязать рану. — Мира! — с восторженными воплями воскликнул Нацу. — Кого я вижу, — искренне улыбнулась она. Мира была старшей сестрой Лисанны. Последний раз она видела Нацу около года назад: Драгнил направлялся к своему брату. Они мило тогда поболтали, и девушка заметила, как сильно он грустил, как до сих пор не смог смириться с утратой второй половины. Любовь всей его жизни исчезла навсегда, но глубоко притаилась в закоулках разума, она не отпускала, впивалась острыми корнями в кору памяти, находилась там всегда. Драгнил никак не мог забыть мгновений, которые проводил с Лисанной. «Как давно я ждала этой встречи; он улыбается, но до сих пор не смирился. — Мира восхищалась его духом, однако не могла понять, почему Нацу до сих пор не может идти дальше, ведь столько лет прошло. — Пришло время, дорогой, уверена, теперь всё будет хорошо». — Надо отдать должное Грею, не так ли? — Да, именно ему, — томно произнёс парень в ответ. Мысли были немного спутаны, он пытался отыскать ту барменшу. Ведь из-за него придётся идти домой, и она попрощается со своими чаевыми на эту ночь. — Иди туда. — Она кивнула в сторону помещения для сотрудников. — Что? Я вовсе не… — Нацу, просто иди. Мира стала для него мудрецом, который показывал верный путь. Нацу не стал перечить, он медленным шагом пошёл к заветной двери. Сердце злорадно постукивало, музыка била по перепонкам, но он этого не почувствовал. Его загадка была за этой дверью, и кто ведь знал, что будет дальше?Пошёл второй отсчёт.
— Чего тебе? — гневно завопила девушка, когда Нацу зашёл. Она вцепилась зубами в бинт, пытаясь завязать рану как можно аккуратней. Кровь так же капала, рабочий фартук был безнадёжно испачкан. Злобные карие глаза по-прежнему сверлили недоумка, который её потревожил. И дело было не только в том, что он зашёл в служебное помещение. Его слова, когда он спрашивал о Локи. Они и породили пылкую ненависть. Девушка в принципе уже не выносила мужской пол, во всяком случае, не переваривала тех, кто пытался её склеить, а уж тем более тех, кто пытался влезть в душу. — Давай помогу. — Он хотел взять её бинт, но она отвернулась. — Отвянь. — Люси сильнее затянула повязку. Она оскалилась, следы ярко-персиковой помады отпечаталась на белом бинте, кровь не прекращала идти. Нацу увидел в её глазах страх. Он был похож на охотника, а она — на загнанную лань, хотя... Люси была свирепой и неукротимой, не желала давать себя в обиду, но он не видел этого ужаса. Хартфилия не хотела принимать помощь от всяких проходимцев. Любой поступок мог обязать её совесть. — Люси, — он твёрдо назвал её по имени. В голове это имя не казалось таким уж особенным, но наяву словно пронзало какой-то стрелой, — дай я помогу. Она не смогла его больше отталкивать. Да и глупо было отказывать. Кровь всё шла, Люси выглядела нелепо с каждой секундой. Нацу выхватил из её зубов бинт и аккуратно наложил повязку. Люси его совсем не знала. Он мог оказаться каким-нибудь маньяком или вроде того, а к нему всё равно просыпалось доверие с каждой секундой. Поступок был крохотным, но стоил того, чтобы на мгновение поверить.Пошёл третий отсчёт.
— Пошли, провожу тебя до дома. — Никуда я с тобой не пойду! — с уверенностью ответила она. — Такси вызову. — Тебе нужен свежий воздух. Нацу недолго раздумывал о том, что случилось. Всё, в чём он был уверен, так это в том, что у этой девушки сердце разбито. Её бывшим парнем, скорее всего, являлся Локи. Драгнил тут же воспылал от старой ненависти. Но он раньше никогда не видел, чтобы какая-то девушка всерьёз заинтересовалась тем парнем, а тут ещё и напрочь разбитое сердце. Конечно, он был не уверен в своей правоте, могло много чего случиться, но в этот раз ему повезло — мысли толкали в верном направлении. Он знал, что уговорит её, знал, что проводит. Нацу был уверен в себе. Люси долго сомневалась. «Стоит ли с ним идти? — думала она. — Мало ли, что может произойти». Решением послужил наказ Миры. Та её заверила: Нацу можно доверять. За этим заверением скрывалась каверзная улыбка, которую Хартфилия узнала бы из тысячи. Это был тот самый дерзкий намёк, который ей никогда не доставался, что-то вроде благословения. Люси отбросила эти мысли на пыльную полку, так как считала, что нет в мире ни одного человека, который бы смог загладить глубокие сердечные шрамы. Люси посчитала это за первый прокол Миры. На улице было пасмурно, темно и одиноко. Драгнил не собирался говорить. Как только они вышли из клуба, ему захотелось насладиться этим мгновением, — мгновением неугомонного города, который из раза в раз удивлял своей быстротой, новизной и активностью. Только в этом городе он смог бы оправиться. Тут ему не давали скучать, он жил, если вечные посиделки можно посчитать за жизнь. Драгнил скорее дышал. Шум машин доносился где-то вдали, хотя они были так близко. Люси поняла, о чём говорил ей Нацу в клубе. Свежий воздух был действительно ей необходим. Пусть она не знала о его душевных терзаниях, но было точно известно, что в последние месяцы именно этого и не хватало. Не хватало глотка Нью-Йоркской свободы, молчаливого товарища и ярких огней города, который так полюбился. Люси была свободна, — она так считала. Её преследовали неудачи уже второй год подряд. Казалось, что жизнь была ужасной, что это невозможно преодолеть, но на самом деле всё складывалось не так уж плохо. Люси жила в Бруклине с соседкой, которую звали Леви МакГарден. Это была девушка, подобная кукле, она была с мягкой улыбкой, ровным голосом и смиренным характером и эталоном доброты. Хартфилия никогда бы не забыла, как МакГарден ей помогла. История Люси берёт начало в штате Калифорния. Она жила в Сан-Франциско — крупнейшем городе, на западном побережье США. «Там можно было продвинуться вперёд или упасть навсегда», — думала Люси. Девушка хотела уехать и учиться на журналиста или филолога, но отец известил её о том, что она должна учиться в Колумбийском университете, в Нью-Йорке, на юриста или бизнесмена. Хартфилия пыталась убедить отца, что не собирается идти по его стопам. Ей не хотелось полжизни провести в бумагах и рутине.— Я чувствую, что предназначена для чего-то большего. — Глупости! Чувствует она. Что за ерунду ты несёшь? Люси, тебе давно пора повзрослеть. — Прошу, не заставляй меня. — Я всё сказал. Если тебе не нравится, то можешь делать, что хочешь, но уже без меня.
«Работа, которая целиком и полностью является адом. Она не даёт даже глотка свободы, ты думаешь только о важном, на глупости уже не хватает времени, яркие огни твоей жизни затмевают серые бумаги, а жизнерадостность становится мусором. Я не собираюсь так жить. Стоит рисковать, мечтать о приключениях, а главное — совершать безумства». — Это были её последние мысли, когда она уезжала из Сан-Франциско. Перед отъездом Люси договорилась с бывшей одноклассницей о том, чтобы пожить вместе. У Леви была небольшая квартира в Бруклине, которая досталась ей от дяди. Девушки дружили ещё в школе. Несмотря на то, что Люси вела довольно роскошный образ жизни, она никогда не была надменной, хвастливой или высокомерной. В классе её любили, а с Леви они частенько проводили время вместе, слушая Джеймса Бланта на магнитофоне МакГарден. Хартфилия часто оставалась у подруги, особенно после ссор с отцом. Она в слезах засыпала под песню «Carry You Home», именно тогда её начали посещать идеи о том, что можно поехать в Нью-Йорк. Этот город был единственным, в чём сошлись мнения Люси и её отца. Джуд мечтал о расширении своей компании, он искал множество способов для того, чтобы воплотить эти мечты в реальность. Часть своих надежд он возложил на единственную дочь и даже слушать бы не стал о том, что кто-то собирается разрушить его планы. Идея с Нью-Йорком зародилась у него давным-давно, когда малютка Люси только начала ходить. Он видел перспективы в собственном дитя, не считаясь с её интересами с самого начала. А после смерти жены Джуд окончательно решил, что Люси уедет в Колумбийский университет и станет бизнесвумен или юристом. Роскошная жизнь не казалась Люси омерзительной или противной: ей нравились платья, украшения, хорошая еда — она никогда на это не жаловалась. Её не заставляли учиться, у девушки всё и так получалось. Конечно, она была не лучшей в классе, посещала дискотеки, выпивала с ребятами, также совершала безумства, но всего было в меру, как и положено. Люси догадывалась, что отец настроен на то, чтобы она жила по указке, но надеялась, что сможет в своё время образумить его, а когда пришло то самое время, она уже ничего не смогла исправить: всё было испорчено. Хартфилия собрала чемоданы и отправилась в Нью-Йорк. Как и ожидалось, она не смогла поступить в Колумбийский институт на журналиста. Мечты не рухнули, под ногами всё ещё была земля, а солнце не собиралось разорваться на тысячи кусочков из-за неудачи. Она не знала, что происходило. Одолевало чувство беспомощности.— Ты как Рейчел из «Друзей». Уже расстригла свои кредитки? — игриво спросила Леви, когда Люси распаковывала чемодан. — Ещё дома, — гордо ответила она.
В скором времени деньги начали потихоньку заканчиваться, даже при том, что Люси всё рассчитала на пару месяцев. Она задумывалась о работе. В то время Леви уже была бариста в скромном кафе на Манхэттене, расположенном на Флетчер-стрит. Люси решила последовать примеру подруги и начала тоже пытаться работать в кафешках, только местных. Уже полюбившейся ей Бруклин стал ненавистным. Ни на одной работе она так и не сумела освоиться. «Что же это со мной? — Она сильно волновалась, не могла спокойно разговаривать с людьми и вообще толком работать — всё валилось из рук. — Будто всем вокруг должна». Её беспокоил тогда не столько заработок, сколько то, что она абсолютно не умела работать: плохо шла на контакт с людьми, частенько где-то запиналась, могла перепутать заказы.— Точно Рейчел Грин, — подметила Люси про саму себя.
После полугода работ, она уже не знала того места, где бы её приняли. На ней словно висела табличка с надписью «Особо опасна». А как-то раз, в начале февраля, после очередного провала на собеседовании, она попала под жуткий ливень. Ей пришлось заглянуть в ночной клуб, который почему то был открыт посреди дня и тут…Пошёл четвёртый отсчёт.
— Я тебя раньше не видела в клубе. — Она решила убрать пелену, которая была между ними. Не хотела оставлять недосказанности. Люси до сих пор не понимала, что ему от неё что-то надо. — Давно тут живёшь? — Всю жизнь. — Он посмеялся. Сам того не замечая, Нацу смеялся от души. Общество той, которая могла всё понять, помогало ему. Он чувствовал не холод, а тепло. Девушка таяла, её ледяная оболочка растворялась, но загадочный плащ, который скрывал историю, был всё ещё во льду. — Твои друзья часто развлекаются в этом клубе, почему ты не с ними? Она даже не подозревала, какую дверь ей захотелось открыть. Нацу уже давно осознал, что хочет услышать от Люси, а вот она не знала, но уже пыталась прорвать защиту его секретов. На её вопрос он лишь улыбнулся. — Так что? — Хартфилия никак не могла понять его игры. «Что за ерунда? По-моему, самый обычный вопрос. — Она хмыкнула про себя. — Какой-то он подозрительный». Она не знала, но этот вопрос был равноценен тому, который задал ей Нацу про Локи. — А давай сыграем в игру? — предложил он. — Игру? — Люси вздёрнула бровь. — Какую ещё игру? — В игру «Или»! — Ты, наверно, думаешь, что мы говорим на одном и том же языке, но я готова тебя разубедить. Твой инопланетянский лепет мне непонятен. — А ты перестань говорить со всеми как королева. — Нацу обиженно отвернулся. — Как королева? Когда это я так говорила? — Люси уже сама улыбалась. Ей было приятно кого-то достать. — Когда я к тебе подошёл. Тут же кричать на меня начала. — Он начал кривляться и пародировать её. — А потому что нечего каждый раз подходить и рассказывать мне про всяких ангелов, которые падают с небес или про то, что им так не хватает женской ласки и тепла. — Ой, да перестань. Ты такая странная. — Нацу опять начал смеяться. — Так меня ещё никто не называл. — Она нахмурилась, но тут же улыбнулась. Они прошли уже половину дороги. Люси наслаждалась этим моментом: красивые звёзды, хорошая погода, несмотря на то, что ещё пару часов назад шёл дождь, аромат августа пробивался сильнее всяких выхлопных газов, и парень, которому не хотелось дать по зубам. «Что может быть лучше?» — прошептал её внутренний голос. — Коты или собаки? — Теперь уже он прервал их тишину. — Собаки! — без раздумий ответила Люси. — Ничего подобного, — возразил Нацу с очень умным видом, приподнимая указательный палец выше и выше. — Но ты же спросил… — растерялась девушка. — И твой ответ был неверным. Коты же самые лучшие создания на свете. — Это бесполезные шавермы да и только, — с такой же важностью ответила она. — У самой-то есть собака? — Нет, — грустно ответила девушка, смотря куда-то вдаль. — Для бруклинской квартирки большую собаку трудно завести, а маленьких я не люблю. — А Робин завела и даже пять. Тут он понял, что Люси непременно назовёт его странным. Откуда ей было знать про Робин Щербатский? Откуда ей было знать про сериал «Как я встретил вашу маму»? Нацу совсем не знал Люси Хартфилию. Ему было трудно догадаться, чем она увлекалась или жила. Он считал её странной, — это были все его мысли по поводу девушки. — Она жила одна, — поддержала его Люси. «Не может быть. — Его глаза округлились, но только на секунду. Он не стал подавать вид, что ему не по себе. — Когда я Зерефу говорил о таких вещах, то он слал меня на все четыре стороны. Конечно, он смотрел этот сериал, но никогда даже ни с кем его не обсуждал». — Вся правда в том, что Нацу и его брат сильно отличались. У них была небольшая разница в возрасте, где-то четыре года. Зереф с шестнадцати пробивался в шоу-бизнесе. Он считал, что это самые хорошие деньги, и в работу можно вливаться всей душой. Их мать умерла при рождении Нацу, отец скончался, когда Зерефу было восемнадцать, а Нацу четырнадцать. Старший брат понял, что теперь нужно вытягивать семью в одиночку. К восемнадцати годам он уже скопил небольшой капитал и снимался в популярных сериалах, во второстепенных ролях. В девятнадцать получил первую роль в фильме, не главную, конечно, но это уже много значило для него. А после неё Зереф был нарасхват. Куда его только ни приглашали. Последние три года он сильно переживал за Нацу, помогал ему, как мог, но деньги не смогли заглушить боль. Это было очевидно, не стоило даже пытаться. Между ними не было холодности или тепла. В этих отношениях последние годы был лишь штиль. — Скрипка или гитара? — спросила Люси, поняв, что уже настала её очередь. — Гитара, конечно! — Почему? Если бы ей когда-нибудь задали этот вопрос, то она бы не смогла ответить. С самого детства Люси играла на скрипке, ей это нравилось, но когда она начала гулять с ребятами, ходить в походы, то открыла для себя новую любовь — гитару. Между этими инструментами она никогда не могла выбрать. Помимо них Люси умела играть ещё на фортепиано, но это не приносило такого удовольствия, как скрипка или гитара. — Дай подумать. Потому что гитара рождает в нас новые чувства. И потому что Трейси играла на гитаре. Нацу мог привести в пример другой сериал, но не стал рисковать теплой атмосферой, которая только образовалась. — Раз так! Тогда, Барни или Тед? — Теперь моя очередь, — заявил Нацу, как обиженное дитя. — Но, раз уж ты об этом, то Тед. — Почему? Какая на сей раз причина? Потому что Тед — это Тед? — Опять ты говоришь, как королева. Конечно, нет. Тед, потому что архитектор. — Ещё нелегче! — вздохнула она. — Что же такого в архитекторах? — Люси уже не чаяла надежды, что сможет получить вразумительный ответ от «Инопланетянина». — У них лучшие девушки. — Он звонко засмеялся. — Ничего подобного! — Смотри, он первый добился Робин, потом он добился Трейси. Я уже не говорю про Зоуи, Викторию и прочих обворожительных девушек, которых ему удалось заполучить. — Но у Барни их было в разы больше. — Ты считаешь, что Барни лучше? — Я считаю, что Барни должен был быть с Робин. Они были бы идеальной парой. — Они и были, — перебил Нацу. Тут начался самый глобальный спор во вселенной. Люси утверждала одно, а Нацу перефразировал её слова, как мог, и говорил другое. Казалось, что они выбирали имя будущему ребёнку, а не спорили о сюжете, потому что из их уст вылетали лишь имена и ещё пара каких-то слов. Речь шла не только о «Как я встретил вашу маму». Они продолжали играть в игру «Или», на каждый вопрос у них у обоих было, что сказать. Прохожие в ужасе оборачивались на них, кто-то выкрикнул в окно, чтобы ребята прикрыли свои рты, но это не помогло. В итоге всё закончилось само собой. — Вот и моя берлога, — резко остановилась Люси. Нацу обернулся, чтобы оценить дом, в котором находилась та самая бруклинская квартирка. Наступило чувство дежавю, словно он уже тут бывал. — Гм, — Драгнил сосредоточился, опустил голову и с загадочным видом начал поглаживать воображаемую бороду. — Чего? Она ждала от него чего угодно. За тот час, который они провели вместе, какие только темы для разговора не всплывали. Молчание затянулось. Люси уже устала считать способы убийства, которые ей хотелось опробовать на собеседнике. — Я тут был. Не тут ли живёт Леви МакГарден? — поинтересовался он, развеяв фальшивые стоны Люси о том, как он ей надоел. — Так точно, — засмеялась Люси, ответив в манере, которую Нацу часто использовал в разговоре. — А что? Ты с ней знаком? — Вроде того, — начал мяться он. — Гажил много о ней рассказывал, как-то раз мы провожали их. Не только Люси охватило чувство дежавю. На ум начали приходить всякие мысли. Что-то в образе Нацу было ей так знакомо, но она не понимала что именно.— Есть тут у меня один друг, — сказал Гажил, увидев, как Люси жевала попкорн и пересматривала по ноутбуку «Друзей», — вы с ним прям отражение друг друга, только пола разного. — Что ты имеешь в виду? — хмыкнула Люси, поставив на паузу. — А то, что ты и он, как две капли воды, — высказался парень.
Гажил был кавалером Леви уже где-то полгода. За это время он просто поселился у них, часто шутил над Леви и её ростом. Шутил над Люси после того, как увидел школьный альбом и её в костюме болельщицы. Так он её и прозвал — «Болельщица».— Ох, чем же мы так похожи? Сериалы любой может смотреть. Даже ты, со своей «Игрой Престолов». Что в этом такого? — Дело не сериалах. У вас глаза людей, которые находятся на грани пищевой цепочки. — Тебя Леви книжкой ударила? Пищевая цепочка. — На последних словах она заговорила голосом фривольных фиф.
Леви много читала, как и Люси, — это была ещё одна причина крепкой дружбы. Помимо всего, Люси хотела написать роман — это была её главная мечта в жизни, поэтому она никогда не отчаивалась. «Роман можно написать и в пять, и в шестьдесят пять, — говорила она себе. — Неважно, когда это случится, главное, что случится».— Он так же, как и ты, говорит, тоже от всех отмахивается и страдает из-за девушки который год. — А я не страдаю! — выпалила Люси, почти переходя на крик. — У меня всё в порядке. — Оно и видно.
«Вот оно что».— Воспоминания прорезало. Люси была уверена не на сто процентов, но всё говорило об этом. — Так ты и есть тот парень, который страдает по девчонке уже много лет? — Она засмеялась. А что тут было смешного? Для Нацу — ничего. Появилась тень на его глазах. Даже чёртов день рождения не смог его обрадовать. А эта девушка. Он считал, что она бы его поняла, если бы он рассказал. — Гажил говорил про тебя. «Парень, который тоже смотрит сериалы», — пародировала она с сердитой миной. Люси даже не заметила, как отстранился от неё собеседник. Не заметила, как близок он был и как теперь далеко. — Ладно, мне пора, — коротко сказал он. — Пока. — Люси почувствовал эту чёрствость, но ничего не сказала.Конец отсчёта.
«Раз уж обиделся на такую ерунду, то пусть! Нечего мне с нюнями общаться», — сказала она самой себе, чтобы взбодриться. Как бы тяжело ни было, Люси не хотела признавать, что это был её человек, родственная душа и отличный парень, который понимал те вещи, о которых она говорила. Они оба впадали в крайности, были почти одним целым, и теперь всё испорчено. Навсегда ли? Кто знает.***
Был уже конец сентября, дождей стало больше, а значит, что и грустных лиц на улице тоже. Нью-Йорк будто находился на заре старости в это время. В сентябре скапливались какие-то печали, заканчивалось лето, школьникам не хотелось превращаться в людей, которые следят за днями недели, а Люси начинала переживать по поводу своего будущего, что ей было не свойственно. — Колумбийский, — горько прошептала она, развалившись за столом. — Люси, всё будет хорошо. Не в этом году, так в следующем, чего ты переживаешь? Леви готовила пирог, чтобы хоть как-то подбодрить соседку: такая Люси не устраивала никого. Даже Гажил за неё переживал, не говорил об этом, но было видно, что он тоже не находит себе места, когда это приведение ходит по дому и ноет. — А если и в следующем году не поступлю? Она находилась на грани. Каждый раз туда поступить было сложнее. «Третья попытка станет последней», — проворчала она про себя. Люси так думала и в этом году, но опять не поступила. Её амбиции не затерялись среди грусти — это главное. Она уже не знала, что нужно сделать, чтобы поступить. Любой бы уже с ума сошёл от такого количества неудач, а Люси считала, что всё получится. Не сегодня, так завтра. Не в этом году, так в следующем. Девушка была подобна фениксу: каждый раз возрождалась из пепла своих «побед». Леви осознала, что такое с Люси будет происходить бесконечное количество раз, пока она не поступит. — Не хандри. Поступишь. — Леви нагнулась к духовке, чтобы проверить пирог. — Как знать, — простонала она. МакГарден подошла к старому магнитофону и включила Джеймса Бланта с песней «Satellites». Леви устало смотреть на кислую мину — до жути хотелось подбодрить Люси. Лучше уж смотреть на ту, которая хочет убить всех и каждого, слушать её сарказм и язвы, чем видеть увядшую в унынии девушку. Она становилась такой слабой, вечно сидела дома, на работе брала минимум смен. Словом, сентябрь — это был месяц, который доводил до слёз, вводил в самую глубокую депрессию и ставил жизнь на паузу. «Она давно из ушедшей породы людей, которые ищут света». — Люси процитировала строчку из песни. Её так подбадривали. В эти моменты она хотела кого-нибудь крепко обнять. На ум пришёл парень, с которым она познакомилась почти месяц назад. С тех пор она ни разу не видела его в клубе, хотя тщательно искала. Хартфилия даже толком никому не рассказала про тот вечер. Не рассказала о том, что они спорили, смеялись, и о том, что это был один из самых замечательных вечеров за последние годы. Возможно, для них обоих…***
— Грей тут говорил, что ты с девушкой гулял, — сказал Зереф, маленькими глотками отпивая свой американо. — Было дело. — Нацу откинулся на стуле, смотря в потолок и вспоминая образ дерзкой блондинки, у которой на всё находился готовый ответ. — И чего ты молчал? — на эмоциях вымолвил Зереф. — А чего тут рассказывать? — Он вздохнул. — Ты и девушка! Нацу, ты и девушка! — Тот почти кричал. — Что?! — К ним присоединилась Мавис, девушка Зерефа. — Нацу, ты начал с кем-то встречаться? — Ещё чего! А что вы, собственно говоря, так беспокоитесь за мою личную жизнь? — Ну… так… — начали они наперебой и замолкли. Нацу лишь подозрительно поглядывал на них. Что было такого в его жизни? Ничего, поэтому каждое событие, которое происходило, они отмечали, как «День независимости», который был четвёртого июля. Но чтобы Нацу гулял с какой-то девушкой… Эта новость тянула на что-то более значимое. — Странные вы какие-то. И было это где-то месяц назад. — Он почесал розовый затылок, примерно вспоминая, когда конкретно. — В ночь на двадцать третье августа, Нацу. — Зереф улыбнулся. «Точно же, мой день рождения. Первые часы я провёл в обществе Люси. — Он даже помнил её имя, хотя на них у него была ужасная память. — А могла ли она стать для меня другом? — Он уже задавался над этим вопросом, но его сразу останавливало её отношение к смерти Лисанны. — Какая глупость, конечно же, нет. — Нацу ещё долго не мог понять, откуда было столько жестокости. Почему она посчитала, что смерть любимого человека так легко пережить? Почему она с ним толком даже это не обсудила, а сразу же вынесла вердикт? Драгнил пытался понять более важный вопрос, что же случилось тогда с ней? Может, это было не разбитое сердце?» — Ты на что-то намекаешь? — Конечно, нет! — Зереф поднял руки вверх, как будто не собирается сопротивляться. — У нас ничего не было, если ты об этом. Нацу уже знал, что в первую очередь люди думают о постели и поцелуях, ведь Нью-Йорк был испорчен. По-другому вечер уже просто не мог закончиться, все ждали пикантных подробностей. Он никогда этого не понимал. Почему людей волновало то, как и с кем он провёл ночь? Это же было личное, которое должно было оставаться личным. — Я даже не сомневался, — он отпил ещё один глоток, — ты же как ребёнок. Нацу, мир не такой, каким ты видел его в пятнадцать. Тебе никогда не приходилось бороться за девушку или добиваться её. Ты с детства нашёл своё. Пойми, тут уже не будет так всё просто. — О чём ты? Мы больше никогда не увидимся. — Неужели. Почему? — спросила Мавис. Она подпирала лицо маленькими кулачками и с надеждой смотрела на Нацу. Мавис надеялась, что в скором времени он найдёт своё счастье. — Во-первых, она просто ужасна! Мавис и Зереф переглянулись. Им это что-то напоминало. Милые улыбки не соскальзывали с их лиц даже после такого дерзкого заявления. — Во-вторых, она любит Барни, а не Теда! И тут начались перечисления, которые были похожи на нелепые оправдания. Нацу жаловался на то, что она постоянно с ним спорит, перебивает и не признаёт того, что странная. Ребята впали скорее в ностальгию, чем вслушивались в рассказ Нацу. Они вспомнили, как сами познакомились. Как говорил Зереф, Мавис была невыносима. Она тоже с ним спорила, а познакомились они где-то четыре года назад, в августе: Зереф возвращался с дня рождения младшего брата и наткнулся на журналистку. И если бы она являлась его фанаткой, то всё было бы в разы проще, но нет. Мавис никак не могла поверить, что у Зерефа было столько поклонников, когда в мире творилось чёрт знает что. Она терпеть не могла знаменитостей.— Зереф Драгнил! — выкрикнула девушка, которую едва ли можно было назвать совершеннолетней. — Ты фанатка, что ли?
Зереф уже устал от чепухи, которая творилась вокруг него. Слушать одно и то же было наказанием. Хотя бы в день рождения брата он хотел побыть обычным человеком. Быть знаменитостью ему нравилось, но когда дело касалось личного пространства, то он дико злился. Популярность популярностью, а то, как он в туалет ходит, только его дело.— Ещё чего! — гордо заявила Мавис.
Она работала в журнале «Магнолия» — это был очень популярный журнал, туда было несложно попасть, по мнению Мавис, коллектив почти подобрался великолепный, журнал поднимал абсолютно любые вопросы. Была и колонка знаменитостей «Тартарос». Мавис их терпеть не могла. Они были самыми надменными и популярными. Как бы она ни хотела это признавать, но в ней разгоралась и зависть. Людям было больше интересно, в какой цвет покрасит волосы Леди Гага, чем то, что амурских тигров остались единицы. Это была одна из тех причин, почему она терпеть не могла шоу-бизнес. Но время от времени Мавис отправляли работать в «Тартарос». Этот журнал старался научить работать журналистов в разных областях, каждые две недели они меняли новичков местами, чтобы в дальнейшем найти их место в журнале. Как только Мавис направили в «Тартарос», ей дали работать над статьёй про Зерефа Драгнила.— Я журналистка из «Магнолии». — Не сейчас же ты собралась интервью брать, — посмеялся над ней юноша. — Чтоб ты знал, я не собираюсь писать про те розовые сопли, которые пишут про тебя все, я собираюсь писать чистую правду. — Розовый — это цвет моего брата, а мой — чёрный, так что пиши свою правду.
Мавис приняла вызов. Она целую неделю следила за Драгнилом, но не нашла толком ничего скандального или интересного, он жил, как обычный человек: ел, пил, спал, ходил на интервью с другими журналами, разные фотосессии и, конечно, снимался в кино. Время сдачи статьи поджимало, а на листе было пусто. «Что же мне делать? — Она стояла у кофейни, в которую зашёл Зереф, сжимая в руках фотоаппарат. — Сейчас начнётся дождь. У меня нет ни единого слова о том, кто же такой Зереф Драгнил, а ещё я не взяла зонтик». Как и ожидалось, через пару минут хлынул дождь. Её чёрная юбка промокла насквозь, а светлые волосы потемнели.— Может, зайдёшь? — послышался голос откуда-то сверху
Мавис подняла мокрую голову, на пороге кафе стоял Зереф.— Ну уж нет, — ответила она, крепче прижимая фотоаппарат, чтобы не замочить. — Прекрати, я угощаю.
Девушка посмотрела вверх, дождь ещё долго не собирался кончаться, а она бы столько не продержалась. Не хватало ещё подхватить простуду, когда надо следить за самым неприступным актёром. Она неуверенно поднялась по лестнице.— Только потому, что мне надо написать про тебя статью. — Считай, что это наше первое интервью. — Он открыл ей дверь.
Они присели. Зереф заказал какой-то кофейный напиток, а Мавис долго не собиралась заказывать, но юноша известил её о том, что пока она не закажет себе что-нибудь, он не ответит ни на один вопрос.— Шантажист!
Зереф довольно улыбался, журналистка была полностью в его распоряжении, осталось только наплести какой-нибудь чуши, чтобы она уже исчезла из его жизни.— Я не готовила вопросы, — смущённо ответила девушка. — Как это так?
Ведь каждый журналист должен был иметь ряд вопросов, которые задаст, а тут не было ничего.— Я же говорила, что собираюсь писать о тебе правду, а слова — это не всегда правда.
Зереф удивился. Никогда он ещё не слышал такого. Неужели хоть одна журналистка в Нью-Йорке набралась мудрости и решила не верить словам, а довериться твёрдым фактам и доказательствам.— Раз такое дело, то давай просто поговорим?
На этот раз он был искренен, пропало желание врать о розовых пони. Нормального разговора ему давно не хватало. Девушек, с которыми он мог спокойно что-то обсудить, не было. Кругом были одни фанатки и те, кто хотел слить его жизнь в унитаз. Бесконечная череда соперников и тех, кто принимал его не за человека, а за знаменитость или героя сериала, примеряя на него роли, отвергая настоящую сущность.— Это можно. — Она улыбнулась.
Мавис решила поддаться человеческим чувствам, а не нюху корреспондента. Она поклялась себе, что не станет использовать всё, что скажет ей Зереф, пока они сидят в кафе, потому что это тоже может оказаться ложью.— Ставлю на паузу свою работу журналиста. — Тогда я предлагаю не касаться работы. — Согласна.
Так они проболтали до самого вечера, ни разу друг другу не соврав. Мавис поддалась человеческим чувствам, как и Зереф. Жизнь полна загадок. Порой, нам кажется, что мы знаем людей, но приглядевшись, мы видим уже другую картину. Он мог казаться дерзким парнем, но оказался сентиментальным поэтом. Она казалась шлюхой, но вскоре стало известно, что у неё не было ни одного парня. Также и тут: Мавис считала, что все знаменитости могут говорить только о себе, о том, как им надоели фанаты и лживые фразы для прессы, но тут Зереф рассказал про брата, которому только исполнилось семнадцать, что у него замечательная жизнь с хорошей девушкой. Мавис с большим удовольствием слушала про то, как он и Нацу попадали в переделки ещё будучи детьми, как он над ним подшучивал. Она заметила грустную улыбку на его губах, говорившая, что таких ярких моментов уже нет в их жизнях.— Скучаешь по нему? — печально заметила она. — Конечно, куда уж без этого? — со смешком добавил он. — Ну, а ты? У тебя есть сёстры или братья? — Нет, никого. — Она качнула головой. — Но сёстры и братья — это необязательно родственники. Семья — не значит, что у всех её членов должна быть одна кровь. Когда-нибудь я обязательно найду своих «братьев» и «сестёр», свою семью. — А что с твоей?
У Зерефа кольнуло где-то в груди. История девушки должна была быть печальной, полной какого-то груза, отчаяния и тревог.— Слушай, давай не будем о подробностях. У меня нет ни семьи, ни братьев, ни сестёр.
Родителей Мавис давно уже не было на этом свете, она была воспитана в приюте «Красная Ящерица». Там она недолго дружила с девчонкой по имени Зейра, но позже её удочерили, и Мавис осталась совсем одна. В восемнадцать лет решила, что пора где-то продвинуться, не всё же время бегать официанткой. Ей всегда нравилось писать и фантазировать, она хотела помочь миру, призвать людей к правильному образу жизни и экологии. Самый верный способ заявить о себе — это журнал «Магнолии». Её тут же приняли, первое время пришлось разбирать почту, а на момент встречи с Зерефом Мавис уже год работала корреспондентом.— Конечно. — Зереф был слишком наивен. Как можно было рассказать все истории за один вечер?
Через пару дней Мавис сдала свою статью в редакцию. Когда её увидел главный редактор, то позвал к себе.— Ты же понимаешь, что это чистая правда? — Вне сомнений, — подтвердила девушка. — Значит, ты нашла себя? — спросила главный редактор. — Давно, мисс, — твёрдо ответила она. — Ты знаешь теперь, где твоё место, Мавис. — Благодарю.
«Любой человек будет для нас закрытой книгой, пока мы не узнаем его по-настоящему. Мне представилась возможность открыть книгу с Зерефом Драгнилом, и, уверена, любая в Нью-Йорке убила бы за такую возможность. Если вас так интересует чужая жизнь, то вы зря думаете, что она в разы интересней вашей. Любой может стать, кем хочет. Жизнь знаменитостей не так сильно отличается от вашей. В поисках ответов я проводила исследование, которое показало, что Зереф Драгнил является самым обычным представителем мужского пола, он точно не с планеты Обезьян, и его волосы действительно чёрного цвета. Дорогие друзья, если вы хотите узнать человека, то не должны притворяться — это самое главное. Мы все живём размеренной жизнью, которая может начать скакать, когда угодно. В один день была хорошая погода, но у вас было плохое настроение, а во время сильного ливня вы поняли, что были счастливы, как никогда. Любой незнакомец может оказаться человеком, который вас поймёт, как никто другой. У каждого есть своё прошлое, своё настоящее, и мы не должны узнавать об этом, используя обман. Доверие — главный ключ к людским душам.Мавис Вермилион»
— Тебя хоть не выкинули после такого? — На пороге Мавис стоял Зереф со свежим выпуском журнала «Магнолия», где на первых страницах, в колонке «Тартарос», располагалась статья Мавис. — Нет, конечно. Правда, меня уже никогда больше не отправят в другие колонки, — с усмешкой произнесла она. — Как это не отправят? — в ужасе спросил Зереф. — Вот так. Я больше не новичок. Меня отправили в постоянную колонку, в которой я буду заниматься тем, что мне интересно. — Значит, твои мечты осуществились? — Без тебя бы ничего не вышло. Ты показал мне, что нужно делать, чтобы не потерять в этом мире своё настоящее я. — И что же нужно делать? — Он сам не знал на это ответа.
Что заставило её задуматься над этим вопросом? Какая именно фраза? У них было много разговоров. И хоть Зереф абсолютно не понимал, что сделал, он был рад. Искренне рад.— Помнить о том, кем ты являешься, не забывать, что тебе дорого, что ты любишь и любил, а главное, твои мечты должны делать тебя лишь сильнее. — Мавис, у тебя был замечательный материал. Ты могла карьеру на этой статье построить, я столько криминала тебе подарил. От этого бы с ума сошли фанатки. Почему ты этого не сделала? Ты же журналистка, должна понимать, что они только обманом получают своё и строят чужими судьбами дом на Багамах. — Мы же договорились, — она улыбнулась, — я никогда не любила эту колонку. А из-за этой маленькой статьи меня привязали туда, где я больше всего хочу быть. Конечно, есть ещё куда стремиться, но первый шаг сделан. — Честно говоря, я пришёл сюда, чтобы поблагодарить. — За что? — Ты не стала выдавать моих тайн, прошлого, и сохранила наше обещание, хотя я был готов к тому, что меня сожрут с потрохами, агент скажет, что в ближайшей серии сериала меня убивают. Мавис! Сколько всего я думал. Думал, что ни один журналист в этом проклятом городе не станет писать чистую правду, или хоть обладать чувством собственного достоинства. — Значит, ты изменил своё мнение? — с нахальной улыбкой поинтересовалась она. — «Доверие — это главный ключ к людским душам», — он процитировал конец её статьи, — конечно.
— И пятьдесят шестая причина, почему я ненавижу Люси — это то, что она не любит книги Эдгара Аллана По. Считает его слишком мрачным, а кому сейчас легко? Нацу смеялся. Впервые за долгое время он действительно смеялся. — Значит, ты нашёл пятьдесят шесть причин, из-за которых ненавидишь девушку? — уточнила Мавис. — Так точно! — подтвердил Драгнил. — Это любовь! — в один голос сказали Мавис и Зереф. — Молчать, ЗеВис! ЗеВис — так называли Мавис и Зерефа. Их очень любила публика, хотя некоторые фанатки порой хотели убить девушку за то, что та присвоило себе их кумира. Нацу собрался уже уходить. Он посмотрел в окно, там было пасмурно. Впрочем, ничего нового для этого времени года. — Нацу, — в последний момент вспомнил Зереф о самом главном, — Вот! — Он протянул ему конверт, в котором находилась пачка денег. — Мне больше не надо. Спасибо тебе за то, что заботился обо мне всё это время. — Что это вдруг? — Зереф был растерян. — Я устроился на работу. — Поваром? — Зереф приподнял брови. Когда-то Нацу работал поваром. Ему всегда нравилось готовить. Но первое время кулинарные шедевры могли обернуться отравлением или вырезом аппендицита. — Ага, как тогда. И вновь блистала на губах эта улыбка, которую давно уже забыли. Три года прошло с тех самых пор, как её видели в последний раз. Нацу переродился подобно фениксу. Что-то в нём переменилось, что-то стало играть в его душе песню Джорджа Майкла «Freedom 90». — Могу ли я поблагодарить ту самую Люси? — А она тут причём? — Да нет, ни при чём. Зереф дал Нацу поверить в то, что тот начал карабкаться из пропасти самостоятельно, без помощи барменши или кого-нибудь ещё. — Зереф, ты не скажешь ему? — Мавис выглянула из кухни. — Ах да! — вспомнил парень. — Что такое? — Нацу зашёл обратно в квартиру. — Ты же помнишь, что случилось в твой день рождения? — Ты имеешь в виду то, что ты и Мавис встретились в этот день? «Эх, не только мы встретились в этот день. — Зереф смотрел на самоуверенного юношу, а не раскисшую амёбу. Его это радовало. Где-то и в его голове тоже послышалось «Наконец-то». — Но и вы». — Именно. Так вот. В этом году, я решил, что так больше продолжаться не может! — твёрдо сказал Зереф, стукнув по столу. — Что не может? — испугался Нацу, откинувшись к стене. — Я долго думал. Это далось мне нелегко. Ты должен знать, ведь ты почти главная роль в этом деле. Интрига нарастала с каждой секундой. Нацу испуганно таращился на Зерефа, капелька пота упала на пол. Он с ужасом ждал того самого момент истины, когда в конце концов узнает, что произошло такого волнующего и как это связано с его днём рождения. — Нацу, ты даже не предст… — Хватит уже издеваться. — Мавис дала Зерефу щелбан за то, что тот устроил полную драматургию на пустом месте. — В общем, — Зереф чесал ушиб, — в этом году, в твой день рождения я сделал предложение Мавис. — Серьёзно?! — Нацу завопил, как ненормальный. Сначала он подбежал к Мавис и покружил её, крепко обнимая, а потом с гордостью заключил в объятия брата. Нацу ещё какое-то время не переставал выкрикивать поздравления и обнимать то того, то другого. Он был счастлив. Наконец-то у них всё получилось. После стольких лет. А сколько было ссор и примирений? Их отношения росли на глазах у Нацу. Он мог даже заплакать от счастья, если бы не мужское самолюбие. «Слава богу, что он её встретил», — пронеслось в голове у влюблённой парочки. За эти годы он стал для них сыном, а не младшим братом Зерефа, Мавис обрела свою семью и была главным редактором в журнале «Магнолия», так как прошлый ушел на пенсию. Зереф был до сих пор популярен и востребован в мире шоу-бизнеса. А их «ребёнок», наконец-то, пошёл своей дорогой. Теперь его ничего не могло сбить с пути, но они не знали главного. «И пятьдесят седьмая причина — она считает, что от потери близкого человека легко оправиться», — всё это было предубеждением. Ни он, ни она не знали, как сильно ошибались.***
— Люси, ты серьёзно так сказала? — возмутилась Леви. — А что такого? Нечего сопли распускать, когда тебя девушка бросила. — Она с довольным видом поедала йогурт. — Она не бросала его. — Леви прикрыла веки пальцами. — Нет? — Девушка Нацу умерла где-то три года назад, поэтому он был в депрессии. — Значит… В её голове проносились жуткие муки совести. Как она могла такое сказать? Ей даже в голову не приходило, насколько она просчиталась. Люси ведь совсем его не знала, как и он её. Стоило исправить эту ошибку, но как?***
Стук в дверь. Нацу пару секунд просто хлопал глазами, ведь было почти двенадцать ночи, кто бы это мог быть? Он уже думал, что парни, и они заставят его таскаться по клубам или завалятся к нему с алкоголем, будут смотреть какую-нибудь комедию, а может, футбол. Он отложил Ремарка и пошёл открывать. — На сколько процентов я была дурой? — закусывая губу, спросила девушка. — На КПД вечного двигателя, — злобно огрызнулся Нацу и уже хотел закрывать дверь перед ней. — Прости, я не знала. — Каблук резко остановил закрывающуюся дверь. — Не знала? — опомнился он. — Не знала, — ещё раз твёрдо ответила Люси. — Но ты же тогда сказала, что «ты тот парень…» Разве это не значило, что ты знаешь? — Я думала, что тебя девушка бросила. Нельзя распускать нюни, когда тебя кто-то бросает. Надо плюнуть и идти дальше своим путём. — Ты права. Впервые он согласился. Сколько бы у них не было разговоров, они никогда не соглашались друг с другом. Не было никаких компромиссов, каждый оставался при своём мнении. — Пятьдесят шесть, — с усмешкой произнёс Драгнил, откусывая кусок рулета и запивая его горячим чаем. Они сидели на кухне, обсуждали какой-то момент из «Звездных воин». Люси опять парировала все высказывания Нацу, но тут он заговорил о какой-то цифре. Она недоумевала, что это могло значить? Где в «Звёздных воинах» встречалась цифра пятьдесят шесть? Люси уже начала глубоко рыться в своей памяти, но так ничего и не нашла. Уже где-то с минуту она ничего не могла ответить. У неё словно отобрали игрушку, прижали к стене, она не могла ничего возразить на его слова. — Что это значит? — У меня пятьдесят шесть причин, чтобы тебя ненавидеть, — кротко ответил он с улыбкой. — Да ты издеваешься! Казалось, что у неё сейчас пойдёт пар из ушей, а изо рта польётся пена, как при бешенстве. Люси начала его бить за это высказывание. Сколько вариантов крутилось в голове, что же это может быть, а тут — «причины ненависти». Что за глупости? — Стой. — Он схватил её руки. — Чего? — Она хмыкнула и почувствовала, что ничего не может сделать с этими оковами. — Это тридцать четвёртая причина, — серьёзно ответил он. — Нацу! Пламя разгорелось, в ней открылось второе дыхание. Люси высвободилась и вновь начала его лупить. Они провели целую ночь за чаем, разговорами, спорами. Временами им приходилось соглашаться друг с другом, но это были самые очевидные вещи, с которыми невозможно было поспорить. К шести утра Нацу осознал, что ему надо на работу. Жутко хотелось спать, но нельзя было пропускать рабочий день из-за ночных посиделок. — Прости, — она виновато поджала нижнюю губу, — я привыкла уже к ночному режиму. Тебе будет сегодня нелегко. — Ничего. — Он накинул свою куртку. Люси начала натягивать сапоги. — Ты куда? — Нацу посмотрел на неё, как на безумную. Что это она делает? Она здорова? Что за бред? — Одеваюсь. — Люси удивлённо хлопала глазами. — Оставайся, ты же безумно спать хочешь. Как проснёшься, то можешь идти домой, холодильник в твоём распоряжении, а можешь дождаться меня, и мы выясним, кто сильнее: Железный Человек или Капитан Америка. — Ты серьёзно? «Мы только познакомились, я могу оказаться кем угодно, и он хочет разрешить мне остаться? Что с ним не так?» — Почему бы и нет? — А ключ? — Она понятия не имела, как ей пойти домой потом. — Я её никогда не закрываю, пару лет назад потерял ключ, с тех пор она и открыта. — Да ты чокнутый, — засмеялась Хартфилия. — Тут есть особо опасный кот, и не думаю, что кому-то может понадобиться пара трусов или поношенные кроссовки. — Как скажешь. — Люси решила остаться. Ей уже поскорее хотелось упасть на кровать и окунуться в прекрасный мир грёз. Хартфилия так и проспала до прихода юноши. Как только он пришёл, то хотел упасть мёртвым грузом прямо на пороге, но вспомнил, что в его квартире всё ещё могла находиться Люси. «Наверно, уже давно ушла. — Мысли сбивали с толку, он медленными шашками протопал до спальни. — Она так и не проснулась?» — Нацу прошёл вглубь комнаты. На кровати лежала девушка, мирно посапывая и крепко обнимая Плю, старую игрушку Нацу. Её золотистые волосы развивались по подушке, а синий кот устроился рядом. — Предатель ты, Хэппи, — гневным шёпотом произнёс Нацу. — Она ведь даже кошек не любит. Кот лишь сильнее прижался к Люси и замурчал. — Он прав, шаверма. — Она приоткрыла один глаз. — Ты уже проснулась? — ласково улыбнулся он. — Угу, — девушка кивнула, — выжатый как лимон, наверно. Она встала с кровати. — Иди спать. — Люси кивнула в сторону ложе. — А ты? — с надеждой произнёс он. Нацу было безумно с ней интересно, он не хотел расставаться. Давно не было ощущения этой свободы, казалось, что весь мир покорился ему, в душе начало расцветать какое-то яркое чувство. Она ему нравилась? Да, без сомнений. Ему не сносило голову от её красоты и острого языка, как у стервы. Нацу видел замечательного друга, ту, которая была способна понять. Речь шла не только о сериалах, книгах или фильмах. Он в ней не сомневался. Почему наше доверие такая странная штука? Мы можем годами общаться с человеком, но до сих пор ему не доверять, а иногда нам хватает одной ночи, чтобы поверить. Поверить в человека, что он не предаст и не бросит. Их симпатия была взаимна. Ей до ужаса было тяжело признать свою привязанность, доверие к нему. Думала ли Люси о нём за этот месяц? Тысячу раз. Любое слово, любая фраза, чужое дыхание — всё напоминало о человеке, с которым она так холодно тогда попрощалась. Эта встреча крутилась у неё в голове, как песня, поставленная на повтор. Возможно, что это была случайность, и любой парень, которому не хотелось дать по зубам, казался бы ей таким, но ведь пока рядом находился только он. — А я пойду, не хочу мешать. — Глупости. Не буду я спать. — Он посмотрел в сторону. — Но ты же хочешь, — с улыбкой произнесла она, сонно глядя в его серо-зелёные глаза. — Тебе нужно на работу? — Нет. — Тогда, пошли в гостиную. — Зачем? — подозрительно посмотрела она. — Откроем бутылку вина, нечего второй день чаем давиться. Посмотрим какой-нибудь фильм. — Я с тобой в одну койку не лягу. — Люси сразу дала понять, что не собирается ложиться в постель с первым встречным. — А кто сказал, что я с тобой лягу? — Он не шутил. Нацу и правда был не готов к тому, чтобы с кем-то делить одеяло. — Тогда, идём.Первый бокал.
Они так и не включили фильм. Нацу рассказал о том, что его брат Зереф Драгнил, знаменит и богат. Люси призналась, что частенько видела фотки в твиттере с ним и его девушкой. — Признаюсь в том, что я большая поклонница Мавис. Она является главным редактором «Магнолии».Второй бокал.
Люси начала рассказывать о том, что уже второй год подряд не может поступить в Колумбийский. Последний месяц она провела в депрессии, но в октябре уже пообещала себе, что не станет унывать. Жизнь не катится под откос, когда что-то не получается. Через пару лет нам будет смешно от того, что какая-то проблема, как нам казалось, могла перечеркнуть всю жизнь. Мы не задумываемся о том, насколько мелочны наши проблемы, по сравнению с теми, которые будут в будущем, а ещё потом и эти проблемы покажутся пустяком. Так будет продолжаться вплоть до смерти. Жизнь — это цепочка событий, плёнка с чёрными и белыми снимками, книга, которую мы пишем, и только нам решать, как повернётся сюжет. Таких определений может быть сотни и тысячи, но все они говорят об одном и том же.Третий бокал.
— Выпьем за то, чтобы ты поступила в Колумбийский. — Нацу высоко поднял свой бокал. Следующая история была за Нацу. Ему надоело то, что его жизнь систематически пытаются исправить. Он жил в одном мире, в мире, где были пьянки, гулянки, развратные истории, безумные поступки и, конечно, Лисанна. Когда не стало её, то он постарался забыть тот мир, прикрывшись новым: книгами, фильмами, сериалами, тёплым чаем, а не алкоголем, компанией Плю и Хэппи. Нацу не мог забыть друзей и прошлую жизнь. Иногда они проводили свои дни, как когда-то. Парни врывались с бутылками разнообразного алкоголя, мешали Нацу пялиться в ноутбук, заставляли его расшевелиться, а на утро он убирал весь тот бардак, который они устраивали. Со временем он осознал, что не хочет оставлять ни тот, ни другой мир, но не было людей, которые бы его поняли целиком и полностью. — Я понимаю, — уверенно произнесла она. — Поверь мне, я давно уже поняла всю сущность Нью-Йорка. Он портит людей, но вместе с этим делает нас сильнее. Те, кто считает, что это слишком тяжело, могут уезжать. А я думаю, что твои миры совместимы и даже очень. Посмотри на меня, я рыдаю из-за «Марли и Я», а потом посылаю подальше каких-то придурков в баре, которые меня клеят. Он задумался. Действительно, Люси со всем справлялась сама, была жива, даже в тот момент весела, но вместе с этим, грустный блеск в её глазах так и не пропал. Он видел этот пытливый ум. Почему она не могла поступить в Колумбийский? «У неё есть все данные, чтобы стать там лучшей, что не так? Почему? Почему Люси никак не может поступить? — задался он вопросом, смотря на её нежную улыбку. — А часто ли она улыбается? Когда я увидел её в первый раз… Готов поклясться, у неё не было такой живости».Четвёртый бокал.
— Ну, а ты? — спросил её Нацу. — Чего я? — В ней говорил алкоголь, мысли немного путались, и она уже плохо соображала, чтобы точно определить суть вопроса. — Что случилось с тобой? — подвыпившим голосом сказал Нацу. — Дело же не только в Колумбийском. Ты стакан разбила, когда я упомянул о Локи, тебя он настолько бесит? — Раз уж я знаю твою историю, почему бы мне не рассказать свою? — Она не видела никаких запретов. Почему бы и нет? Мир от этого не рухнет и этой информацией нельзя воспользоваться себе во благо. Все «за» и «против» давно были посчитаны. Они познакомились, когда начался сильный ливень в феврале 2012 года. Люси забежала в бар. После очередного собеседования у неё было не слишком бодрое настроение, ведь сказали, что во всём Нью-Йорке её ни за что не примут на работу официантки.— Мы ещё закрыты, — проворчал Локи, видя мокрую девушку, вошедшую только что. — Плевать мне, — злобно огрызнулась она. — У вас не требуются официанты? — с досадой спросила Люси. — Бармен требуется. Я собираюсь уходить в апреле. — У меня нет опыта, кривые руки, а с людьми я общаться не умею.
Люси уже не боялась что-то потерять. Ей было абсолютно плевать на то, что о ней подумают, как поступят и куда пошлют. Её жизнь тонула, подобно «Титанику», но она умудрилась не потерять жизненный блеск в карих глазах. Тогда она всё ещё верила в себя, запиналась, отчаивалась, скулила, но верила, что всё будет хорошо. Что бы ни случилось, в ней должна оставаться искра, иначе как жить дальше?— Пойдёт! — Ты же всё правильно услышал? — Она не знала, что ещё можно сказать. Даже после стольких слов о своих недостатках и абсолютном нежелании работать, он решил дать ей шанс? — Я всему научу. Это не так трудно, как кажется. — Он показал ей какой-то профессиональный трюк с вишней и напитком. — Ничего себе. — Всё, что она смогла ответить на его мастер класс. Трюк её даже обрадовал. Неужели и она так сможет? Неужели найдётся человек, который сможет её чему-то научить и не взорвётся от злости?
Прошло два месяца. В голове постоянно играла песня американской певицы Пинк, «Trouble», а Локи выполнял своё обещание. Первое время было нелегко объяснять все нюансы работы бармена, каждый раз вставали непонятные вопросы, неловкие действия и полное отсутствие собранности, ведь ему не приходило в голову, что учить её будет так трудно. Там был полный ноль опыта, знаний и ловкости. Если приходило много народу, то Люси впадала в панику, если у неё не получался коктейль, то ей хотелось идти и биться об стену. На это Локи качал головой и просил сделать её ещё раз, а если и в этот раз не получится, то нельзя терять надежду, нужно вновь приниматься за эту же работу. Каждый раз он ей напоминал о том, что когда-нибудь, если стараться, всё обязательно получится. Она доверилась ему, ведь Локи надеялся, что в скором времени сделает из неё профессионала, не смотря на весь происходящий хаос. Ох, сколько же проблем ей принесла первая самостоятельная смена в апреле. В какой-то момент показалось, что столько неудач слишком много для одного человека, в голову закрались мысли об увольнении. Локи остановил её, его раздражало, что после каждого падения в ней просыпалась плакса. Он заставлял её учиться на своих ошибках.— Ошибки — это хорошо, это замечательно, волшебно, великолепно, ведь без них ты никогда бы не додумалась, как надо. Они дают нам опыт, незаменимый опыт. Это касается всего, не только Пина колады.
Люси ещё целый месяц упорно работала, также безнадёжно падая на землю, наступая на одни и те же грабли, но со временем поняла, о чём говорил Локи. Это была одна их тех вещей, за которые она до сих пор ему благодарна. В мае они случайно столкнулись в кофейне, разговорились. Люси поведала ему о том, что произошло с ней: про отца, который хотел ей другого будущего, про Колумбийский, в который она не смогла поступить, про то, как её с метёлками выгоняли со старых работ. Она ему доверяла, и у неё был повод, даже не один. Локи научил ремеслу, которое она полюбила, он помог поверить в себя и, что бы не случилось, Солнце завтра утром всё равно встанет, а Луна взойдёт ночью. А после кофе они решили прогуляться. В груди у девушки чётко отбивался влюблённый ритм, она ещё месяц назад поняла, что жить не может без этого человека. На этой прогулке ей захотелось поведать ему о своих чувствах. Хартфилия была красивой девушкой: стройной, с большой грудью, осиной талией. В голове у неё были не опилки, она знала историю, разбиралась в искусстве, литературе, играла на разных музыкальных инструментах, как можно было в такую не влюбиться? Локи не отрицал все те качества, она была ему симпатична, он ответил на её чувства, но кто бы мог подумать, что в его планах на будущее ей места не было. Локи не раз говорил Люси, что в этом году оканчивает институт и собирается заняться серьёзным делом. Она его полностью поддерживала, на неё даже не давило то чувство, что Локи учился в том самом Колумбийском на факультете бизнеса. Пусть это тот самый факультет, куда её хотел отправить отец, там училась не она — это было главным.Пятый бокал.
— Терпеть не могу июль, — пробурчала Люси. — Без обид. Хартфилия уже знала, что девушка Нацу умерла в июле и не хотела бередить его старые раны, но он хотел знать, что случилось в её жизни такого ужасного. — Конечно, я тоже не люблю этот месяц. — Он сделал большой глоток вина. В начале июля Люси зашла в квартиру Локи. В его квартире было пусто. Там стояли пустые коробки, а мебель отсутствовала. В сердце девушки образовалась огромная дыра, размером с Тихий океан. Первое время она думала, что с ним что-то случилось, ведь люди просто так не пропадают, но через пару дней Кана Альберона, постоянная посетительница ночного клуба, рассказала, что Локи уже месяц как планировал уехать в Сан-Франциско. Кана училась вместе с ним. Она редко обращала на него внимание, но ей стало интересно, куда это он собирается, когда у него девушка в Нью-Йорке, не чаявшая души в нём? Розовые очки Люси разбились в один миг. Любовь оказалась фальшивой, улыбка — притворной, а слова — ложью. Всё это время тот наглец притворялся, что любит её, что желает то же самое. В голове проносились все моменты того, как они проводили время, всё, что между ними было. Теперь жизнь точно не могла быть такой же, как прежде. Но единственное, что Люси беспокоило по-настоящему, что проклятый Сан-Франциско забрал у неё ещё одного человека. Факультет бизнеса. Как она сразу не догадалась, когда Локи упоминал о «большом деле»? Он каждый раз предупреждал её о своём решении, но она не догадалась, что скрывалось под этой маской притворства. Люси решила оставить только одну вещь от своей ошибки — «Ошибки — это хорошо, это замечательно, волшебно, великолепно, ведь без них ты никогда бы не додумалась, как надо. Они дают нам опыт, незаменимый опыт», — фразу, которую когда-то произнёс Локи. Она решила сделать это стимулом своей жизни. Каждый раз напоминая себе о том, что произошло, что не забыла и готова идти дальше, несмотря ни на что. Нацу минут двадцать кричал о том, какой козёл этот Локи, как он ужасно поступил и какая Люси мудрая девушка, потому что не поддалась нагнетающей хандре, а стала сильнее. Драгнил даже ей немного завидовал, ведь она не упала. Даже после всего случившегося Люси уверенно шагала вперёд. У неё всё ещё были мечты, а пока они были, ничего не могло сломить её дух. Мы часто теряемся в закоулках наших желаний, но в результате всегда находим главное — нашу мечту. После каждого падения мы встаём и, чем чаще это делаем, тем сильнее становимся.Шестой бокал.
Люси рассказала и про то, что случилось у неё с отцом. Она мало кому об этом вообще говорила, но тут было грех не сказать. — Гажил мне когда-то лепетал, что ты вроде была богатой, — начал он что-то смутно припоминать. — Думал, почему ты тогда работаешь в баре? Наверно, какая-то девчонка, которая решила на вкус попробовать сложную жизнь, признаюсь, я сожалею о том, что так думал. — Ладно уж, — засмеялась она. — Считай, мы квиты. Раздался звон бокалов.***
Заиграла песня «The Traveling Song», в исполнении группы Will I Am. Вокруг всё было разбросано, в воздухе чувствовался горький запах алкоголя, по телевизору шёл какой-то глупый мультик. Два человека валялись на кровати, укрытые одеялом. — М-м-м. — Люси поморщилась, как только услышала песню, она лениво перевернулась на другой бок. Её лоб столкнулся с чьим-то затылком. Девушка недовольно приоткрыла глаза. Она со страхом заглянула под одеяло. Увиденное зрелище заставило покрыться румянцем и отодвинуться подальше. Щёки предательский горели, стыд нарастал с каждой секундой. Неужели она так поступила? Последним её воспоминанием был седьмой бокал, когда Нацу говорил про то, как его брат начал встречаться с Мавис. После этого провал, она понятия не имела, как оказалась в этой кровати. Голова болела, но не только из-за алкоголя: на самой макушке красовалась шишка. Музыка до сих пор играла, должно быть, это будильник Нацу. Было десять утра. Она начала подниматься, тело загудело. Видимо, память берегла её, сохраняла в тайне, чем они занимались всю ночь. — Хэппи, — простонал Нацу, — выключи будильник. Она с минуту хлопала глазами. Он серьёзно просил кота выключить будильник? Синий котяра всё же услышал хозяина, но ничего не сделал, как и положено, он спокойно дальше лёг спать на кресле. Люси решила сама расправиться с будильником. Пальцы провели по экрану, а заодно она выключила последующие сигналы. Ей было так стыдно и обидно оказаться подстилкой на одну ночь. Люси собрала все свои вещи и покинула дом, пока Нацу не проснулся. Хартфилия не могла смотреть ему в глаза после того, что произошло. Тем более, когда она ничего не помнила. Возможно, что и он позабудет эту ночь, посчитает, что каким-то образом разделся догола и уснул. Люси надеялась на такой исход.***
— Значит, ты ничего не помнишь? — спросила её Леви. Люси качнула головой, прикладывая лёд к шишке. Таблетка аспирина до сих пор не подействовала. Она коротко рассказала о том, что было по крайней мере то, что сама помнила. Щёки до сих пор оставались красными. Прошлая ночь была ошибкой, после которой трудно было найти какие-то просветы. Что за опыт можно получить таким образом? Больше не пить? Не встречаться с парнями? Какой? Даже память её подводила. Люси ещё не знала, каково Нацу, ей хотелось скрутиться калачиком и остаться жить под одеялом. — Вы всего лишь переспали, что тут такого? Ты не стала шлюхой после этого. Леви не знала, но она своими словами всё ближе подводила Люси к обрыву. Вот о чём, о чём, а о таком ярлыке Хартфилия точно не мечтала. Она начала кусать ногти, ведь после этой ночи её можно было назвать только тем противным словом, которое ранило неприступную репутацию. Конечно, Люси понимала, что Нацу не станет трепать об этом всему свету, она уже достаточно его узнала, но собственная совесть пожирало её эго. Как можно было в такое вляпаться? — Леви, — она отложила лёд и прижалась к коленям, — почему я такая дура? Ведь он меня понимал, даже сериал «Менталист» смотрел, — поджимая губу, сказала она, её глаза даже заслезились. — Перестань, я уверена, что Нацу придёт к тебе, и вы всё выясните. Вам давно следовало вылезать из своих панцирей. — МакГарден крепко обняла подругу. — Всё хорошо, уверяю тебя. — Нет, — заскулила Хартфилия. — Да уж, — подруга отодвинулась, — сентябрьская депрессия в разгаре. Не узнаю тебя. Ещё месяц назад можно было отправлять на войну, а теперь я вижу ребёнка, который поцарапал пальчик и его невозможно успокоить. — Он хороший парень, девушку свою очень любил, а я… — Она опять уткнулась в колени. — А что ты? Раз уж мы начали сравнивать, то мне кажется, что на твою судьбу тоже немало горя выпало. Тебя бросил парень, ты опять не смогла поступить в Колумбийский, и я уже молчу про остальное. Люси, прекрати. — А можно я ещё погрущу до конца сентября? — Осталось три дня, не думаю, что я умру от ещё одного просмотра «Марли и Я». Они засмеялись.***
Что нам нужно для счастья? Хорошая одежда? Профессия мечты? Любимый человек рядом? Друзья? Деньги? Карьера? Что? Счастье является совокупностью всего, что дорого человеку, всё, что он ценит, любит, чем дорожит. Для ребёнка — это игрушечный самолётик, любовь родителей. Для подростка — приключения, карманные деньги, первая любовь. Для взрослого счастьем может быть всё, что угодно. В будущем люди становятся слишком разными и одновременно похожими. У некоторых счастье в детях, у других — в работе. Кому что, как говорится. Но все они начинают что-то решать. Человек становится властен над своей судьбой. Ему открываются новые горизонты. А будучи старцем, мы хотим видеть улыбку внуков. Пожалуй, у каждого счастье одно, но находят они его по-разному. Люси читала журнал «Магнолия», на фоне играла песня шотландской рок-группы Travis, «Closer», Леви ещё утром ушла на работу. Это был последний день её хандры, и она понимала, что завтра ей придётся отключить этот режим. Хартфилия включала его каждый раз в одно и то же время. У неё не было причин грустить весь оставшийся год, во всяком случае, так глобально. Люси не смотрела на жизнь с улыбкой, что её радовало. Главным был её реализм, она не смотрела на мир с закрытыми глазами, не питала пустых надежд и была полна решимости. Её раздражали люди, жившие сегодняшним днём. Что в этом такого? Завтра тебе надо будет всё равно вставать и разбирать вчерашний беспорядок. Так и было в её ситуации. Беспорядок, который надо было убирать. Люси всего лишь один раз за последний год решила пожить сегодняшним днём и к чему это привело? Именно, к краху. Она не была в курсе, почему питала такие надежды к Нацу. Может, он был похож на неё? Хотя они ни с чем не соглашались, у него было целых пятьдесят шесть причин, чтобы её ненавидеть, а после того вечера поди и тысяча пятьдесят шесть. Люси верила, что тот бардак сам собой уберётся, но нет. Послышался громкий стук. Она с замиранием сердца взглянула на дверь. Бешеные толчки отдавались в груди. То же самое испытывал Нацу, когда в клубе шёл к двери, за которой была Люси. Она тихонько шла, мурашки покрывали кожу. Куча мыслей пронеслась, пока она ступала. Может, это был Гажил? Хотя Леви нет дома. К Люси заходил только разносчик пиццы, но в этот раз она ничего не заказывала. Кто это мог быть? Только один человек. Её рука коснулась холодной ручки, нижняя губа была сжата. Хотелось ли ей, чтобы там был он? Ну же! Хотелось или нет? Люси боялась ответить, не ведала, что правильно. К чёрту правила, сейчас решалось то, чего она хотела больше всего. Увидеть вредного друга? Любовника? Парня по соседству? Человека, который хотел предложить новый стиральный порошок? А может, Гажила? Нацу, который, возможно, был какой-то маленькой частью всего этого? Чего ей хотелось? «Нацу? — Она затолкала свой стыд как можно глубже. — Ну же, Люси. Тебе не страшно. Всё в порядке. Земля никуда не исчезнет, если ты откроешь дверь». — Последний шаг. — Чувствуешь себя, как Джулия Робертс в «Красотке»? На пороге был тот самый верный друг, любовник, парень по соседству, человек, который хотел предложить стиральный новый порошок, Гажил и, конечно, Нацу. — «Это всё она». — Люси упомянула название фильма, откуда была та фраза. — Только без опыта проститутки. Она завершила марафон скороговорок и впустила его внутрь. Как обычно, Нацу развеял всё смущение, но это не меняло того, что они переспали. — Ты что-то хотел? — Она закрыла дверь. — Брось, мы всего лишь переспали. — Нацу закатил глаза, сказав также, как Леви, понимая, что всё это время она просто избегала его, не собиралась больше ничего выяснять, а бардак оставить на своём месте. — Лисанна была твоей последней, ведь так? — Она скромно посматривала в другую сторону. — Да. — Он посмотрел туда же, куда и Люси. — Так почему тогда ты говоришь мне «всего лишь»? Разве это ничего для тебя не значит? Карие глаза заблестели неуёмной жаждой жизни, как у Скарлетт О’Хара. Он был так безразличен. Его не окружали девушки лёгкого поведения, так почему же он тогда так легкомысленно относился к произошедшему? — Значит, — уверенно ответил он. — Что такого в том, что я не сожалею? — Нацу, ты её до сих пор любишь! — Горячие слёзы так и рвались наружу. У неё было чувство, что она забрала чьего-то мужчину или переспала с женатым, словно стояла голой перед ним прямо сейчас. Не было никакого укрытия, и что бы он сейчас ей ни ответил, это не могло ничего исправить. Призрачное чувство стыдливости гналось за ней, как тень. — Люблю, конечно, люблю, — подтвердил он. — Но ты же понимаешь, что я ей не изменял? Мне не забыть тех понимающих голубых глаз, и моё сердце навсегда останется с ней. Единственную любовь, которую мы помним, — это первую. Нужно идти дальше, я уже достаточно стоял. И, как сказал когда-то Грей, «нужно ценить то, что есть сейчас, иначе можно потерять всё». Слёзы покатились по румяным щекам. Люси никогда ещё не видела такой преданности, любви и слова, которые он сказал, значили для неё больше, чем можно было себе представить. Хартфилия прижалась к нему, ей нечего было говорить, всё уже было понятно, тогда хотелось только уткнуться в его куртку и горько рыдать. От чего эти слёзы были — никто не знал. Ужасная меланхолия рассеивалась внутри, тяжёлый груз упал с плеч. Нацу крепко прижимал к себе девушку. Её всхлипывания нескоро затихли. Чувство того, что она могла не считаться девушкой лёгкого поведения не так её обрадовали, как слова Нацу про Лисанну. Сама мысль о такой преданной любви будоражила рассудок. Она искренне ими восхищалась. — Значит, ты не считаешь это ошибкой? — Она помешивала горячий чай. — Нет, конечно. Ни тебе, ни мне от этого не было плохо. Нам обоим была нужна разрядка. Я понял это после того, как ты рассказала про Локи. По-моему, тут мы с тобой ни чем не отличаемся, разница лишь в том, что я Лисанну никогда больше не увижу, а ты не хочешь никогда видеть в своей жизни Локи. — Ты прав. — Люси. — М? — она подняла голову, посмотрев ему в глаза. — Я тут забыл кое-что сказать. Мне мало что запомнилось с той ночи, а тем более то, о чём ты не хочешь говорить. Уж не знаю, как мы добрались до койки, но голова у меня жутко болела, не говоря уже о теле. Люси опять покраснела. Она хотя бы не одна испытывала тот дискомфорт, кроме шишки на голове, но потом выяснилось, что и Нацу получил похожую травму. Первое, что пришло им на ум, — это было столкновение затылков. Возможно. Той ночью много чего произошло, о чём им не удастся вспомнить. Может, оно и к лучшему. Их радовала мысль, что такое событие не произошло в Вегасе, иначе ребята бы точно стали героями любимых сериалов. — Ты думал о том, что будет дальше? — спросила его Люси. — Немного. — Серо-зелёные глаза были полны желания. Нацу был готов начать отношения. Он уже сдвинулся с мёртвой точки и шёл дальше. До сих пор он думал, что это его заслуга. — Мне жаль, что так вышло. Я про ту ночь. — Не ты ли считала, что ошибки являются частью нашей жизни? Нацу соврал. Он много что помнил с той ночи, не всё, но главное, что и толкало его на следующие поступки... — Я, но… — Нет тут никакой ошибки! — резко сказал он. Драгнил воспылал от решимости. — Есть ты, есть я, есть вино и та ночь. Больше ничего не должно тебя беспокоить.— Я мечтаю, — Люси уверенно поднялась, слегка шатаясь, и, размахивая бутылкой вина, как пират ромом, — мечтаю стать писателем. Меня ничего не остановит. — В карих глазах читались светлые амбиции.
Нацу впервые за это время видел в ней такой жар, до этого была грусть, печаль и боль, а теперь она пылала, речь шла не только о глазах, сам образ Хартфилии покрылся целеустремленностью, каждой своей косточкой она верила в себя. Сказала бы это Люси, будучи трезвой? Нет, наверно, но тут она была могучим воином, никакие преграды не могли её остановить. Нацу думал только об одном: почему Люси не останавливалась? Почему шла до последнего? Что заставляло человека становиться таким одержимым? Её намерения были серьёзны. Это нравилось Нацу. Ему захотелось быть с ней, когда мечта осуществится, хотелось помочь и не отставать. Девушка заставила вспомнить о самом главном, — чего хотел он когда-то. Драгнил задумался. Ведь, кроме Лисанны, ему ничего не было нужно, а теперь он уже верил, что жизнь действительно продолжается. Кто же помог ему? Наверно, та самая девчонка, которая рассказывала о своих мечтах, стоя на диване, расплескивая вино во все стороны. — Но теперь мы… — она прикусила язык, боясь произнести те слова, — не друзья. После всего у нас не будет таких отношений. Забывать обо всём глупо.— Должно быть, в тебе говорит алкоголь.
«Не могу забыть об этом. — Нацу отчётливо помнил уверенную в себе девушку. — Она полна амбиций. Цель. У неё есть цель в жизни. Люси не собиралась проводить так всю жизнь. Даже любовь не переломила рассудок. Умные глаза видны даже тогда, когда ты пьян. Не так ли? В твоих глазах я и видел тот острый ум». — Он искренне восхищался ей.— Ничего подобного. — Она подняла руку вверх. — Я обещаю тебе, что стану великим писателем. Да, пока у меня проблемы с работой, маловато опыта, я не умею общаться с людьми, но сердце мне подсказывает, что я смогу добиться этого, сколько бы раз мне не пришлось упасть, я смогу.
— Ты не видишь больше вариантов? Ответ был на ладони, но Люси не могла его увидеть. Впереди был тупик. Каждый раз она бы видела Нацу и вспоминала о том, что случилось. Хартфилия покачала головой. — Боже, Люси, может, не будем избегать друг друга? — Ты ведёшь себя, как ребёнок! — Бросим монетку! Он не шутил. Нацу действительно собирался бросить монетку. Как легче всего решить свою судьбу? Конечно, бросить монетку.— Ты мне обещаешь?
— Что мы решим, бросив её? Люси до сих пор не понимала ход его мыслей, чего он хотел добиться? Ну, бросит он её. Орёл, то что? А решка, что будет значить? — Будем мы встречаться или нет.— Клянусь. Я не проиграю ни любви, ни дружбе, ни врагу — никому.
Глаза у него заискрились. Люси покраснела. Что ещё за глупости? Может, кто-нибудь спросит её? У Хартфилии были совсем другие мысли по поводу этой встречи. Она думала, что они как-нибудь нейтрально решат этот вопрос, а Драгнил вздумал закрутить всё ещё сильнее.— Нацу, а ты никогда не думал, — Люси разглядывала четвертак, валяясь на кровати, — что монета может решить нашу судьбу?
«Почему я не могу ему отказать? — подумала она. — Неужели, я хочу узнать, что скажет нам монетка?»— Судьбу? — промямлил он, едва понимая, о чём речь.
— Значит, ты хочешь так всё решить?— Угу. — Она вертела монету. — Бросив монетку, ты по-настоящему поймёшь, чего хочешь.
— Люси, разве ты не знала, что бросив монетку, ты по-настоящему поймёшь, чего хочешь? Девушка понятия не имела, что он цитировал её саму. Даже идея с монеткой принадлежала ей.— Думаешь? — Нацу приблизился к ней, смотря на четвертак. — Конечно. — Даже тут Люси выглядела умной.
«А если она скажет нам, что мы должны быть вместе? — Люси не могла решиться. Она даже не осознавала полного смысла сказанных слов. — Значит, нам надо быть вместе? А если — нет? Значит, лучше вовсе разойтись?» — В душе было так грустно. Что было важнее? А чего хотело сердце? Она понятия не имела. Монетка была на всё ответом. Не важно, правильным или нет, она являлась твёрдым и независимым ответом. — И что же ты предлагаешь нам решить?— Нацу, я тебе нравлюсь? — Никаких шуток. Хартфилия словно отрезвела. — Ясен пень, — засмеялся Нацу. Он всё правильно понял. Люси нравилась ему, как девушка и как друг. Что бы она там не имела в виду, на всё был ответ «Да».
Хартфилия чувствовала к нему тоже самое. Они уже знали, что из них получаются хорошие друзья, а вот пара… Это им и хотелось узнать.— Тогда, если мы бросим монетку, то переспим? Согласен?
Девушка выбрала самый короткий путь. Души у них уже сливались воедино, а как же тела? Почему так пошло? Потому что нечего им было тянуть. У каждого за плечами был уже какой-то опыт, они были пьяны, и ничем другим эта ночь всё равно бы не смогла закончиться. Нужен был лишь предлог.— Согласен.
— Я согласна.— Но! — Она протянула ему четвертак. — Только, когда будет подходящий момент, а не когда мы узнаем ответ. Хорошо?
Вся суть была изложена. После этого их ничего бы не остановило. Почему она не боялась разрушить их дружбу? Потому что была уверена в нём. Будучи под градусом, её твердость даже сильнее проявлялась. Только вот в благоразумном состоянии Люси не могла также сильно загореться надеждой.— И никак иначе. — Нацу взял монетку. — Выбирай правила, — сказала она, когда он готовился к броску.
— Раз так, то тогда мои правила, — ответила она. — Если орёл, то мы выиграли, если решка — всё потеряно навсегда.— Думаю, что если решка, то у тебя будет самая жаркая ночь в жизни, а если орёл — ты до конца дней не узнаешь, что такое страсть, — засмеялся Нацу. — Локи точно не знает толк в девичьих душах.
— Доставай четвертак, — сказал Нацу. — А цент не подойдёт? — угрюмо спросила девушка, беря первую монету, которая попалась в руки. — Нет, обязательно четвертак. Люси порылась в карманах куртки и всё-таки нашла нужную монету.— Готов? — Она посмотрела на него.
— Готова? — Он посмотрел на неё. Монета полетела в воздух.— Решка! — как победитель закричал Нацу. — Получите, распишитесь. — Он звонко рассмеялся. — Я не сомневалась, но ты помнишь правила. — Язык заплетался, но она всё же смогла донести верную мысль.
«Тебе только кажется, что я сильная, раз поднимаюсь снова и снова, но не заставляй меня падать ещё раз, пожалуйста, — глаза опять опухли от слёз. Началась вторая волна, но она не заплакала. Сегодня был последний день её хандры, Люси не имела права больше досаждать своим слезливым настроением, так она считала. Напряжение росло. Эта монета летела точно не пару секунд. Мгновение казалось часом. А чего хотелось больше всего? — Может, нам нужно попытаться остаться друзьями? Люси, что за глупости?! Вы никогда ими больше не сможете быть. После постели никакой дружбы — это точно. Встречаться? Ну, кто так быстро вступает в отношения после знакомства?» Упала. Мгновение, которого ждал каждый. Нацу давно понял, чего он хочет. Было всё равно, что выпадет, потому что Драгнил знал правду. Когда упала монета, серо-зелёные глаза также пристально наблюдали за Хартфилией. Люси подняла на него взгляд. Всё это время он ждал, когда до неё всё-таки дойдут сказанные слова. — Бросив монетку, ты поймёшь, чего по-настоящему хочешь, — решительно произнесла Люси. «А ведь правда, — подумала она. — Бросив её, мы многое начинаем понимать. Чего я хочу? Не попытаться было бы ошибкой. Но нам всегда есть, что терять. Нацу, я не знаю, что делать в таком случае. Согласиться с тобой или согласиться с судьбой? Почему наступает эта тяжесть? Бремя, которое уже переполняет меня, — она взглянула опять на монету, — решай. — Ещё один твёрдый зов. — Решай, Люси», — Нацу почувствовал её глубокий вздох. — Мы сами решаем, что нам и как делать, не так ли? Пусть даже судьба будет на нашей стороне. Это ничего не решает. — Ты решила? — спросил он. — Откуда ты знал, что так будет? — Люси до сих пор не могла понять, на что он рассчитывал.— Почему ты сказала, что монетка поможет нам понять, чего мы хотим?
— Это же очевидно, — проступила довольная ухмылка.— Это же очевидно, — ответила Люси, закатывая глаза.
— Довольно, в конце концов, ты меня поцелуешь? — Она подошла к нему.— Вот смотри. Если ты не можешь выбрать, какое мороженое тебе брать и будешь бросать монетку. У тебя может выпасть клубничное. Да, конечно, решение сделано и можно идти к прилавку, но вдруг в один миг ты осознал, что не сможешь съесть шоколадное, и тебя это тревожит. Клубничное уже не выглядит так привлекательно, а если ты уже в душе знал, что выпавшее мороженное, то есть клубничное, тебе по душе, то никакого такого чувства не будет, понимаешь? — ответила Люси, прикрываясь простынёй. — Значит, тебя не тяготило, когда выпало «клубничное мороженое»?
Нацу обнял Люси. Он не мог не нарадоваться своей победе. Она была права, говоря о мороженом. — Ты уверена? — прошептал он ей на ухо. — Заткнись. — Люси не выдержала и притянула его, цепляясь в мягкие губы. На столе лежала монета. Решка. Это была решка. Судьба говорила им, что не стоит пытаться, не стоит начинать, но кто она такая, чтобы говорить людям, как правильно поступать? Никто. Люси не помнила, какие мудрые вещи говорила, будучи пьяной. У неё не наступило чувства дежавю, она наслаждалась моментом, потому что хотела рискнуть. Рано или поздно ей бы пришла эта мысль в голову, просто юноша помог разобраться намного раньше, до того момента, когда уже надо будет сожалеть.— Совсем не тяготит, — улыбнулась она. — Но, раз уж мы о мороженом, то я люблю шоколадное, и никакая монета этого не изменит. — Буду знать, — посмеялся он.
***
— Ты до сих пор не знаешь, что подарить? — Зереф почёсывал макушку. Конечно, ему приходило в голову, что младший брат немного несносен, но должен же быть предел. Люси и Нацу встречались около года. «Они буквально месяц назад праздновали годовщину знакомства с нами, у него был тогда подарок. Что теперь случилось?» — Зереф продолжал негодовать. — Не то, чтобы не знаю. Знаю, но в этот раз мне нужна помощь твоей жёнушки, — Нацу был немного смущён, он перевёл свой взгляд на Мавис, которая наблюдала за этим диалогом. — Моя? — Она удивилась. — Да. Понимаешь, Люси опять не поступила в Колумбийский. Это сводит с ума не то, что её. Это сводит с ума меня! Зачем? Зачем она это делает из раза в раз? Столько раз нужно ещё упасть? Люди добиваются всего, не учась в колледжах или институтах, а ей это принципиально.— Видимо, я до конца своих дней буду работать в «Fairy tail». — Люси бросила в мусорку листок с извещением о том, что не поступила.
— И что ты предлагаешь? — Мавис не понимала, куда клонит Нацу.— Брось. — Нацу оторвался от ноутбука и подошёл к своей девушке.
— Всё это последствия сентябрьской депрессии. Я так хочу, чтобы она была счастливой и больше никогда не грустила в этом месяце, или в каком-либо другом.— Нет, серьёзно. Представь семидесятилетнюю барменшу с рассыпающимися костями, артритом, вечно кашляющую, запивающую таблетки ромом или ещё что хуже. — Она зарылась руками в волосы.
— Это значит, что… — Мавис, ты же уже главный редактор в «Магнолии». Помоги ей. — Лицо было напряжено, скулы сводило. Нацу беспокоился. Как девушка отнесётся к такой просьбе? — Она хочет заняться журналистикой, так? — Мавис начала припоминать, что когда-то Нацу даже говорил, чем Люси собиралась зарабатывать себе на жизнь в будущем. Ещё тогда начало расти семечко в голове с идеей сотрудничества. Мавис надеялась, что кто-нибудь попросит её о подобном. Ей нравилась Люси, у неё был подвешен язык и факт того, что она хочет многого добиться, радовал её ещё больше. — Так? — Он тяжело вздохнул, ожидая вердикта. — Если она согласна, то я помогу. — Миссис Драгнил улыбнулась. — Я тебя обожаю. — Только он хотел её обнять, как вспомнил об одной подробности: — А я его не раздавлю? — Нацу пристально косился на еле заметный живот маленькой хрупкой девушки. — Конечно, нет, — засмеялась Мавис. — Всё с тобой понятно, — Зереф с улыбкой закатил глаза. Он шёл домой и улыбался, слушая песню Эндрю Аллена «Sooner». Даже дождливый сентябрьский день этого не изменил. Счастье в нас может зарождаться по разным причинам. У кого-то это успех в карьере, у кого-то новый питомец, у Нацу же была девушка, улыбка которой каждый раз переворачивала всё внутри. Было приятно знать, что и она также таяла от него. Уже целый год цвела эта романтика. Они жили сегодняшним днём, даже слишком сегодняшним.— Люси, я тут на свадьбу собираюсь, — сказал Нацу одним январским днём. — Ты со мной? — Какую ещё свадьбу? — Люси хлопала большими глазами, недоумевая, как она могла забыть о таком важном событии.
Всё было ещё проще. Нацу когда-то рассказывал, что Зереф и Мавис женятся, но ни даты, ни даже месяца он не говорил, живя по правилу сегодняшнего дня, ничего не загадывая.— К Мавис и Зерефу, конечно! — А когда она? — Хартфилия грозно на него уставилась. — Через два часа мы уже должны быть в «Плазе». — Твою ж налево! Нацу! — Она соскочила с кровати, натягивая куртку. — Куда это ты? — Непонятно? — с сарказмом спросила Люси. — Домой, собираться. Зайдёшь за мной, через полтора часа. Как вообще так было можно? — Она успевала орать и завязывать шарф одновременно. — Мы же живём сегодняшним днём. — Он засмеялся.
Люси лишь вздохнула после этого заявления. Они не опоздали на свадьбу, но девушка до сих пор припоминала ему эту ситуацию. Впредь у них не было подобных проблем, но споры и ссоры могли проходить неделями. Как-то раз им удалось два месяца жевать какую-то тему со «Звёздными войнами». Они прерывались на маленькие романтические и, может, страстные периоды. У них не было цветов, конфет или открыток. Почему-то пошло всё совсем не так: начали со споров, ругани, переходящей иногда в бурные скрипения кровати. Они часто ходили в кино, но никогда не садились на последний ряд. До сих пор поцелуи в кинотеатре перед интересным фильмом были под строжайшим запретом. Вся эта романтическая история вбирала в себя головоломки тех двоих. Что в них было вообще нормального? Ничего, но это и делало союз потрясающим.— Не могу поверить, что они продержались год, — с озорной улыбкой отметил Фуллбастер. — Пока ещё нет, — прорычал Гажил. — Осталось два месяца. — Как же Нацу изменился за этот год. Даже лучше прежнего, — раздался смешок Грея. — Тот-то был совсем безумный. — А Люси, — только хотела сказать Леви. — А Люси просто стала дома реже появляться. — Она вздохнула. — Её отношение к противоположному полу совсем не изменилось. В баре Люси та же. — Ничего подобного, — возразил Гажил. — Она пиво мне с улыбкой подавала в последний раз, так что, мелкая, твоя Болельщица тоже изменилась.
Нацу подходил к дому. Он до сих пор улыбался. Дул свежий ветерок, моросил дождь, а на душе было совсем светло. Уже год это солнце не садилось. Возможно, что всё было из-за долго пребывания душевного ливня. Драгнил зашёл в квартиру, тут же мотая головой, чтобы избавиться от сырости. В комнате слышалась песня группы A Day To Remember, «Have Faith In Me». Предчувствие твердило о чём-то нехорошем. На протяжении всего месяца играла эта песня и, как правило, тогда, когда одна особа превращалась в клубочек грусти. — Люська, у меня к тебе дело на миллион. — Он зашёл в комнату, всё ещё надеясь, что застанет девушку в хорошем настроении. На диване сидела она, укутавшись пледом, и, шмыгая носом, вся в слезах. Он с полминуты пытался понять, что происходит, сам стал не весел. Нацу присел и прижал её к накаченной груди. — Милая. — Люси посильнее уткнулась в его кофту. — Ну, ничего, всё хорошо. — Нет, — проскулила Хартфилия, цепляясь ногтями за ткань. — Ничего не хорошо. — Послышалось ещё пару всхлипов. — Я рядом, всё хорошо. — Нацу, — Люси отстранилась. — Ты же издеваешься? — Девушка нахмурилась. — Уже третий раз за неделю. «P.S. Я люблю тебя». Очень трогательно, я согласен, но, чёрт возьми! Третий. Раз. За. Неделю. Люси, почему именно такие фильмы? Чтобы бороться с депрессией, нужно смотреть что-нибудь весёлое. — Нельзя веселиться, когда тебе грустно. И, ты прав, — она вытерла свой краснеющий нос, — на работу сегодня. Стоит начать собираться. — Было полседьмого вечера. — Точно! — осенило его. — Я тут хотел с тобой поговорить. И Нацу рассказал ей про свою идею с новой работой, про Мавис, что она согласна. После всех повествований он ждал восторга, скачков по всей комнате, улыбки до ушей, а в результате, вместо благодарности получил подзатыльник: — Значит, я не могу сама чего-то добиться? — Она гневно уставилась на него, ожидая человеческих оправданий, которые бы убедили её больше не рукоприкладствовать. «А вот об этом я не подумал». — Напряжение росло. Драгнил не знал, что ответить. Люси рассказала целую повесть о том, что он стыдится её работы. Девушки являются загадками этой вселенной. Самой большой. Никто не знает, чего они хотят, рано или поздно каждый мужчина найдёт ту самую начинку, а тесто для любого всё равно одно. Люси могла кинуть тарелку, избить шваброй или вылить напиток в лицо, если была зла. — Ты же так не думаешь. — Усмешка проскользнула на губах. — А вот и думаю. — Она попыталась не улыбаться. — Опять играем в «Девушку»? Когда-то Люси придумала способ развлечения, игру «Девушка». Правила были просты: она вела себя так, как могли бы повести девушки, обычно это касалось истерик на пустом месте, а Нацу не знал, как поступить. Всё это у него происходило на подсознательном уровне, первые два месяца он даже не знал, что это была игра, но как-то раз нашёл блокнот Люси, в котором та записывала смешные моменты этих игр, ставки на те же самые реакции. Целые отчёты её побед. Конечно, он хотел обидеться, но не стал.— Ты тоже решил поиграть в «Девушку»? — Она рассмеялась. — Ха-ха, Хартфилия, — язвительно произнёс Драгнил.
И тут Нацу понял, что его девушка великолепна, ведь ей были не важны те мелочи. Было лишь интересно смотреть на его реакцию, оставлять искру в отношениях. Ведь мы даже не замечаем, что вся жизнь — игра. Шахматы, шашки, домино — всё. Жизнь — это огромное поле, есть пешки, короли, дамки, ничья. Она вбирает в себя всё без остатка, стремиться развить хороший сюжет для каждой партии. — Чёрт, я проиграла тебе десять баксов, — заныла девушка. — Ты всё-таки догадался, но тема была связана с работой, как? И тем более, сейчас сентябрь. Я же могу каждый день вести себя, словно наступили красные праздники. — Очень просто, Люси, — ответил он, поцеловав её в лоб. «Так спокойно», — подумал парень. Ей было неинтересно кричать по пустякам, вот так пришла истина. Нацу попадало только за дело. Каждая пара живёт в своей атмосфере, в своём ритме, у них есть собственные игры, шутки, которые понятны только им, теории «оливок». И, когда они наедине, кажется, что разговор идёт на другом языке, могут появиться какие-то прозвища, тайные слова, сравнения, понятные только им. Всё это мелочи, но именно они и составляют обычное счастье. Простой рецепт без лишних заморочек, как вкусный домашний пирог. Сама мысль его делает вкусным: он домашний, свой, приготовленный руками человека, на которого ты не можешь наглядеться.— Значит, парни, которые умеют готовить, сексуальны? — Он поднял правую бровь, снимая фартук. — Конечно! — Люси стащила первый кусочек с тарелки. — Девушки всегда хотят есть, только им приходится готовить самим, от этого не получаешь дикого удовольствия. — Как же ты будешь без меня целую неделю? — засмеялся Нацу. — Бог знает, — желудок девушки завыл, вспоминая, что его спонсор собирается уехать на кулинарный конкурс, — главное, привези первое место. — Она бодро подняла руку вверх.
Люси знала, что это важно для него. Её мужчина умел готовить, радовал всегда оригинальными завтраками. Она бы никогда не променяла это на цветы, конфеты или плюшевых медведей.— Я знаю, что ты умеешь готовить, не притворяйся. — Нацу тоже решил попробовать своё творение. — А вот и нет, — фыркнула она, вспоминая его кулинарные шедевры. — Мне Гажил рассказывал. — Ты, наверно, не заметил, но Гажил и Леви составная часть нашей жизни. В особенности, Гажил. — Ну, он же общается во всех кругах. Частенько у вас, у меня, в нашей компании. В нём есть что-то особенное. — Его язвы? — поинтересовалась Хартфилия, вспоминая «Болельщицу». — И они в том числе.
Нацу вспомнил первую встречу с байкером по имени Гажил. Драгнилу было шестнадцать, а Редфоксу восемнадцать. Второй рассказывал о свободе, стремился оседлать вихрь именуемый свободой. Единственное счастье, которое у него было — это ветер, скорость и длинная дорога, которой являлась жизнью. Он гнал на полной. Жил как хотел. Мог менять города, как носки, но якорем послужила маленькая хрупкая девушка, ставшая ещё и компасом. Леви показала ему, что такое «дом», а Люси стала кем-то вроде младшей ворчливой сестры, кричащей на него постоянно, задающей неуместные вопросы. Они много разговаривали, и каждый раз Люси пыталась убедить себя в его фальши, но Редфокс был искренен. Что бы ни случилось, Гажил не обманывал. Правда является неотъемлемой частью нашей жизни. Каждый раз мы пытаемся утаить что-то, но это оборачивается нам боком. Жизненный цикл построен на подобных цепочках. Без ограничений времени. Гажил резал правду-матку, чтобы ни за что не связать узел из этих нитей.— И как вы познакомились? — чванно спросила Люси, после того, как Леви в первый раз решилась привести домой парня.
Ей казалось, что он никак не вписывался в дизайн милой квартирки с розовыми стенами. Это был смуглый широкоплечий байкер ростом в два метра, с длинными жёсткими волосами цвета вороньего пера. Хартфилия так и не смогла узнать, сколько у него пирсингов. Сам вид вселял ужас, но только не для Люси. Это был один из постоянных посетителей бара, в котором она работала. Что ж, с девушками она редко его видела, только в компании самых шумных парней. Ох, сколько они посуды там перебили, вместе со стульям, умудрялись драться, являясь при этом лучшими друзьями.— Просто, кто-то очень маленький и на улице этого кого-то было трудно заметить, — бойко ответил Гажил. — Не смешно. — Леви обиженно цокнула и села рядом с Люси. — Хочешь правду? — засмеялся он. — Так вот, блондиночка. — Гажил уже придумал, как будет называть Люси, на что та злобно зашипела. А позже появилась «Болельщица», от которой она ещё больше возмущалась. — Я собирался тут зайти по делам, не заметил эту мелкую, а она врезалась и пролила кофе на мою кожаную куртку. Вот так вот. — Леви, этот тип и правда твой парень? — Хартфилия была серьёзна. — Если он тебя шантажирует, то я знаю, куда обратиться. — Хе-хе, — неловко засмеялась МакГарден. — Он мой парень, всё отлично. — А ты часом не та холодная барменша, на которую ставки каждую ночь делают? — Гажил даже не обратил внимания на разговор девушек.
Леви заранее ему сказала, что Хартфилия тот ещё фрукт. Немного замкнута, холодна, но на самом деле у неё доброе сердце. На это Гажил махнул рукой, ему ведь самому частенько приходится общаться с подобным созданием.— Прости? — возмутилась Люси, скрестив руки на груди. — Ставки? — Именно. Ты же всех шлёшь направо и налево, вот они и устроили тотализатор, с какой фразой и физическим вмешательством ты будешь их посылать. — Вот же, — заскрипела она зубами.
Вот откуда ноги росли, вот почему к ней постоянно липли парни, несмотря на то, что она бармен, которой не отойти от дел ради интриги. Этот вопрос был решён. Остался главный: как заставить этих дураков отстать от неё? А никак. На Люси по-прежнему ставили ставки, и мужиков она также ненавидела, из-за этого разоралась тогда на Нацу, ведь девушка считала, что это очередной кобель, которому хочется выиграть пару долларов. Гажил рассказывал про подругу своей девушки Нацу, а Люси — про друга в депрессии. Даже в шутку их сводил, но никак не думал, что судьба любит подобный юмор. А ведь если бы не Редфокс, то между теми двумя ничего бы не вышло. Люси бы просто попрощалась тогда с Нацу, они вряд ли бы стали дальше общаться, у обоих был тяжёлый период в жизни. А если бы не Грей, то Нацу вовсе никогда бы не встретил холодную барменшу. Выходит, что наши друзья помогают нам во всём: в школе вы списываете друг у друга, на работе прикрываете, а в личной жизни знакомите одинокие сердца. Всё настолько непредсказуемо. Возможно, что твоим будущим лучшим другом может стать человек, у которого ты попросил сигарету, такая ситуация случилась с Лексусом и Гажилом, или твой соперник, с которым вы дрались в детском саду вплоть до конца школы, такое было у Нацу и Грея. Фуллбастер назвал Нацу лучшим другом только после смерти Лисанны. Он не мог признавать этот факт, пока между ними были постоянные перебранки, но, когда этого не стало, словно в жизни поменяли плёнку, а в ней ничего не было, кроме одноцветных серых картинок. Нацу и Люси меняли своим союзом многое, они были смешны и забавны, как дети. Все друзья признавали их очарование. Пара предавала некую легкость в компании: они ни о чём не заботились, жили сегодняшним днём, звонко смеялись и не боялись улыбаться друг другу. Этот союз означал, что любую депрессию можно вылечить, что тяжёлые раны всё равно перестанут кровоточить, что всё возможно и на счастье имеет право каждый, даже самый покинутый и разбитый. — Мавис ждёт меня в среду? — уточнила она. — Да. Хартфилия казалась ему совершенной, словно Роза для Маленького принца. Пусть у неё были шипы — хрупкость чувствовалась. А в карих глазах всё ещё проступали капли печали. Он догадывался, что так будет всегда, но не хотел отпускать надежду. Остались какие-то незавершённые мечты. Нацу знал, что сердце этой девушки неприступное и всё ещё в ссадинах из-за предательства. Прошло много времени, но изменилось ли что-то? Сколько нужно человеку времени, чтобы пережить потерю, предательство или обман? Для каждого по-разному. Нацу вылечила она, та, которая полна амбиций, а что вылечит человека, у которого каждый раз падения и сплошное разочарование? Люси считала, что за три года её жизни в Нью-Йорке ничего не изменилось. Мечта была также далеко, а её усилия каждый раз оборачивались сентябрьской хандрой. Нацу придумал, как оживить искренний блеск в глазах, который поднял его в своё время на ноги, дать ей надежду, которую когда-то дали и ему. Помощь Мавис была необходима. Теперь могло всё пойти хорошо. Время перемен, вот, что было нужно для того, чтобы пережить потери, предательства или обманы. — А чего не хватает в твоей жизни? — внезапно спросил Нацу, когда Люси уже накидывала пальто. Хартфилия задумалась, посмотрев на Хэппи, и решила отделаться очередной шуткой, чтобы не начинать серьёзных бесед. — Жареной шавермы, — со смешком произнесла она, застёгивая сапог. — Хех, — Он прикрыл глаза. «Как же иначе, Люси?» — Сердце было полно упований, глубокое чувство бурлило, закипало, стоило открыть подскакивающую крышку: — Вот за это я тебя и люблю. — Драгнил взглянул на неё. Проклятье было разрушено. Больше эти слова его не пугали. Он был уверен в себе и своих чувствах, считал, что ей следует об этом знать, иначе дальше не будет смысла идти, если ты боишься сказать три волшебных слова, которые, без сомнения, изменили множество жизней. — Любишь? Сердце девушки чуть не остановилось, а потом понеслось скачками. Что же произошло? Что это было? Ей не послышалось? Слова любви, но она не могла сказать того же самого, язык не поворачивался. Почему? — Иди на работу, — велел ей Драгнил, понимая, что от этих слов и больно, и радостно одновременно. — Всё хорошо. Ты ничего не разрушишь, если сию же секунду не скажешь мне того же. Помни, что земля останется под твоими ногами, что бы ни случилось. — Спасибо, Нацу, — напоследок произнесла она.***
Мавис тщательно работала с Люси над тем, как нужно вести себя настоящему журналисту. Вплоть до конца декабря они разбирали проблемы от «А» до «Я», из-за беременности Мавис больше не могла её готовить, взяла на работе декрет. Люси занялась строгий заместитель главного редактора, Эрза Скарлетт. Девушка с твёрдым характером, тяжёлым нравом, но из уроков с Мавис Хартфилия поняла, что нужно искать лазейку в каждом человеке, в Эрзе же скрывалась обильная любовь к сладостям, а в особенности, к клубничным тортам. Она вела колонку про выпечку и холодное оружие. «Как говорил Капитан Джек Воробей: «Это две крайности одной и той же сущности», — припомнила Люси, когда узнала тайну своего надзирателя. Эрза не особо придиралась к Хартфилии после того, как вторая смогла с ней поладить, благодаря «взятке». Люси просила Нацу приготовить клубничный торт. Он, конечно, долго упирался, ведь его специализацией долгое время было только мясо. Невыносимо готовить какие-то кулинарные шедевры той, кого он не знал, но мольбы любимой девушки заставили переменить решение. Эрза была в восторге. С тех пор она помогала Люси, так же как и Мавис. Работа доставляла уйму дискомфорта, но того стоила, каждый день Хартфилия проводила с пользой. В ноябре она уволилась из «Fairy tail». Сначала было замечательно, но потом ей уже не доставало постоялицы Каны и её историй о гулянках и смешных рассказов, Миры и её сводничества. Ах, как же она тосковала по тому месту, ребятам, которые устраивали беспорядок, того ненавистного тотализатора: ставки продолжились даже после того, как у неё появился Нацу. Жизнь заиграла по-новому, тернистый путь продолжался, но Люси больше не собиралась пытаться поступить в Колумбийский. Её мечты оказались куда ближе, чем она думала. Всё было благодаря человеку, который в неё верил. Хартфилия даже не представляла, сколько когда-то сделала для него одной ночью с бутылкой вина в руке, заявляя, что сможет всего добиться. Нацу когда-то задался вопросом: «А смогла бы она справиться без меня? Я бы без неё точно не смог». Ответ был прост и ясен, как день: «Конечно, чего я только думаю? Она бы обязательно смогла. С таким огнём в глазах невозможно не получить желаемого». Приближался Новый год. Его собирались праздновать в квартире Мавис и Зерефа, собирались абсолютно все. Это был чудесный праздник, много еды и не обошлось без подарков. — Это тебе. — Нацу протянул прямоугольную коробочку, завёрнутую в зелёно-красную бумагу. Она тут же его распаковала, не веря своим глазам. Что бы это значило? Там был красивый толстый блокнот с надписью на форзаце: «Ты всего добьёшься! Прошлый уже почти закончился. Всё для будущего бестселлера. С новым 2015 годом! Я люблю тебя. Твой Нацу». Хартфилия растаяла. Нацу никогда не читал её заметок, глав или идей. Он когда-то заметил, что потрёпанная книжонка, которую девушка не упускала из виду, почти закончилась, и решил подарить ей новую, чтобы помочь хоть чуть-чуть в осуществлении мечты. Нацу ещё месяц умолял её поговорить с Мавис о книге. — Спятил? — кричала она. — Ты всего лишь спросишь, что такого? Я вот у неё много что спрашивал, не умер же. — Ах, Нацу. — Она схватилась за голову. Уж очень сложно ему было понять её. В конце концов, Нацу смог добиться её согласия. Мавис весьма критично отнеслась к задумке, но сочла её неплохой. Мнение независимого эксперта, миссис Драгнил, было очень растянутым. Она знала, что если Люси возьмётся за это тяжкое дело, то придётся попрощаться со спокойными ночами, придётся многое исправлять, так как текст писался уже на протяжении нескольких лет неопытным писателем. — Люси, с тобой было легко, скажу честно. — Она смотрела в окно, поглаживая живот. — С чистыми листами гораздо легче работать. Я сама ещё была неопытна, молода, когда начала заниматься этим делом. Очень удивилась, когда мне достался этот важный пост. Люси, когда-то мой наставник сказала, что видит во мне что-то великое. Я посчитала это за маразм старушки, но теперь её понимаю. Ты — то самое великое, которое я вижу. Конечно, статьи у тебя бывают весьма необычные, и я бы даже сказала чудные, но ты так видишь. Главное, без страха подходить к любимому делу, иначе ничего не получится. Не надо бояться критики, нажима, разочарования публики. Ты самый главный критик в своей жизни, никто не имеет право указывать, как надо, можно подсказать, можно помочь, но нельзя командовать чужим словом. Работая каждый раз, мы сможем оглянуться назад. Ты заметишь свой рост. Не исправляй никогда прошлые статьи. Они должны остаться такими, какие есть. Не пытайся изменить точку зрения, которая была у тебя пару лет назад. Это то, как ты видела ту или иную ситуацию. Из этого всего можно сделать один вывод: главное, верить в своё слово. Книга — это тяжёлое бремя. Тебя ждут критики, соперничество, туча отказов в редакциях. Всё может пойти не так, как ты хочешь. Твоё вдохновение может скакать, как ненормальное, и чашка горячего чая может не помочь. Готова ли ты к таким переменам в своей жизни? — Думаю, что ничего не сможет меня остановить. Как бы ни было трудно, мне придётся столкнуться с этими проблемами, если я хочу осуществить мечту. Поэтому, да. Мавис, я хочу попытаться. Я смогу подняться, тем более что рядом всегда будет Нацу. Люси не заметила, как изо рта вырвалось такое слово, как «всегда». Оно означало слишком много. Ценность его в жизни. Как он необходим, словно кислород, ставящий на ровную землю, крепко держащий и всегда поддерживающий. Ей не хотелось отрицать сказанного, Хартфилия верила в свои слова всем сердцем. В голове крутилось: «Если бы не он…» Что бы с ней было? До старости работала бы в баре, вот, как она думала, а Нацу верил в это создание. «У тебя сильная воля, а душа — как у викинга. Я буду верить в тебя, чтобы не случилось». — Он написал эту записку в день, когда они начали встречаться, и вложил в одну из самых любимых книг. Только спустя много лет Хартфилия отыскала её. Люси была счастлива, ведь он всегда в неё верил. С самого начала и обещал до конца. Даже, когда она была неудачницей, даже, когда между ними были перепалки, Нацу продолжал верить.***
В мае у Зерефа и Мавис родилась дочка. Люси кропотливо работала над книгой. Её ночной режим вернулся, потому что только тогда к ней приходили здравые идеи. Хартфилия реже появлялась у Нацу, но и он не унывал, проводил больше времени с семьёй брата и тоже занялся карьерой повара. Даже получил пару призовых мест на конкурсе. Гажил и Леви решили, что пора уже жить вместе. Их не смущала Люси, которая изредка появлялась на кухне, чтобы сделать себе кофе и продолжить работать над будущим бестселлером. В комнате играла песня Адель «Rolling In The Deep». Всё выбивало из колеи, ко всему прочему, стояла дикая жара, раздражая девушку с новой силой. А какой-то нахал ещё и постучал в дверь. Ей было так лень открывать, но звон не прекращался. — Да будь это сам Сатана, я ему голову оторву. — Дверь распахнулась, на пороге стоял он. — Зачем пожаловал? — Люси нахмурилась, видя знакомое лицо, по которому так и хотелось заехать чем-нибудь тяжёлым, уж больно жалко было тратить драгоценные кулаки на таких людей. — А ты, я смотрю, изменилась. — Он оценил её неопрятный вид, подглазники, волосы, забранные в тугую шишку. — Повторю ещё раз: что тебе надо? — Люси, перестань, я хотел сделать всё только в нашу пользу, разве за эти годы у тебя кто-то появился? — с высокомерной улыбкой спросил он. — Локи, убирайся! Что за польза? Оставить её здесь одну? Сердце кровоточило и бешено колотилось, в голове всё переворачивалось. Хотелось прямо здесь расплакаться, ведь он был тут. Старые чувства начали вновь разбухать, давить на шрамы, но Люси отказала себе в удовольствии, чтобы даже подумать о прощении мерзавца. Как можно было бросить любимого человека, ничего не сказав? — Стой. Люси, — взмолился он, — я хочу с тобой быть. Всегда хотел, ведь ты такая невероятная, весёлая, смешная. Что бы ни случилось, твоя улыбка всегда мне помогала идти дальше. Если бы я тебе сказал, куда собираюсь, то ты бы точно попросила меня остаться, а я бы не смог отказать. — Ах, значит, сорваться просто так ты можешь, молодец. Знаешь что, дорогой Локи, я больше не желаю тебя слышать или видеть. Ни одно оправдание не подействует на человека, когда его предали. Запомни. Ты не бросил, ты предал. — Я знаю, как ты ненавидишь Сан-Франциско, а там была моя мечта. Люси, у тебя же есть мечта, не так ли? Ты бы рискнула всем ради неё? Она никогда не рассказывала ему о том, что хочет стать писателем, тогда эти мысли казались дурными, и душа была полна только наивных надежд о славной любви с дорогим человеком. Всё в один момент оборвалось, но это помогло определиться с тем, чего она хочет по-настоящему. К чему действительно лежала её душа, куда смотрели загорающиеся глаза. — Моя мечта идёт бок о бок с теми, кого я люблю. Никто и ничто этого не изменят. Что бы ни случилось, я не стану кому-то рушить жизнь. Любой ценой добиваться всего не в моих правилах, а если ты преследуешь подобные цели, то прошу, но меня в твоей жизни не будет, прощай. Он улыбнулся. — А я хотел сделать тебе предложение. — Он достал из кармана красную бархатную коробочку. — Надеялся, что теперь мы найдём своё счастье, я стал успешен, скопил кое-какое состояние. Мы бы жили роскошно, Люси. Вспомни, ты же скучала по этому. Да, она скучала, искренне скучала по фирменной одежде, хорошим духам и качественной обуви. Всё это было слабостью, наслаждением уже забытой жизни. Как она могла не смотреть на это предложение? Звучало соблазнительно, было кольцо, прошлые чувства могли вернуться в любую секунду. Но было ли в этом счастье? Локи не смотрел «Как я встретил вашу маму», не слушал Эндрю Аллена, не видел ничего в книгах Джейн Остин. Что она могла делать рядом с этим человеком? С человеком, который превратил её в ту, которой она сейчас и являлась. Он сделал из Люси девушку, которая нашла своё счастье в американских сериалах, надоедливом синем коте и юноше, который сопел, как младенец. Вот, что она любила, чем жила и дышала. Мысль о том, что дорогие бусы завяжут толстую петлю на шее, заставляли лишь морщиться и бежать от этого, как можно дальше. — Скучала. Да. Я скучала и скучаю, но не собираюсь опять садиться на привязь. — Забавно, — он опять улыбнулся, — а твой отец предупреждал, что ты ответишь именно так. — Мой отец? — Люси думала, что после этого Локи покинет её жизнь навсегда. — Да, именно он мне и предложил работу в Сан-Франциско. Позже я решил развиваться сам. Сказал, что претендую на твою руку, а он мне лишь о твоём отказе. Заявишь, что таким способом тебе не нужны всякие тряпки. — Очень трогательная история. — Люси отбросила его слова. Ей было интересно, что творилось у отца, но узнавать у этого человека было слишком больно. — Я хочу только попрощаться. Если увидишь отца, то передай ему, что я никогда больше не вернусь в его мир марионеток. — Как мило. Мне, конечно, грустно, что всё так вышло, — он подошёл к двери, — но ты сама решила. Все девушки и так мои, по тебе долго страдать не буду. — Не надеялась. — Люси уже не терпелось, чтобы он сгинул от греха подальше, но нет: — Кстати, скоро опять поступать в Колумбийский, уже четвёртый раз. — Откуда ты знаешь? — Люси не собиралась рассказывать, что теперь у неё совершенно другая жизнь. — Твой отец спонсор этого университета. — Локи закрыл за собой дверь, обмолвившись тихим прощанием. — Хах, — она стукнула себя по лбу, упав на пол, — какая же я дура. — По щекам текли слёзы. — Он всё это время рушил мою жизнь. Ничего не получалось не потому что я не могла, а потому что он этого не хотел. Предательство близкого человека всегда приводит к последствиям. Никогда не знаешь, с какой стороны всадят нож, но у неё был тот, кто являлся счастливой подковой, компасом в глубоком лесу, маяком в шторм и верным другом в моменты отчаяния. В будущем она со смехом вспоминала ту плачущую фигуру в гостиной. Что бы с ней было, если бы не пришлось пережить все те тяготы? Где бы она была, а главное, с кем? Была бы Люси хоть в половину счастлива, как сейчас? Любила ли она того, кто каждый день навещал со всякими гостинцами? На этот вопрос было трудно ответить всё время. Люси была не уверена в этом осенью, зимой колебалась и до последнего сомневалась, пока не прошёл тот майский день, который заставил поверить в человека по-настоящему. Вместо ответа на «люблю», она отвечала «ценю» и это значило столько же, сколько и первое слово. Ведь осознание того, что ты ценишь, куда лучше, чем фальшивые признания. Люси уважала Нацу. Это было важнее всего на свете, а теперь ей хотелось только одного: обнять его и прошептать те три слова, которые меняют жизнь. Всё становилось на свои места. Все загадки были разгаданы, ничего уже не держало яркую особу и любительницу Джеймса Бланта. Жизнь текла в свойственном ей русле. Двадцать третьего августа, в годовщину знакомства и День Рождения Нацу, они решили жить вместе, так как Гажил и Леви ждали скорого пополнения в семействе, да и Люси с Нацу не пристало стоять на месте. В начале зимы Хартфилия закончила редактировать свою книгу. Сначала она дико волновалась, но Мавис убедила её, что в жизни будут моменты, когда придётся паниковать в разы сильнее и критика книги покажется ерундой. Наступил февраль 2016 года. Одна небольшая редакция согласилась с ней работать, она называлась «Love & Lucky». Когда-то Люси слышала о ней. «Кажется, там работала когда-то мама, — смутные воспоминания начали прибывать. Её родители встретились в этой редакции. — В детстве мне рассказывали, почему назвали Люси потому, что у вывески этой редакции отвалилась буква «k». Да, я уверена, что именно тут всё и началось». Ностальгия отступила. В мире так тесно, кругом одни цепочки совпадений. Каждый раз такой круговорот не остаётся бесследным, и Люси это понимала. — Я дома, — ноющим голосом произнесла Люси, заходя в гостиную. Кругом было множество свечей, играла песня «With Or Without You», группы U2. Любимая песня Нацу. Он стоял около дивана, любуясь девушкой, с которой был счастлив. Она непонимающе смотрела на него, происходило что-то сказочное, что-то замечательное и этому невозможно было дать точное определение. — Сегодня девятнадцатое февраля, это же не какая-то важная дата? — Хартфилия начала копаться в памяти. У них ничего такого не случалось в феврале, а День Святого Валентина, который они провели на «Дэдпуле», прошёл. — Ведь, я ничего не путаю? — Она была в замешательстве. Ей кто-нибудь объяснит, что тут происходит? — Сегодня самый обычный день, — начал он разжевывать. — Пятница. Почему бы не сделать этот день невероятным? Люси, ты счастлива? — Серо-зелёные глаза блеснули, он подошёл к ней. — Да, конечно. — Люси почти забыла, как дышать. Голова кружилась, отчего было это ощущение? Одним «да» не описать её счастье, что могло быть лучше? — Значит, теперь все преграды позади? — Какой же ты глупый, Нацу, — вырвалось у неё, убивая всю романтику. — Преграды будут всегда, именно поэтому жизнь так прекрасна. Потому что нам всегда есть куда стремиться. Если бы не преграды, то счастье могло стоять четвертак? — Ты ведь знаешь, что это за песня? — Да, — она улыбнулась, — Твоя любимая. — Нет. — Нацу покачал головой. — Мы познакомились, когда она играла, ты не помнишь? — Ох, точно же. Я её обожаю, но уже тяжело выбрать что-то любимое, каждая песня становится нашим преткновением, каждая с чем-то связана и что-то значит. — Люси, — Драгнил напомнил только одним её именем, что это совсем не та тема для обсуждения, — мы через многое прошли. Ты часть меня, а я часть тебя. Кажется, что наш симбиоз вечен. Я хочу всегда так думать, что бы ни случилось. Помни, я буду вечно тебя любить. Все наши проблемы и ссоры часть чего-то важного. Спасибо за то, что ты терпишь мою глупость, выходки, безалаберность. Ты такая сильная, невероятная девушка, что бы со мной было, если бы эти карие глаза не вели меня по дороге полной приключений? Где бы я был, если бы одна девушка не размахивала вином, рассказывая о своих мечтах? Каждый раз я поражаюсь твоей стойкости. — Нацу, — она зажала губу, — а ты не представляешь, как сильно я тебя люблю. Каждый день ты делаешь для меня особенным, твои кулинарные шедевры, шутки, никто в мире не сможет понять меня так, как понимаешь ты. — Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой, помни об этом. Не смей сдаваться или падать. Тебе никто не нужен для того, чтобы чего-то добиться. Ты знаешь цену счастья. И никто бы не смог столько раз пытаться поступить в один и тот же институт три раза. Люси, сколько бы раз я не пытался, мне трудно ответить на вопрос: чем я заслужил это счастье? Ты и есть моя мечта, моя единственная и навсегда. — Нацу, мне никто не нужен, кроме тебя. Ты не прав, без тебя бы ничего не вышло, я слабая, а ты сильная опора, которая помогает мне стоять, не смей говорить, что не причастен ко всему, чего я добилась. Ты главная, самая основная и единственная часть в моей жизни. Ничего не сможет заставить меня передумать. Они могли до бесконечности говорить, что ценят друг в друге, как сильно любят и тысячи причин за что. Это был обычный февральский день, когда не было никаких шуток, смешков, оба были серьёзны и не смели портить момент. День был настоящий, каждый понимал истинное значение той пятницы. Когда-то родители Нацу обручились под песню «With Or Without You». Она означала для него момент истины. Кто бы мог подумать, что это песня звучала тогда, когда он нашёл свою судьбу в грязном баре, в девушке с холодным взглядом, и что холодный взгляд был на самом деле искрой, которая вынудила его поверить в чудо? Драгнил поклялся, что сделает предложение руки и сердца так же, как и его родители, когда найдёт девушку своей мечты. Нацу никому этого не говорил. И в тот день, девятнадцатого февраля, он спустился на одно колено. — Люси Хартфилия, — она внимательно его слушала, — ты дерзкая и неукротимая заклинательница моего сердца. В тебе я вижу наше будущее, наших детей, старого Хэппи, который будет спать у тебя на коленях, возможно, ты будешь так же крепко обнимать моего Плю во сне. А как ты хмуришься! Я не смог бы прожить дня без этого зрелища. — Слеза покатилась по щекам девушки. Нацу сжимал её левую руку. — Ты самый главный мой соперник, ведь мы вечно соревнуемся, редко приходим к одному и тому же, но поверь, мы смотрим с тобой в одну сторону. Жизнь будет настоящим наказанием, если ты откажешься пройти со мной этот пусть до конца. Наш путь. Будущее, которое ждёт уже за углом. Обещаю, мы всё преодолеем и ненавистный июль, и хандру в сентябре — всё. Я буду тебе опорой столько, сколько ты этого захочешь. Итак, ты станешь моей женой? Люси знала уже ответ, но дышать было нечем, трудно было издать хоть один звук, её переполняло счастье. Разбитые сердца можно склеить, кто сказал, что нельзя? Они были самым настоящим доказательством того, что всё можно преодолеть. Любая проблема решалась. Земля осталась под ногами, что бы ни случилось, а с помощью монетки можно было решить абсолютно всё. — Да. — Он надел на неё кольцо. — Да! Тысячу раз да! — Слёзы так и катились по щекам. Что такое любовь? Глупый вопрос, который часто встречается. Каждый придумывает ему своё оправдание, подбирает разные слова, чтобы сказать что-то новое, а тут всё всегда было просто. Так же, как и в любой другой истории, любовь не имела тут какого-то особого смысла. Она была такой же, как и у всех и, в то же время у неё была своя начинка. Не стоит уже говорить о том, что их ждала долгая и счастливая жизнь, полная взлётов и падений. Нацу прижал Люси к себе. Она буквально ревела на его плече, все чувства разом переполняли их. Не хотелось больше ничего говорить. И в тот самый момент, он поцеловал её. Робко и крепко, как в первый раз. Прилив нежности разошёлся по телу каждого. Ритм сердец синхронно выбивал чечётку. Это был момент, который они запомнили на всю жизнь.***
Их свадьба состоялась в мае того же года. Нацу летом стал шеф-поваром, у него прибавилось ответственности. В октябре Люси выпустила свою первую книгу. Это был успех! Подлинный успех, ожидания были оправданы. Казалось, что мечта исполнена, но редакция уже предлагала новый контракт, для второй части. Люси же решила повременить. У неё было впереди много забот и планов. Турне по книге назначалось на ноябрь. Стоило разобраться со всем, что творилось. И пусть за это время они отдалились друг от друга, всё ещё хватало времени, чтобы вечером посидеть на кухне, попить чаю и послушать песню «Never Stop» американской группы SafetySuit. Не пропускали премьеры фильмов, Люси старалась работать в редакции, под строгим руководством Эрзы, они находили время, чтобы навещать Зерефа, Мавис и малышку, также и с семьёй Редфоксов. В программе тура был один город, в который ей не хотелось возвращаться. А сколько времени прошло? Не важно, всё было позади, ничего не могло помешать. Сан-Франциско — город её прошлого. Город неряшливой девчонки, которая любила фирменную одежду. Теперь она была другой: сильной, независимой, состоятельной девушкой с любимым человеком, который был для неё всем миром. Чего можно было бояться?***
— В общем, — начала рассказывать она, когда вернулась из тура. — Пальто хоть сними, — посмеялся Нацу. — Ты не поверишь, — проступила едва заметная отдышка, девушке не терпелось рассказать забавную историю: — я виделась с отцом. — Глаза её сияли от нарастающей интриги. — Как это так? Ты к нему ходила? — Нацу чуть не свалился со стула, ведь она всегда твердила, что не собирается видеть человека, который её предавал неоднократное количество раз. — Нет. — Она подула на чёлку, чтобы не мешалась. Люси подписывала книги фанатам, а потом подошёл он.— Для кого? — Люси не поднимала глаз, смотря на форзац страницы. — Для отца от любимой дочери, — сердце затрепетало. Тот голос, эта манера, без сомнений — это был Джуд Хартфилия. — Папа? — Карие глаза поднялись вверх. — Что ты тут делаешь? — Прости меня, всё тут. — Он протянул толстый конверт.
В конверте были совместные фотографии и небольшое письмо. Он говорил о том, как гордился ею, как она выросла в его глазах. Джуд осознал ошибку, понимал, что не стоило пытаться заставить плясать под его дудку, но понял слишком поздно. Ему хотелось узнать, как там она, что у неё в жизни и познакомиться с дорогим человеком своей дочери, её мужем. — Что же ты думаешь? — наконец спросил Нацу, после последних прочитанных строк письма. — Я его прощаю. — Люси сделала глубокий вздох. Осознание не сразу пришло, но она была готова. — Серьёзно? — Да, — кивнула она. — Ты сказала ему? — Он погладил её по животу. — Нет, — посмеялась девушка. — Пусть будет сюрпризом. — Люси поцеловала мужа. Она так соскучилась по этим губам, будто уже столетия не виделись, но прошёл лишь месяц. В июле у них родилась девочка. Месяц, который они оба ненавидели, стал самым любимым. Это был первый раз за последние годы, когда у Нацу проступили слёзы. Он уже заведомо знал, что это будет его гордость. — Как мы её назовём? — Нацу предпочёл спросить у жены, она-то уж умела выбирать имена. — Лисанна, — уверенно ответила Люси. — Думаешь? — Он сомневался, ведь это имя принадлежало его первой любви. — Это её месяц. — Люси любовалась на маленькое создание с пухлыми щёчками. — Я безумно благодарна Лисанне и всегда буду ей обязана. Нацу ничего не ответил. Ему были ясны её чувства. Этот блеск в глазах уже никогда не угаснет. Мы закончим эту историю не в самом счастливом моменте, когда публика должна рыдать без остановки, потому что вся история пропитана надеждами, мечтами, любовью. Да, эта история о разбитых сердца, мечтах, которые рушились на глазах, но со счастливым концом. Конец Нацу и Люси обязан стать счастливым. Они жили, живут и навсегда останутся в сердцах тех, кто их полюбил. Невозможно придумать что-то идеальное, во всём есть свои недостатки, тем это и хорошо. Какой бы жизнь ни была, её стоит называть счастливой, потому что это жизнь. Она сама по себе счастье. Рождение ребёнка радует любого, а когда кто-то уходит, то невозможно радоваться. Мы все когда-то рождались и все когда-нибудь покинем этот мир. Ничего не проходит бесследно. Любая мелочь может стать значимой. Пока мы есть, есть счастье, есть любовь и надежда, есть мечты и падения, и всё реально.