Примроуз

      На следующий день я встречаю утро в компании сестрёнки. К тому времени она уже успела привести себя в порядок, помочь маме с завтраком и прибраться в своей запыленной комнате.       - Доброе утро. – сказала она.       - Привет. – ответила я, сладко потянувшись. – Как спалось?       Вдруг утёнок резко притупила взгляд, опустила глаза и сжала губы в узенькую полоску. Такой приём нам знаком – я затронула что-то очень важное, и Прим думает, как отвертеться от меня. Но, видимо решив, что скрываться от меня бесполезно, она поднимает свои тоскливые голубые глаза и произносит еле слышно, только одними губами:       - Мне стали сниться кошмары. Раньше я никогда не видела их. – девочка прижимается лицом к моей груди.       - Ты что, плачешь? – я пытаюсь успокоить сестру. – Не надо плакать, утёнок. – я приподнимаю её лицо за подбородок и заставляют взглянуть на меня. – Ты видела, как твоя сестра пережила несколько Голодных Игр. Ты видела, как горит твой дом, ты спасала раненых. Ты пережила войну, ты была свидетелем того, как я горела заживо, и сама еле спаслась. – я выдавливаю каждое слово с особой решимостью, заполняю свой тон прочной сталью. – Это нормально, видеть кошмары. Мы пережили кое-что похуже злых шуток нашего подсознания. Ведь так?       Я игриво хватаю Прим за щеку и сжимаю её. Девочка кивает сквозь слезы и пытается усмирить разбушевавшиеся эмоции. И сразу приведя себя в порядок, она зовёт меня идти обедать.       На столе расположились порции вкусной еды. Какие–то запасы, предусмотрительно прихваченные мамой из Капитолия, издают приятный аромат. Но особенно вкусно, прямо по середине стола, смотрится салат из одуванчиков. И сейчас он, как никогда, кстати.       Я поглощаю ложку за ложкой, попутно мурлыча себе что-то под нос. Вот я приступаю к гвоздю сегодняшней программы и слышу, как на весь дом раздаётся громкий стук в дверь. Его прерывают тихие шаги утенка, и я запоздало вспоминаю, что это, должно быть Гейл.       От неожиданного волнения я зажмуриваю глаза и повторяю про себя, словно мантру: «Хоть бы не он. Хоть бы он забыл». Но вот зачем я его сюда пригласила? Думаю, нам было бы достаточно остаться друг для друга старыми приятелями и просто здороваться при встрече. Я ведь знаю, что дальше будет. Дальше будет лес. И наша охота. А потом я прощу. Окончательно, бесповоротно. Но разве не этого ли я хотела, когда звала его сюда?! Этого, а гадкий червячок обиды может и потерпеть, потому что я уже сделала свой выбор так, как сделал бы его Пит. Поэтому, раскрывая свои глаза, я сразу устремляю взгляд к порогу. Как и ожидалось, прямо в дверях стоит мой старый друг Гейл.       - Привет, - говорит он, но так и не решается пройти.       - Привет. – в тон ему отвечаю я. Завязывается неловкая пауза, и я только сейчас обращаю внимание на маму и Прим, скромно подпирающих косяк соседней комнаты. Понимаю, что ситуацию надо спасать и кидаю умоляющий взгляд сестрёнке. Та, конечно, сразу приходит на помощь, и выйдя из тени моего напарника по охоте, говорит.       - Гейл! Почему ты не здороваешься со мной? – она сделала такое милое лицо, состряпала такую дружелюбную улыбку, что я невольно улыбнулась: только она может так прекрасно играть.       - Здравствуй, Прим. – Гейл так же добреет в лице и сосредотачивает свое внимание на утенке. Отлично, я пока подумаю, о чем я могу с ним поговорить. Вспоминать о прошлом – больно, думать о настоящем кажется слишком пустым, а с мыслью что у меня ещё будет будущее, я пока смириться не могу. Поэтому, я решаю, что не нужно тянуть кота за хвост и, набравшись смелости, заявляю:       - Гейл! – мой голос прозвучал слишком нагло, и я поспешила сменить тон. – Ты не хотел бы сходить в лес?       Я вижу, как мой друг тут же меняется в лице. Что–то светлое и давно забытое загорается в его серых глазах и жаждет найти выход.       - Конечно хочу. Прямо сейчас? – радостно спрашивает Хоторн.       - Да. – не отказываю себе в удовольствии гордо поднять подбородок и посмотреть на своего напарника свысока. И пусть ему будет не совсем приятно под моим дерзким взглядом, но я хотела бы насладиться таким редким явлением, как заглаживающий вину Гейл Хоторн, который, кстати, не сводит с меня своих виноватых глаз. – Я приведу себя в порядок, а ты пока побеседуй с Прим.       И с всё такой же прямой спиной и уверенной походкой я вышла из комнаты. И только заперевшись в ванной, я начала обдумывать свое поведение.       Что это было? Зачем я хотела показать Гейлу свою высокомерность, свою обиду? Зачем? Неужели я все ещё злюсь на него? Нет! Нужно откинуть такие мысли, я ведь решила стать лучше, дать ему второй шанс. Так что теперь мне следует быть по добрее, нужно показать, что я готова идти на встречу, а не по-ребячьи задирать нос. Поэтому, быстро потянув свою охотничью куртку и кожаные сапоги, я спускаюсь вниз, натянув на себя безобидную маску.       Когда я входу вхожу в гостиную вижу весьма милую картину: малышка Прим с серьёзным видом взялась за своего пациента, и усердно помогает ему расправиться с какой-то раной, растянувшейся на все предплечье. Перевязывая бинты, она что-то бубнит себе под нос, наверняка не довольная поведением Хоторна. А тот, наоборот, внимательно наблюдает за ней, рассматривает её серьёзное личико.       - Прим? Что случилось? – обеспокоенно спрашиваю я.       - Ничего страшного, все как обычно. – утёнок равнодушно пожимает плечами. – Просто Гейл снова решил проигнорировать довольно глубокую рану. Это уже не новость, ведь так?       - Много ты понимаешь, Прим, - Гейл разговаривал с сестрой, как с ребёнком. – у нас бывали раны по глубже. – эти горькие и болезненные слова он произносит с нарочитой приторностью, будто рассказывая сказку утенку. Не удивительно, что это могло разозлить Прим, в нашей семье мы давно принимаем её за взрослую, её сообразительность не оставляла сомнений в её возрасте – мы давно приписали нашей девочке уже довольно много лет, но её реакция на слова Гейла была неожиданной и очень спонтанной. Я впервые увидела своего утенка таким злым: щеки девочки стали красными, а ноздри раздулись до необычайного размера. Она встала с дивана и в хищной позе склонилась над Гейлом. И именно в этот момент, могу поклясться, она прибавила себе десяток сантиметров роста.       От лёгкого испуга я присела в кресло, и поджала колени под себя. Тогда-то я и заметила, как изменился взгляд Гейла. Достаточно было двух слов: он испугался. И что-то до боли умилительное было этом испуге девятнадцатилетнего мужчины перед пятнадцатилетней девчонкой. Причем настолько умилительное, что мне пришлось сдерживать свой смешок в крепко зажатом кулаке. Но после стало понятно, что сейчас – не самое лучшее время для смеха, ведь следующие слова моей сестрёнки свели все намёки на юмор на нет.       - Да кто тебе дал право так говорить со мной? – в ярости спросила она. Нет, это не мой маленький утёнок. Это - девушка, имеющая гордость. Такая же, как и я. Это - девушка, требующая к себе уважения и знающая себе цену. Это - девушка, напугавшая взрослого парня, которого не могла напугать даже стая переродков или дюжина диких собак. Это – девушка… а не маленький ребёнок, которым она была ещё два года назад. И мне становиться приятно, что из Прим вырастает достойный человек.       - Ты думаешь, что я ничего не знаю о боли? – сестра кричит, игнорируя непонимающий взгляд матери. – Моя сестра горела заживо на моих глазах. А нас с Питом подкинуло взрывной волной. И ты все ещё считаешь, что я считаю эту рану серьёзной, а не проявляю простую человеческую заботу?       После этих слов, голос Прим стал похож на писк. Тогда она откинула в сторону эти злощастные бинты и тут же скрылась за дверью. Но я заметила, как проходя мимо и не замечая меня, сестрёнка резко вытерла одну единственную слезу, покинувшую пределы глаза.       Мой взгляд вернулся в соседнюю комнату и я, наконец, решилась зайти. Мама поднимала оставленные Прим бинты, а Гейл так и остался сидеть на месте, пораженный новым обликом Примроуз.       Для меня такое поведение утенка так же стало неожиданным открытием. Да, у меня не было возможности больше времени проводить с сестрой, но я не ожидала, что такие изменения могут с ней произойти. Я не думала, что она могла так поменяться.       - Пошли в лес, Гейл. – я прерываю затянувшуюся паузу. Тогда Хоторн наконец поднимает на меня свои глаза и как будто только замечает мое присутствие, вырывается из своих мыслей. Впрочем, я не обращаю на это большого внимания и продолжаю. – Ты идешь, или как?!       И через секунду я слышу скрип раскрывающейся двери.

***

      - Эй, Китнисс, ты чего? – насмешливо спрашивает меня напарник в то время, когда моя стрела пролетает в паре сантиметров над головой животного. – Такого оленя упустила!       Не знаю, почему, но его слова задевают меня. Да, я и сама подумала о том, что теряю сноровку, даже успела в уме проговорить в свой адрес пару язвительных фраз, но слышать это от Гейла никак не хотелось. Я начинаю злиться и в тоже время стыдиться за свою слабость.       - Ну и что! – не выдерживаю я. – Вообще тогда стрелять больше не буду. – я откидываю свой лук куда–то в кусты и позволяю себе по-детски топнуть ногой. – Хватит с меня оружия. Больше не хочу прикасаться к нему!       Вдруг на меня находит не естественная плаксивость: я опускаюсь на колени и боюсь об землю головой. Противное чувство отвращения вспыхивает самой к себе, а от осознания того, что теперь мое равновесие легко выводится из строя, становиться только хуже.       Ожидание Пита. Беспокойство о нем. Последствия войны. Вечные кошмары. Такая странная перемена Прим. Ожидающий моей прежней дружбы Гейл.       Все это слилось в один огромный комок переживаний, постыдно выплескивающийся из меня прямо на глазах у лучшего друга. Больно. Стыдно. Но я не в силах остановиться. Кажется, ещё чуть-чуть и я лопну. И когда мощная волна эмоций начала вытекает из меня в виде горьких слез, я подняла свои глаза на Гейла. Он стоял, подпирая ствол старинного дерева, а в его серых, как осеннее небо, глазах читалось лишь осуждение.       И только тогда я заметила, что он не стал меня утешать.       Так просто, как будто мы просто знакомые. Смотреть со стороны на убивавшуюся девушку и не желая ей помочь. Нет, нет, нет! Это какая-то ошибка. Этот человек – точно не Гейл Хоторн. Он бы просто не смог так поступить. Прежний Гейл подошел бы ко мне, успокоил, а его сердитый взгляд не прожигал бы во мне дыру.       - Гейл, что с тобой? – сквозь слюни и слезы мямлю я. Но проницательные глаза остаются все такими же сухими, будто мёртвыми. Стеклянными.       Молчит. Не хочет со мной говорить? Не хочет утешить меня, не хочет прикасаться. Да! Я жалкая, разбитая и слабая! Но разве не было бы последней подлостью оставить меня в такой момент? Разве это было бы правильным решением, сводить меня с ума своим корящим взглядом и стальным покоем? Нет. И я уже вскакиваю на ноги и готовлюсь бежать, как за спиной раздаётся долгожданный голос.       - Со мной все нормально, Китнисс. – говорит Хоторн и ждёт, когда я развернусь к нему. И когда я делаю это, он сокращает расстояние между нами и встряхивает меня за плечи. – А вот что с тобой? – друг прикрикивает на меня. – Ты была там, ты видела, что сделала война с твоей сестрой. Она сделал из нее бойца. А из тебя она сделала призрака. Жалкую копию самой себя. – Гейл отпускает мои плечи и отходит, усердно жестикулируя руками. – А ты позволила сделать это с тобой. Но это ещё ничего. – он замолкает, тщательно подбирая слова. – Самое ужасное, что ты не делаешь ничего, чтобы вернуться!       И после этих слов я срываюсь на бег.