Игра стоит свеч

Человек, который сошёл с ума, знает меня наизусть Видит меня насквозь даже при свете дня. Я шепчу: "Как тебе удалось... Как тебе удалось дождаться меня?"

Ночные снайперы

Темнота осенней ночи скрадывала выражение лиц, но шумное, сбивчивое дыхание с головой выдавало обоих, обнажая затаенные чувства, страхи и желания. Вернее, страх пополам с желанием испытывала только я: он заполнял изнутри, обостряя ощущения и заставляя вздрагивать на каждое прикосновение Антона, который, кажется, не собирался выпускать мои губы из плена, с каждой секундой действуя все увереннее. Теперь, когда мы пересекли невидимую черту, не было никаких сомнений в том, чем все закончится. Но что потом? Мысль, вспыхнувшая в уплывающем сознании, пробудила крупицы здравого смысла, прошибла ознобом, и я непроизвольно отшатнулась, сбрасывая руки Антипова со своей талии. Он отпрянул, напряженно всматриваясь в мое лицо. Его грудь тяжело вздымалась от рваного дыхания. - Что-то не так? – хриплым полушепотом спросил он. Да все, черт возьми, не так! Я зажмурилась, стараясь унять беспокойно трепещущее сердце. Прибегла к последнему средству, надеясь, что это остановит меня - вызвала в памяти образ голубоглазого капитана, на миг заслонив им Антона, но сердце не поняло, не отозвалось, и он тут же осыпался осколками к ногам Антипова: попытка не удалась. Не стоило стараться себя обмануть: я хотела именно того, кто находился со мной в этой комнате. И пусть я никогда не видела в Антоне человека, с которым можно построить отношения, да и не хотела никаких отношений, но лишившись прикосновений и жара его губ, я испытала разочарование, и мое тело изнывало от нетерпеливого ожидания продолжения. Однако Антипов медлил. Кажется, он тоже принимал важное для себя решение, и вся его прежняя уверенность схлынула вместе с моим неосторожным движением. Страх сменил направленность: теперь я боялась, что он просто уйдет, оставив меня медленно догорать в одиночестве, не узнав, каково это – быть с ним. И тогда я шагнула навстречу. Потом – будет потом. Он замер, позволяя моим рукам скользнуть вверх, к его шее, осторожно расправить воротничок рубашки, едва касаясь, провести пальчиком по линии подбородка… А в следующее мгновение меня смело его неистовым напором, впечатало в стену и выбило из легких весь воздух, потому что Антипов целовал так, как будто испытывал невыносимую жажду и желал выпить меня до дна, без остатка. Я не знала, умел ли он быть нежен и деликатен, и был ли таким с кем-то до меня, но сейчас у него, похоже, сорвало последние предохранители, и он перестал себя контролировать, продолжая яростно терзать мой рот, и заряжая меня своим безумием. Его руки, не встречая сопротивления, выпростали атласную рубашку из-под пояса брюк, одна ладонь проникла под нее, поднимаясь вверх, другая с силой сжала мое бедро, вырывая у меня тихий вздох. Нетерпеливые пальцы коснулись живота, немного щекотно пробрались выше, заставляя меня замирать от сладких ощущений, коснулись края бра и замерли в нерешительности. Узость рубашки ограничивала свободу маневров, и Антону пришлось отвлечься, чтобы справиться с пуговицами. Это оказалось не так-то просто: пуговички были мелкие, а пальцы плохо слушались, и Антипов глухо выругался сквозь сжатые зубы. Мне показалось, он разорвет тонкую ткань – настолько сильным было его нетерпение, и пуговицы дробным стуком рассыплются по полу. Но это была моя самая приличная блузка! Я отстранилась на пару шагов, и, глядя прямо в карие глаза Антона, чей взгляд пьянил не хуже коньяка, стала расстегивать пуговички одну за другой, с каждым разом обнажая тело все больше, и покусывая губу от ощущения некоторого стыда с примесью наслаждения, - боже, что он со мной делает? Наконец, подхватила блузку под воротничок, и прохладная ткань легким сквознячком соскользнула с плеч, и одновременно по комнате прошелестел тихий вздох. Антон быстро избавился от собственной рубашки и, преодолев разделявшее нас расстояние, прижал меня к себе, делясь жаром разгоряченного тела, и в это мгновение все сомнения, - если они еще оставались, отступили окончательно, исчезли, сгорев в синем пламени разгоревшегося пожара. - Моя, - снова выдохнул Антипов мне в шею, чуть прихватив зубами кожу, и эти слова приятным трепетом отозвались в груди, вызывая в теле дрожь волнения и предвкушения. С этим утверждением можно было бы поспорить, да кто бы мне позволил? Антипов приподнял меня над полом, заставив обхватить ногами свой торс, и сделал несколько шагов в сторону кровати. А внутри меня просыпался вулкан, и текли огненные реки, грозившие превратить все вокруг в кучку пепла. Антон без лишней нежности уронил меня на кровать прямо поверх покрывала, на мгновение навис сверху, и покрыл поцелуями шею, освобождая меня от остатков одежды и исследуя мое тело осторожными, почти невесомыми прикосновениями. Я и не подозревала, что может быть так… Было немного страшно – самую капельку, и только потому, что мой опыт в подобных делах ограничивался парой встреч несколько лет назад, которые встали огромной пропастью между мной прежней и мной сейчас, и почти стерли все воспоминания. Я не знала, хорошо ли сейчас Антону, но его обжигающие поцелуи на моем теле топили скованность и неловкость. И еще было странное чувство, что все происходящее – естественно и закономерно. Краем сознания я ловила вспыхивающие картинки из недавнего прошлого. Я вспоминала, как Антон, мрачный, словно дождевая туча, ставил меня на коньки, и как он вызвал мой интерес своей холодностью и неприступностью, и как потом менялся, открывая для меня все новые свои грани. Вспомнила легкий укол разочарования и ревности, когда он попросил меня помочь ему со свиданием. И беспокойство в карих глазах, возникавшее каждый раз, когда мне грозили неприятности, тоже вспомнила. Все, что было между нами прежде, все, что нас связывало и влекло друг к другу, привело к самому правильному исходу. А потом больше я не могла ни о чем думать, потому что лицо Антипова оказалось прямо напротив моего, он взглянул на меня как-то очень серьезно, и в тот же миг я почувствовала, как он заполняет меня всю. Толчок – и я не могу сдержать стона, срывающегося с пересохших губ, выгибаюсь навстречу, цепляясь пальцами за короткие жесткие волосы, прижимая его голову к своему плечу, и падаю обратно. Он пробует еще раз, давая мне время привыкнуть, потом приподнимается, почти выходя из меня, и заводит мои руки за голову, придерживая их за запястья. При этом неотрывно смотрит мне в глаза и кривит рот в непонятной усмешке – кажется, его сейчас переполняет столько эмоций, что он не в силах с ними бороться. Это заводит невероятно сильно, и уже я нетерпеливо обхватываю ногами его бедра, заставляя продолжать. И он продолжает. Снова врывается в меня и больше не останавливается. Я теряюсь в ощущениях, полностью отдавая ему контроль, позволяя вести в этом огненном танце, подчиняя себе мои чувства и разум. И каким-то непостижимым образом он делает все очень правильно, так как мне хочется, как нравится, и внизу живота начинает закручиваться маленькая буря. Он больше не сдерживает меня: я касаюсь его плеч, его рук, замечая, как наливаются на них мышцы, а кожа покрывается бисеринками пота. Антон смотрит на меня затуманенным взглядом, склоняется для поцелуя, его губы такие вкусные, они дарят невероятную ласку, наши языки переплетаются, но это уже совсем другой поцелуй – глубокий, неторопливый, затапливающий нежностью, он приносит нестерпимое удовольствие, вырывая у меня негромкий стон. Пальцы Антипова захватывают полукружья груди, играют с ней, и я чувствую, как внутри меня все сильнее сжимается невидимая пружина, напряжение нарастает и нарастает… Будто бы чувствуя это, Антон замедляет темп, почти замирая во мне, и заставляет меня недовольно выдохнуть. Улыбается, двигаясь мучительно медленно, тогда как мое тело требует быстрее и резче, ждет чего-то, пока я ерзаю под ним, пытаясь принять более удобное положение, чтобы сильнее притянуть к себе, ноги скрещиваются на его пояснице, я давлю, а он только продолжает ухмыляться, наслаждаясь моими мучениями. Да он, кажется, издевается, а еще ждет от меня чего-то… Чтобы я попросила? Не дождется. Я стискиваю зубы и веду ладонью вверх по его шее, неожиданно впиваясь в нее ногтями. Не слишком больно, но Антон вздрагивает и распахивает от удивления глаза. Не отрывая взгляда, оставляю длинную царапину до лопаток. Антипов прикусывает губу, но ухмыляться не перестает, взгляд мечет молнии, и, словно пытаясь наказать меня за самоуправство, он снова срывается в бешеный темп, доводя меня до исступления, и я чувствую, что осталось немного. Еще чуть-чуть, и… Пружина разжимается, перед глазами выстреливают сотни искр. Меня топит в волнах удовольствия, и эти ощущения настолько новы и необычны, что отдаваясь им, едва не упускаю момент, когда Антипов останавливается, тяжело наваливается на меня, придавливая своим весом, и горячо изливается. Некоторое время мы продолжаем лежать – раскаленные и неподвижные. В голове пусто, нет ни одной мысли – ни радости, ни сожаления, - абсолютное ничего. Мне кажется, меня разметало на атомы, и теперь они медленно и неохотно снова собираются воедино. Лежать хорошо, пока Антипов не скатывается с меня и не утраивается рядом: сразу становится зябко и появляется стойкое ощущение, что нужно что-нибудь сказать. Но что – непонятно, и я решаю промолчать, вместо этого ловлю его дыхание, прислушиваюсь к мерному стуку успокоившегося сердца. Что дальше? Владимир обычно сразу же отправлял меня в душ. При воспоминании о бывшем я болезненно морщусь. Как-то сразу накатывает неловкость и хочется чем-нибудь прикрыться. Антон улавливает мое настроение, приподнимается на локтях, целует отчего-то в лоб, потом, поочередно, в обе щеки, оставляет невесомые прикосновения губ на полуприкрытых веках. Он тоже смущен, но снова берет на себя ведущую роль, не позволяя меня скатиться в истерику, которая уже вот-вот подходит, потому что все случившее обрушивается, будто ледяной душ. Я чувствую острую необходимость побыть в одиночестве. - Уйди, пожалуйста, - прошу тихо-тихо. Он медленно поднимается, собирает с пола одежду. Я смотрю на его широкую спину и закрываю глаза, когда он поворачивается лицом. Потом слышу скрип закрываемой двери и выдыхаю сквозь сжатые зубы. Черт побери, что же мы наделали…