И даже спустя тысячу лет...

Бурная жизнь Нового Орлеана стихает лишь ранним утром, когда все расходятся по своим домам (или гостиницам) в поиске теплой кровати и сна. Именно в это время можно насладиться тишиной и спокойствием, наблюдая, как проблескивают первые лучи солнца. Небо становится нежно-розовым, местами приобретает молочный оттенок, медленно проплывают облака... Наступает рассвет. Ребекка всегда любила такие минуты тишины. Нет, это не значит, что она не любила вечеринки и бурную ночную жизнь этого города. Наверное, такие минуты тишины необходимы даже самому взрывному человеку. Девушка все еще привыкала к тому, что снова оказалась в своем теле. Прибывание в теле ведьмы нравилось Ребекке, но в своем, как оказалось, безопаснее. Мостовая все пустовала, никто не мешал первородной насладиться утренней тишиной. Легкие порывы теплого ветра приятно обдували лицо, слегка развевая волосы. Ребекка намеревалась сегодня покинуть Новый Орлеан. Тучи сгущались над ее семьей, но если девушка останется рядом с ними сейчас, то принесет больше вреда, чем пользы. Больше всего в жизни Ребекка хотела свободы. Однако сейчас она понимала, как хочет остаться рядом с родными. Печальные размышления девушки прервал до боли знакомый голос. - Не помешал? - сердце первородной сжалось под тяжким грузом воспоминаний и вины. - Люсьен. - спокойно произнесла девушка, разворачиваясь к своему собеседнику. А разговор предстоит долгий. - За 900 с лишним лет ничего не меняется, не так ли? И я не только про свою идеальную внешность, - усмехнулся парень, облокачиваясь на перила, - на тебя все так же накатывает грусть и ты ищешь уединения на рассвете. Девушка смотрела на Люсьена, на такие знакомые черты лица. Все те же черные, как смоль, волосы, дерзкая ухмылка, ямочка на подбородке... изменилось лишь одно. Появился ледяной взгляд, не выражающий ровным счетом ничего. Лишь равнодушие. - Ты прав. Некоторые вещи действительно не меняются, даже спустя века. Но ты пришел сюда не поностальгировать, я права? - Ребекка улыбнулась, прекрасно осознавая, о чем пойдет разговор. И она была не против. Давно пора расставить все точки над I. Несколько минут они провели в молчании. Ребекка испытывающе смотрела на парня, ожидая ответа. Минуты казались вечностью. - Торопишься? - с прежней ухмылкой сказал Люсьен, посмотрев на девушку, - снова бежишь, Ребекка. Да, ничего не меняется. - У меня нет выбора... - А тогда выбор был. - резко оборвал парень. Ребекка закрыла глаза. Нужно перетерпеть. - Да, может быть. Но что ты хочешь от меня услышать сейчас? Спустя столько лет, Люсьен? - девушка почти прокричала эти слова на одном дыхании. Вся готовность перенести этот разговор куда-то испарилась. - Правду. - встав почти вплотную, лицом к лицу, отчеканил парень. Его глаза буквально прожигали девушку. Сердце первородной отбивало бешеный ритм. - Ты и так все знаешь. Я не могла остаться с тобой. Мой отец деспот, он узнал, где мы находимся, знал, что мы обратили тебя, Аврору...- Люсьен лишь усмехнулся, не дав девушке договорить и, снова оперевшись на перила, рассеяно смотрел куда-то в даль. Ребекка пыталась вдохнуть больше воздуха, хотелось освежиться. Но ребра будто сдавливали легкие, не давая ей этого сделать. Тысячелетняя боль рвалась наружу. За всю жизнь человек получает ноющие раны на своей душе. Они все кровоточат, но затем накладывается легкая марлевая повязка новых воспоминаний и жизненного опыта, а о ране благополучно забывают. Но стоит получить небольшое дуновение тех воспоминаний, как марлевая повязка слетает, а рана снова начинает кровоточить. Время - плохой лекарь. - Люблю официальные версии. Знаешь, по официальной версии я умер, когда меня высекли за какой-то проступок. Но я умер от меча, который пронзил мне сердце. А затем я обратился. В нашем случае официальная версия тоже отличается от правды. Да и меня не особо интересует причина твоего побега. Мне интересно, почему ты так поступила со мной. Не забывай, я эгоист, все-таки. - Не могла иначе, - девушка прервалась. Хотела подобрать нужные слова, но подбирать было нечего, - просто... ты же знаешь... я так любила тебя, как не любила никого другого. Но я должна была с самого начала понимать, что ничего не выйдет, мы прокляты. Прокляты жить вечно, а ты был человеком. И моя семья, Клаус, ты сам все знаешь. Да, мы могли бы бежать, но нас бы нашли все равно... Но про отца я не лгала. Это была истинная причина нашего побега. Он хотел убить нас, он убил бы и вас, нужно было разделиться, - по лицу Ребекки стекали горячие слезы. Голос начинал дрожать, спокойствие так и не удалось сохранить. Но не ему. Тот же ледяной взгляд, ожидавший продолжения. Ни один мускул на лице не дрогнул, маска безразличия была на месте. Преграды рушились. Душа девушки рвалась на мелкие кусочки. Из всех чувств осталась лишь жгучая боль. - Я знала, что ты меня не оставишь. Я и сама не хотела этого. Но то, что происходило, было не игрой. Опасность нарастала. И я понимала, что наша сказка кончилась. Трагично. У меня действительно было два выхода: остаться с тобой и подвергнуть нас обоих смерти или же уйти, но мы будем жить. Пусть и по отдельности. Вы не должны были разделяться с Авророй и Тристаном. Но ты бы пошел искать меня. Тогда мне и пришла в голову мысль, что вас нужно чем-то связать. Самой крепкой связью является семья, но это невозможно в вашем случае. Осталась любовь. Я внушила тебе любовь к Авроре и это оказалось успешно. Но я сожалела об этом, слышишь? Я безумно скучала по тебе, Люсьен. Потому что любила, - дышать становилось труднее из-за бесконечного потока слез. Но душа избавилась от этого груза тайны, который она носила с собой многие века. Ребекка чувствовала, что ее словно выпустили из клетки. Люсьен подошел к девушке, не отрывая взгляд от ее глаз. Улыбка промелькнула на его лице. Наклонившись к уху, он прошептал: "Любовь нельзя внушить, дорогая. И да, твой отец так и не явился." Мгновение - и девушка снова одна на постепенно заполняющейся людьми мостовой. Словно его здесь и не было. Сердце сжалось с новой силой, поступила очередная порция боли. Нужно просто перетерпеть. *** Многое изменилось по прошествии тысячи лет. На смену любви пришла душащая боль и ненависть. На смену бескорыстному доверию - презрение. Изменились люди в целом. Но не рассвет. Он все так же прекрасен.