Я в смерть бывал мучительно влюблен

Ошибочность суждений присуща людям. И порой становится страшно, ведь с каждым новым знакомством, каждой брошенной фразой приветствия, каждой улыбкой вы окружаете себя чужими, существами, что снимут маску дружелюбия и приветливости только после долгих лет общения. Но вплоть до того момента, вы должны мириться с ложью, что будет сопровождать вас на протяжении многих годов. Когда Шарпы заметили миниатюрную девушку в толпе зевак, они недолго думали. Она, словно маяк, горела ярким светом наивности и дружелюбия, будто напрашиваясь в объятия тьмы, что олицетворяли Томас и Люсиль. Светлая, маленькая, беззащитная, мечтательная, Эдит была идеальной жертвой. Откуда в этом мотыльке хоть толика благоразумия? Ее вытесняет влюбчивость и желание воплотить в жизнь очередной глупый роман. Приехав в особняк, девушка все еще была пугливым зверьком, загнанным в ловушку. В своих светлых платьях, бегающая по особняку в надежде доказать, что знает его лучше, чем истинные обитатели. Она была словно не от мира сего. Будто ангел, никогда не видавший землю, спустившийся в грязные руки грешных людей. Люсиль забавляла наивность очередной жены брата. Доверчивая, опустошенная кончиной отца, несчастная сиротка, прибежавшая согреться в холодные объятия Томаса. Но он не согреет ее. Эдит лишь представитель копилки, тугого кошелька, из которого можно вынимать купюры по мере надобности. По крайней мере, так думала Люсиль. За маской утонченности и скромности сидела настоящая темнота. Шарпы... теперь они были наивными и обманутыми. Слишком много страдавшая Эдит познала порочность и лживость судьбы еще в детстве. Она была сильной. По настоящему сильной, прятала свои эмоции и чувства за плотным туманом добродетели. Она была Смертью, а не ангелом. Она была черным мотыльком, готовым питаться бабочками – Шарпами. И Томас знал это. Он видел мрак в ее глазах, когда двое остались в отеле. Словно перевоплотившись, Эдит стала совсем другим человеком. В светлых глазах впервые появился мрак, холод, рассудок. Сосредоточенная, умная, другая. Совсем другая. Мужчина видел в ней сестру, видел отстраненный безжалостный взгляд. Сложно сказать, чувствовал ли Томас вообще. Определенно, он испытывал любопытство, страх, боль. Но теплых эмоций в груди мужчины не вызывал никто и ничто. До этого момента.

Я в Смерть бывал мучительно влюблён, — Когда во мраке слышал это пенье, Я даровал ей тысячи имён, Стихи о ней слагая в упоенье; Быть может, для нее настали сроки, И мне пора с земли уйти покорно, В то время как возносишь ты во тьму Свой реквием высокий, — Ты будешь петь, а я под слоем дерна Внимать уже не буду ничему. "Ода Соловью" Китс Витовский