Константа

      Всё заканчивается одним безупречно-непримечательным днём.       Он смертен, даже здесь, на Островах, смертен – и потому задыхается в бесцветии кристаллов, в точности, гладкости, равенстве, в ошеломительной однозначности гармоничных множеств. Музыка кристаллов – слаженный гул на грани слышимости, аккорды абсолюта без полутонов и полутеней, гулкие столпы чертежей мироздания, четкие границы, определяющие реальность.       Хаскилл останавливается у идеально ровной стены из слабого морфолита. Содержание магии в кристалле низкое, но разбить его смертному не под силу – не сейчас, когда искристая энергия Островов почти покинула своих защитников. Музыки не слышно с тех пор, как опустела Купель, с тех пор, как треснула последняя янтарная ветвь под натиском серости. Хаскилл пытался петь вместо них, но один человеческий голос не может сдержать неизбежность, и, бездна, как же сложно творить музыку без того, кто позволяет нотам звучать...       - Мой лорд, - едва слышно зовет Хаскилл. Он не уверен, что у него хватит сил выбраться из ловушки серых кристаллов: за ним идет охота, потому что он отторгает Порядок всем своим существом, он инороден всему царству Неподвижных Островов. – Мой лорд, я не знаю... здесь ли вы еще. Я не стану противиться смерти, если ее альтернатива лежит передо мной сейчас; я только...       Я только хочу узнать, это ли – ваш замысел.       Или...       Или кто-то... что-то... что бы это ни было... срастило прореху в мироздании, схлопнув непостижимую форму Ситиса до строгих рамок Постоянства.       Хаскилл содрогается, когда в его разуме расстилается картина Аурбиса, каким он станет без лорда Никогда-Здесь, без искры изначального творения.       Аурбис будет глух, ибо никто не сможет создавать музыку, чтобы ее слышать.       Аурбис будет слеп, ибо никто не сможет писать картины, чтобы смотреть на них.       Аурбис будет нем, ибо никто никогда не сможет сложить слова в нечто, способное изменить мир без капли магии.       - В тебе говорит страх перед гармонией...       Хаскилл оборачивается, чтобы встретиться взглядом с серыми, как и всё вокруг, рыцарями Порядка. Было время, когда он мог одним взмахом руки обратить их в янтарные статуи. Теперь у него нет такой силы, нет такой силы у Островов, и даже посох, отданный ему в награду за службу, кажется свинцовым от бессилия.       - ...ибо безумие всегда страшится гармонии и порядка...       - ...но всё сущее находится в гармонии и порядке...       - ...теперь, когда лорд Джиггалаг свободен от проклятия.       Хаскилл переводит взгляд с одного рыцаря на другого. Они все похожи, как... нет, даже капли воды более разнообразны и увлекательны. Рыцари Порядка совершенны, как параллельные линии, уходящие в бесконечность, и так же скучны.       Элементарные частицы бытия. Джиггалагу свойственно упрощение. Будь на то его воля, он бы разбил весь Аурбис на составные части и выстроил их по алфавиту.       - Отвратительно, - совершенно искренне говорит Хаскилл, поудобнее перехватывая посох. Из него не слишком хороший боевой маг; однажды Шеогорат веселья ради швырнул его в Водоворот Фа-Нуит-Хена, [1] где Хаскилл отлично в этом убедился. К счастью, владение некоторыми артефактами значительно упрощает сражения даже с дэйдрическими слугами.       Три рыцаря Порядка, три руки Джиггалага, готовые стирать в серую пыль всё, что немного сложнее максимально простого. Один отчаявшийся смертный, бегущий с Неподвижных Островов. Ничего удивительного, кроме того, что в этот раз владыка упоения детерминизмом подавится своими математическими предсказаниями.       Хаскилл легко ударяет пяткой посоха о поросшую кристаллами мертвую землю. Ваббаджек отзывается мрачным гулом, он почти лишен сил, как и сам Хаскилл, но на пару фокусов их двоих еще хватит. Хаскилл не может удержаться от иронично-прощального поклона тому, что прежде было рыцарями Порядка. А потом он телепортируется, надеясь, что абсолютная точность, превалирующая сейчас на Островах, не исказит его портал. Ему надо успеть к Вратам, пока они еще стоят: еще день, час или минута, и Джиггалаг сотрет с земель своего плана всё, что отторгает Порядок. А вот мир смертных...       Хаскилл терпеть его не может.       Джиггалаг, естественно, тоже. Хотя непонятно, почему: там точно так же отвратительно скучно, как и во владениях лорда Порядка.       Последним, что изрыгает из белого марева огромный рот каменной головы, оказывается человек, сжимающий в руках странного вида магический посох. Стоит ему выбраться из объятий сияния, как свет меркнет и гаснет насовсем, а потом...       Потом незыблемые Врата с грохотом рассыпаются крохотными камешками и смешиваются с побережной галькой и пеплом.       Сертис Гартарилир, подмастерье мага, в мгновение ока забывает о своих записях и о записывающем кристалле. Никто не покидал владения Шигората уже более месяца, но ни один из исследовательской группы не мог предположить, что Врата, стоявшие с начала начал, Врата, с удивительным равнодушием игнорировавшие любые воздействия, Врата, ведущие за горизонт событий Безумной Звезды...       ...разрушатся.       - Дом, милый дом, - без капли энтузиазма вздохнул человек с кричащим посохом. Судя по его взгляду, великие земли Велоти в его глазах удостоились оценки намного ниже, нежели Дрожащие Острова. – Очаровательное место. Напоминает Инфернес [2] в своём гостеприимстве.       Сертис отлично знал название «Инфернес». Так называли родину огненных атронахов. По словам опытных заклинателей, там не было ничего, кроме лавы, атронахов, лавы, атронахов и еще немного лавы и атронахов, и подобное сравнение Инфернеса с Ресдайном было попросту оскорбительно.       Человек с совершенно вменяемым взглядом посмотрел на Сертиса и дружелюбно спросил:       - Юный джентльмер, вы не подскажете мне дорогу до Даггерфолла? Его ведь уже основали, я надеюсь? У меня срочные дела. Да, пока я здесь, вы похожи на ученого – не то чтобы я предполагал что-то конкретное, но всё же, если я правильно помню, в Мундусе логические цепочки не имеют свойств хаотично-непредсказуемого самоизменения, поэтому – если у вас есть книга о том, как исправить что-то совершенно неисправимое, или проклясть дэйдрического принца, или вернуть исчезнувшего дэйдрического принца, мне бы она пригодилась. Я могу заплатить вам... тремя стручками душ. Не больше.       - Я могу поискать, - очень осторожно сказал Сертис. Он очень надеялся на то, что странный безумец – действительно человек, а не Безумный Бог в человеческом обличье. Хотя, с другой стороны, задокументированная встреча с Шигоратом могла положительно повлиять на оценку его научной работы.       Человек, вопреки всему, решительно покачал головой.       - Нет, это мне не подходит. К моей величайшей скорби, в Мундусе я смертен, и, как вы можете заметить, бретонская кровь даст мне прожить не более нескольких десятилетий. Весьма плачевно, уверяю вас. Поэтому я должен торопиться в Даггерфолл. В какой он стороне?       Сертис честно указал куда-то на запад. Он понятия не имел, где находится Даггерфолл, но те скудные знания географии, что он сохранил с юных лет, подсказывали ему, что Хай Рок действительно где-то там.       - Благодарю, - человек вручил ему один странного вида светящийся стручок. – Удачного дня, юный джентльмер.       - Постойте, - резко охрипшим голосом позвал его Сертис. – Вы... Шигорат?       Это могло бы стать объяснением внезапному разрушению Врат. И хорошей основой для научной работы.       Бретон посмотрел на него в некоторой задумчивости.       - Сложно сказать, - после долгого молчания наконец ответил он. - Я не возьмусь утверждать наверняка.

***

      Один смертный бретон и разряженный Ваббаджек: все средства для спасения мира. Хаскилл бродит по улицам Даггерфолла и видит на них всё то, что он предсказывал прежде. Лучшие художники Хай Рока не в силах создать ничего, кроме бездушных копий своих старых работ или столь же бездушных копий реальности. Лучшие композиторы не могут написать ни одной новой мелодии, даже самой простой, из пары нот. Писатели, талант которых заставлял рыдать и смеяться тысячи людей, теперь только впустую изводят пергамент.       Хаскилл и сам пробует. Обмакивает кисть в краску и ведет по холсту до тех пор, пока не понимает, что его рука выводит идеально точные геометрические фигуры.       Нет.       Нет, не может быть.       Хаскилл резким движением выплескивает воду на холст, и, кажется, пара искр срывается с его пальцев, но он успевает остановить вспыхнувшую магию до того, как начинается пожар. И неподвижно смотрит, как вода, растворяя краску, размывает контуры фракталов неисчислимой бесконечности. Капли стекают вниз по наклонной, оставляя за собой сине-прозрачный след.       Хаскилл вдруг думает, что от этого вся беда. От того, что капли текут вниз, камень падает быстрее перышка, а люди говорят одними и теми же словами. Предсказуемость. Детерминистичность. Джиггалаг прячется в каплях, камнях, перышках и человеческих речах.       Абсолютное отсутствие свободы.       И никто, никто во всём Аурбисе не воспротивится этому, потому что была только одна Безумная Звезда, и даже тот, кто ходит по Обливиону, как ему вздумается, не сможет своими не-звездами заменить ее. Была только одна дыра в форме Ситиса, и даже тот, чьё сердце лежит в песках Ресдайна, не сможет пробить другую. Был только один лорд Шеогорат, лорд абсолютной свободы, изначального хаоса.       Кто смог бы сотворить нового?       Хаскилл глядит на капли воды, перемешанной с краской, замершие на холсте, и под его взглядом они начинают течь вверх.

***

      У нового Шеогората аккуратный костюм и странного вида трость. У нового Шеогората человеческая душа. У нового Шеогората дэйдрическая сущность.       Джентльмен-С-Тростью смеется, когда думает об этом. Правда, у него не очень много времени на размышления – он занят игрой в догонялки с отражениями. Говорят, что зеркало невозможно обыграть, но у него, похоже, получается.       Четвертый Путь Хождения: немного мертвецов и их отражений. Кто сумеет сказать, кто из них отражение? И куда делся тот смертный, унесший Ваббаджек с отравленных неподвижностью Дрожащих Островов? Как его вообще звали?       Шеогорат ходит по землям Нирна под стягом хмельных штормов, осыпая смертных проклятыми благословениями и благословенными проклятиями. Забывшие его имя вспоминают его вновь. Покинувшие его святилища возвращаются к ним снова. Лорд Шеогорат щедр; он отвечает не всегда, но почти всегда – и то лишь потому, что у него действительно много дел.       Кажется, позавчера какой-то безродный пастух в Ротгарских горах впервые за много лет просвистел на своей хрипящей свирели что-то неслыханное прежде.       И, похоже, именно ее эхо всколыхнуло кристаллы Порядка по ту сторону Забвения, вдохнув в них шепот диссонанса.       Много лет спустя – или за одно мгновение до – шепот превращается в дрожь, и незыблемые обелиски падают в прах, разбиваясь на цвет и звук, на яркость и сочность, на блеклость и тень. Их причудливое смешение неподвластно ничьей воле, ибо это лишь отражение отражения, проекция абсолютной свободы, прошедшая через призму Безумной Звезды.       Острова Дрожат всё сильнее, всё ярче трещины в серых морфолитах, всё мощнее искажения структуры и связи, что скрепляет Порядок. Джентльмен с Тростью приходит в самое сердце царства Джиггалага, и за его спиной сияют огнями причудливые цветы и расцветают удивительные бабочки. С его рук в величайшую из библиотек сползает болотная гниль и плесень, отравляя строгость совершенного знания, складывая составные части мироздания в безумные конструкции и оставляя их незавершенными.       Порядок обращается Хаосом.       - Глупец, - шепчет голос, лишенный разноцветия красок. – Что ты наделал, глупый смертный? Ануическая душа не может обратиться в падомаическую сущность.       Джентльмен с Тростью только хохочет в ответ. Он давно уже не смертный. Это видит каждый из них.       - Серый Марш почти окончен, - говорит Джиггалаг. – Я не могу противостоять этому. Я не могу просчитать вероятности. Ты – неучтенная переменная.       - Константа, - деликатно поправляет его Шеогорат. – Меня долго не было, но теперь я был всегда. Когда Острова Задрожат как следует, всё снова вернётся на круги своя.       Джиггалаг молчит долго. Очень долго – даже для дэйдрического принца, чьи владения обращаются в прах каждую секунду.       - Константа недопустима. Это противоречит законам Аурбиса. Это противоречит сути проклятия.       - Да? – удивляется Джентльмен с Тростью. – Тебе стоило предупредить меня раньше. Я ее сломал. В начале Серого Марша ты уничтожил Шеогората, но больше этого не случится. Никогда. И даже если тебе удастся убить меня... если я растворюсь в Забвении... кое-что останется всё равно. Я – константа абсолютной свободы. Попробуй-ка просчитать это, лорд Точных Ответов.       - Глупец. Ты полагаешь, что создал противовес мне. Но ты – лишь мнимая величина.       Потому что Шеогорат всегда возвращается.       Потому что можно быть Шеогоратом при мертвом Шеогорате, но не при живом.       Четвертый Путь Хождения не предусматривает подобного, и даже те предосторожности, что должны предотвратить ошибки, ныне непредсказуемы, поскольку речь идет об абсолюте свободы, что есть изначальный хаос, отвергающий любые закономерности и порядки.       Когда изменение обращается константой, во всём Аурбисе и за его пределами не находится такой силы, чтобы остановить это. Четвертый Путь не способен множить сущности, и потому, когда Джиггалаг вновь обращается Шеогоратом, иная сущность Шеогората сливается с ним, оставляя от шедшего дорогой бога лишь осколки.       Так говорит тот, первый Шеогорат. Их теперь двое, и им осталось недолго, потому что они вот-вот сольются в единое целое.       - Я могу обратить мантлинг, - говорит Шеогорат. – Наверное. Скорее всего? Я могу всё, почему бы еще и не это?       - Не думаю, - Шеогорат щурит янтарные глаза. – Я останусь лордом Никогда-Здесь, ты останешься... тем, что бы от тебя ни осталось. Тенью. [3] Осколком. Видишь ли, ты что-то сделал со своей смертной душой... ануической душой... я бы сказал, что ты скорее Кровь Падомая, нежели человек, но – ха! – даже я не могу быть уверен! Но кое-что, я думаю, с тобой случится. Ты этого не захочешь.       Шеогорат не заканчивает – он и так знает, о чем говорит. Смертный Изменил собственную душу, пройдя Четвертый Путь до конца. То, что было его душой, теперь – Шеогорат и Острова, и так будет всегда, и это останется неизменным навеки.       - Всего-то? – смеется Джентльмен-с-Тростью.       И разрывает себя на куски, позволяя Шеогорату стать единым целым и оставляя себе...

***

      Осколки.       Всё вокруг в осколках: раздробленные серые морфолиты, обелиски, мечи, рыцари. Он сам. Осколок. Фрагмент. След. Отпечаток. Тень.       Всё это – неправильные слова. Он не слишком хорошо помнит, о чём они, но твердо знает, что они неправильны. Так поют Острова, а он – часть Островов, та часть, что...       Константа.       Да. Вот оно. Константа хаоса. Её не исключить из системы, не вычеркнуть из уравнения. Она всегда есть – во всех временах, с начала начал, до конца вечности, если вечность имеет какую-то власть здесь. Это не совсем правильно и уж тем более совсем невозможно, но это его мало тревожит, потому что это его суть: быть не совсем правильным и совсем невозможным. Относительно чего угодно.       - Тебя ни на минуту нельзя оставить, Хаскилл. Я ушел всего на тысячелетие, а ты успел сбежать с Ваббаджеком, устроить революцию, свергнуть дэйдрического принца и сломать законы Аурбиса. Но спасибо, что принес Ваббаджек обратно!       Это тоже часть Островов. Не константа, но связующая часть, важная часть, главная часть. Он глядит в бесконечность вариаций хаоса и видит возможность воплотить любую из них, при любых условиях. Эта возможность называется – лорд Шеогорат.       Кажется, когда-то он сделал что-то важное, чтобы не дать ему исчезнуть. Кажется, что-то плохое произошло, когда он исчез...       Неважно. Больше этого не случится никогда. По крайней мере, полностью.       - Хаскилл? Хаскилл?! Ты подхватил амнезию у Фа-Нуит-Хена?!       Фа-Нуит-Хен не относится к Островам, Шеогорату или константе, поэтому он не слишком интересен.       - Ну ладно, это попозже. Может, оно и к лучшему. Сейчас мне нужно отстроить обратно Шеот, потому что у меня всё ещё нет трона, а я, в конце концов, принц Обливиона...       Острова вслушиваются в волю лорда и отвечают без промедления. Новый Шеот поднимается из земли в несколько мгновений, и немного позже кажется, что он всегда был там. Янтарные лозы мягко обвивают дома, пока жилы безумия хищными шипами прорывают каменные мостовые.       Хаскилл оглядывается. Высокие башни вспарывают Забвение далеко впереди.       - Отсюда не видно трона, но я учел ваше пожелание, мой лорд.       Шеогорат смотрит на него, сузив вертикальные зрачки. В янтарных глазах они кажутся той самой прорехой в мироздании.       - Неплохо... для тени. Пожалуй, я могу нанять тебя как личного архитектора... нет! Камердинера. Я повышаю тебя до камердинера. Знаешь, Джиггалагу придется придумать что-нибудь по-настоящему интересное, чтобы тебя уравновесить в следующем Сером Марше...       Хаскилл не знает, о чем он говорит, хотя ему кажется, что когда-то он знал. Или будет знать. Но это не слишком важно. Важно, что сейчас нужно привести Острова в надлежащий вид: они всё ещё Дрожат недостаточно сильно, и Врата разрушены, и Вратам нужен Страж, и остаткам Порядка пора исчезнуть.       Наверное, у него будет много работы.