Надеюсь, мы еще поиграем.

Иногда даже взрослые люди способны на маленькие глупости и шалости, называемые развлечениями. Как мы знаем, развлечения бывают разные, и у каждого человека собственное, обособленное понятие о том, как можно проводить свободное время. Кто-то сидит дома, уставившись в пестрящий сменяющимися кадрами экран телевизора, кто-то сидит в кресле с интересной книгой в руках, кто-то гуляет на свежем воздухе, а кто-то… Вариантов слишком много, чтобы перечислять их все, но есть еще одна занятная вариация – собраться компанией и сыграть в какую-нибудь незатейливую игру, чтобы скрасить вечер после тяжелого рабочего дня или наполнить эмоциями свой выходной. И вовсе не важно, что это будет за игра, главное, что в ней примут участие все собравшиеся. Вы знаете, что такое невезение? Невезение – это когда ваш брат и милая маленькая девочка согласились сыграть со всеми в фанты, но при условии, что это будут не просто обычные фанты, а такие, где будут попадаться «трогательные и даже романтические задания». Вы представляете, какой кошмар? Нет? А вот Гилберт прочувствовал все прелести этой игры на себе. День Святого Валентина проходил замечательно до того самого момента, как Венгрия наотрез отказалась идти в гости к Швейцарии и Лихтенштейн в компании шумного и приставучего Байльшмидта. После того, как он предложил ей отправиться к семейству Цвнгли вдвоем, девушка смерила его уничтожающим взглядом и решительно сказала свое «нет». К сожалению, спорить с этой фурией было бесполезно, и Гилберт решил пойти другим путем: он сообщил Эрике, что Элизабет не согласилась. Девушка, конечно, сначала очень расстроилась, а потом просто взяла и лично позвонила Хедервари домой. Отказать этой чудесной юной особе Венгрия была просто не в силах, поэтому, скрипя сердцем из-за того, что Пруссия однозначно навяжется с ней, она приняла приглашение. В гостиной дома Цвингли было шумно. Все суетились, смеялись, рассказывали что-то, силясь перекричать друг друга, в шутку толкались и ерничали. Несмотря на то, что отношения у некоторых между собой не клеились, именно сегодня этого совсем не было заметно, потому что атмосфера уюта и домашнего тепла сгладила все углы между собравшимися. Вопреки этому, изредка раздавался недовольный голос Баша, грозно предупреждающий Гилберта о том, что если из его уст прозвучит еще хоть одна пошлая шуточка, он самолично пристрелит его или задушит. Байльшмидт нехотя извинялся и кивал, но снова повторял свои подколы ниже пояса, спустя какое-то время, за что крепко получал по голове от своей давней подруги Элизабет. Между ними достаточно давно творилось что-то странное, но ни он, ни она не обращали на это никакого внимания, списывая все неловкие и несколько смущающие моменты на то, что они слишком часто стали проводить время вместе. Факт того, что видеться они стали действительно чаще, почему-то не наталкивал этих двоих ни на какие мысли. Зато Людвиг прекрасно видел, что в их отношениях что-то существенно поменялось, но он, по своему обыкновению, молчал и продолжал наблюдать за тем, как его старший брат начинает все чаще улыбаться и бросать быстрые взгляды в сторону вспыльчивой Хедервари. Все шло своим чередом, пока Байльшмидту не пришла в голову гениальная мысль о том, что раз уж никто толком ничем не занят, можно сыграть в старую добрую игру – фанты. - Гил, тебе больше заняться нечем? – Хедервари смерила его удивленным взглядом. Осознание того, что если они начнут играть, ей придется выполнять какие-нибудь глупые задания, совсем не радовало. Немец ухмыльнулся и чуть подался вперед, прищурив алые глаза: - А ты что, испугалась, а, Ли-из? – нарочито протянул он, склоняя голову вбок. Желаемый эффект был достигнут. Девушка нахмурилась и также подалась вперед, не отводя взгляда от бледного лица своего друга: - Еще чего. Я такой ерунды не боюсь. - Вот и славно, – быстро согласился Байльшмидт, садясь на свое место и вытаскивая непойми откуда взявшийся черный цилиндр, - Никто не против? С этого все и началось. Поначалу все шло даже неплохо, и с заданиями всем везло, но потом, судя по всему, что-то пошло не так. Первым пострадал Людвиг, который до этого молчаливо сидел на своем месте и лишний раз старался не влезать в чужие разговоры. - Подойти к зеркалу и признаться себе в любви? – пробормотал немец, мрачнея с каждой секундой. Всем сразу стало весело. Особенно Гилберту, который хлопнул брата по плечу и широко улыбнулся: - Давай, Люд, я в тебя верю. Германия наградил Байльшмидта каким-то несколько затравленным взглядом и, поднявшись с места, поплелся к большому зеркалу, что висело на одной из стен. Все наблюдали за этим «представлением» практически молча, лишь изредка проскакивали женские смешки и приглушенные комментарии Прусса. - Ну… - Людвиг замер перед зеркальной поверхностью, собираясь с мыслями и стараясь не поддаваться смущению и панике, - Я люблю тебя! Он уперся лбом в стекло, замер на несколько мгновений и быстрым шагом вернулся обратно в круг. Дружный хохот вогнал несчастного немца в краску и тот, опустив голову, обхватил ее руками, явно желая провалиться сквозь землю. Не смеялся только Баш. Он просто смотрел на все происходящее абсолютно непонимающим взглядом и удивлялся, что всем так весело от подобной бессмыслицы. Ему, к слову, выпало три раза обойти гостиную по периметру, неся на спине Гилберта. Из последних сил сдерживаясь, чтобы не ругаться при сестре, Цвингли стискивал зубы и круг за кругам приближал свое освобождение от этого глупого задания. Прусс же был в полном восторге. Он гордо восседал на спине Швейцарии, всем своим видом показывая, что он тут царь и что Баш не более, чем ломовая лошадь. Он не обращал внимания даже на страшные проклятия, которые сыпались на него сквозь зубы. Байльшмидт просто наслаждался моментом, пока его грубо не бросили на пол. Неприятно, конечно, но не смертельно. Когда подошла его очередь, ничто не предвещало беды. Но именно с этого момента круг за кругом ему доставались фанты со странным содержанием, да еще и по отношению к главной угрозе его здоровью – Элизабет Хедервари. Почему именно к ней? А потому что если бы он попытался обнять Лихтенштейн или «осторожно поправить волосы», ему бы тут же отрубили руки кухонным ножом. Нет, в случае с Венгрией он, конечно, тоже рисковал кое-чем, но от нее все же было намного проще отбиться, чем от разъяренного Цвингли в его же, нужно отметить, доме. - О, Лиз, а мне снова попалась ты. На этот раз я должен тебя обнять, здорово, правда? – Гилберт расплылся в наглой улыбке и любезно протянул к девушке руки, по которым незамедлительно получил. - Кто, черт возьми, писал эти бредовые задания? Ты мне за этот вечер осточертел уже, Байльшмидт! Сверкнув оливковыми глазами, девушка все же подвинулась ближе к Гилберту и состроила крайне недовольную физиономию: - У тебя есть ровно три секунды на все. РАЗ. Прусс, с присущей ему наглостью, обвил руками талию Хедервари и уткнулся носом ей в затылок: - Есть, мой генерал. – пробормотал он и, отстранившись, спокойно уселся на свое место. Элизабет ошарашенно моргнула и даже забыла о том, что за такие выходки положено нещадно бить наглеца. Эрика восторженным взглядом смотрела на этих двоих: - Это было так трогательно! Гробовое молчание и два удивленных взгляда стало ей ответом на все вопросы. Эти же взгляды пробудили в голове Баша мысль, что больше сестра на таких сборищах присутствовать не будет. И только Людвиг тихо хмыкнул в кулак, все еще не отойдя от признания самому себе. Венгрии тоже повезло мало. Вслед за Байльшмидтом она вытянула задание, которое вновь касалось персоны Великого. Ей предстояло сказать три комплимента в его адрес. Девушка надолго задумалась и, спрятав лицо за волосами, негромко пробормотала: - Ты иногда бываешь очень полезным, с тобой изредка весело проводить вечера, а еще крайне нечасто с тобой можно хорошо поговорить. Альбиноса ничуть не смутило количество слов, подчеркивающих то, насколько редко он бывает белым и пушистым. Парень растянул губы в улыбке и, чуть подвинувшись с Хедервари, протянул: - Я, пожалуй, отмечу этот день в календаре. Ты слишком редко говоришь мне добрые слова, Ли-и-з. И так каждый круг, за редким исключением. Весь вечер Элизабет то сидела у Пруссии на коленях, то танцевала с ним медленный танец, то кормила его чем-нибудь. Все это доставляло море удовольствия Эрике, с горящими глазами смотревшей на этих двоих, и Людвигу, который незаметно наблюдал за довольным лицом старшего брата, когда в очередной раз задание сводило его с недовольной, вспыльчивой и ворчливой Хедервари. Вечер достаточно быстро подошел к концу, и все стали расходиться по домам. На улицах зажглись фонари, разливая вокруг свой теплый желтый свет, отчего снег тихо поблескивал, привлекая к себе внимание и завораживая прохожих своим сиянием. Крупные белые хлопья падали с темного беззвездного неба, кружились в воздухе и оседали на землю, словно укрытую белым покрывалом. Гилберт и Элизабет шли молча. Почему-то никто из них не решался или не хотел заводить разговор первым, поэтому в полной тишине кутались в шарфы и, сунув руки в карманы, брели в сторону дома Хедервари. Почему? Потому что Байльшмидт, как истинный джентельмен, вызвался проводить ее домой, не смотря на то, что девушка активно противилась этой идее. Снежинки путались в ее пшенично-русых волосах, застывая на некоторое время и превращаясь в капельки воды. Она ничего не говорила, лишь изредка бросала короткие взгляды в сторону своего спутника. В голове роилось множество глупых и ненужных мыслей, которые никак не получалось привести в порядок. Девушка не могла разобраться в том, что творилось сейчас в душе и что так отчаянно штурмовало сейчас ее разум. Выдохнув в морозный воздух облачко бело-серебристого пара, молодой человек ухмыльнулся сам себе и бросил взгляд в сторону какой-то излишне серьезной и напряженной девушки. Она явно была чем-то обеспокоена, но спрашивать ее об этом просто не имело никакого смысла, потому что она лишь ощетинится и не скажет ничего путного. По крайней мере сейчас. Поэтому парень просто смотрел на нее и думал о том, что в этот вечер они были ближе друг к другу намного сильнее, чем это случалось в их обычной повседневной жизни. Также он отметил про себя и то, что ворчала его спутница лишь для приличия. Этот вывод он смог сделать только из-за того, что очень давно знал ее. Они не заметили как подошли к ее дому. Гилберт остановился и, сделав к девушке пару шагов, улыбнулся: - Вот и подошел вечер к концу, Лиз. Она кивнула, не поднимая головы. Байльшмидт воспользовался моментом и мягко притянул ее к себе: - Надеюсь, мы поиграем так еще как-нибудь. С этими словами он отпустил ее и зашагал вдоль заснеженной улицы, улыбаясь чему-то своему.