Обреченные

Дорогая дешевка — два слова, характеризующие любовницу Рокотова на удивление точно. У курсантки Смирновской высокопоставленный отец, шмотки стоимостью в полугодовую зарплату преподавателя академии МВД и неизлечимая самоуверенность, стираемая разве что вместе с помадой, когда целует Рокотова. Нил Александрович целоваться терпеть не может. Может быть потому что ее губы слишком не те. Да и она сама не та, которая ему нужна. У Полины волосы на пару тонов темнее золотистых, словно подсвеченных солнцем локонов капитана Лавровой. У нее юбка коротка до пошлости, а помада яркости совсем неприличной. В отличие от глаз, заурядно-серых и скучных до банальности. Рокотову, впрочем, это мало интересно — обмениваться с ней пламенными взорами, словно глупый школьник, Нил Александрович не собирается. Это привилегия Екатерины Андреевны, сияющей улыбкой одаривающей своего курсантика, которому Рокотов до зуда в костяшках хочет подправить его симпатичное лицо. Вот только товарищ майор всегда отличался выдержкой, приходится сдерживаться и теперь. Сдерживаться, но не сдерживать. Бороться со своими желаниями, что с каждым разом становятся все более садистскими, якобы невозмутимый преподаватель криминологии совсем не считает нужным. Тем более каждый раз, оставляя синяки на юном порочном теле, Рокотов позволяет себе представить на месте этой распутной девки строгую железную леди, всегда — в отличие от слабой Полины — держащей спину ровно. Та уж точно не стала бы сползать по стене, захлебываясь истеричным плачем и хватая его за руки в попытке удержать — такие слезы показывать не умеют. А Рокотов многое бы отдал, чтобы увидеть слезы не в этих умело подкрашенных глазах, а в спокойных и неизменно холодных, ярко-синих до отвращения. Лаврова могла бы быть проще, скучнее, не такой красивой и менее самоуверенной — Нил Александрович думает, что если бы ему удалось сломать эту строптивую стерву, наваждение бы испарилось тотчас. Трудно уважать и нелепо ревновать ту, которая принадлежит тебе вопреки своему желанию. Но майору Рокотову принадлежит совсем другая. Слабая, зависимая, позволяющая делать с собой все, что угодно, напрочь забывшая о своей стервозности и развратности по отношению к другим. В жизни курсантки Смирновской больше нет тусовок до утра с дорогим алкоголем и случайными связями, что больше подошло бы дешевой ночной бабочке, нежели курсантке полицейской академии и достойной дочери своего отца. Почти все вечера, точнее ночи, теперь посвящены Рокотову, выплескивающему на нее свою агрессию и неосуществимые с другой желания. Полину, впрочем, почти все устраивает. За исключением имени, которое шипит Рокотов, сцепив зубы и наматывая на кулак светлые волосы совсем не той. Хотя, справедливости ради, Смирновской не на что жаловаться: взрослая девочка и выбор свой сделала сама, а любви неземной ей и не обещал никто. Их история уж точно не стала бы классикой, разве что порнофильмов. Распущенная студентка и циник-преподаватель — что может быть более пошлым во всех смыслах этого слова? Пошло, банально, вульгарно — их отношения уж точно нельзя назвать чистыми и романтичными. Скучными, впрочем, тоже. Это игра с огнем, прогулка по лезвию, и каждая необдуманно сказанная фраза может стать катализатором, и каждый холодный взгляд недобро прищуренных глаз, в которых нет и намека на что-то по отношению к ней, — как приговор. Они были обречены с самого начала. До финала, который так не вписывался в стандартные приторно-сказочные. Взрослые девочки верить не умеют. Даже сказкам. Не ищи ее в моем отражении.