Только не сорваться, только улыбаться!

Капли с грохотом падают на мое лицо. Ливень. Я уже стала любить дождь. Он заглушает голоса в моей голове. Голоса без устали напоминающие обо всех кого я убила. Обо всех кого больше нет со мной. Обо всех до одного. В каждой капле я слышу смех Прим, в каждой капле я вижу глаза Финика, в каждой капле я чувствую поцелуи мамы. Последняя просто оставила меня. Я знаю, каково это потерять Прим. Маленькая сестренка снится мне все чаще. Она уговаривает меня жить. А я упрямо тяну руки к ее лицу. Девочка всякий раз убегает, и на ее месте появляются разные монстры, которые губят меня ночь за ночью. Я не выхожу на улицу кроме моментов, когда идет дождь. Все сидят по домам и сломленную победительницу ни кто не увидит. По лицу стекает еще капля. Или я уже плачу? Не знаю, да и не хочу забивать голову. Покинутая. Одинокая. Умирающая. Я приписала себе эти слова. Это — я. — Одинокая. Покинутая. Умирающая, — вторю я своему голосу в голове и вздрагиваю, услышав это. Я редко говорю, и мне уже даже самой непривычно слушать этот голос. — Я — Китнисс Эвердин, — старая мантура доктора. Помнить — кто я. — Мой дом — дистрикт 12, — строчки сливаются в уже заученную фразу. — Я победительница 74 голодных игр, — дрожь опять пробегает по всему телу. это от холода или от нервов? Предпочитаю совместить свои догадки. Я мерзнущая и сумасшедшая. — Я участвовала в 75 голодных играх, — еще одна капля стекает по моей щеке и капает с подбородка на колени. Сильнее засовываю голову в свитер, который мне определенно велик. Рукава прячут кисти и надежно согревают их. — Я взорвала арену, — тик-так. Битти и Вайрес. Вот кто гении. Он знал, на что шел. И я знала. Но только часть. Главное от меня надежно утаили и спрятали за семью замками. — Пита забрали в Капитолий, — раз, два, три, четыре капли падают с моего носа. Скрыли. Соврали. Навредили. Пит. Еще одна потеря после революции. Прошло уже несколько месяцев, а он так и не появился. Я устала ждать. Я просто существую. На шаткой грани. И я уже не боюсь ее нарушить. — Ему изменили сознание. Разрушили моего Пита. Уничтожили память. Нет. Они ее изменили. — Смерть преследовала меня, — продолжаю я. — Мы победили, — шепчу я, а дождь милостиво уносит каждый звук. — Прим. Мой утенок. Взрыв. И конец. Смерть, смерть, смерть, — шепчу я, а руки трясутся. — Я убила президента Койн. Она виновата в смерти моей сестры, — пальцы сжимаются в кулаки, а я упрямо смотрю на дождь. — Президент Сноу мертв, — гордо чеканю я каждую букву, сама удивляясь энергии наливающей мои жилы. — Новый Панем, — говорю я дождю. — Я вернулась в дистрикт 12. Он был разрушен, но сейчас возрождается, — оглядываю залитую дождем улицу. Пепел уже смыла погода, и тут больше не стоит тот ужасный смрад от гари. — Я возрождаюсь. Я должна. Она бы хотела это, — еще одна слеза или дождинка касается моей щеки, и я быстро смахиваю ее рукавом. — Солнышко? — оборачиваюсь на голос. Кто кроме моего ментора мог так назвать меня? — Ты давно тут? Я услышал бормотание и решил сходить к тебе, — говорит ментор, присаживаясь на мокрые ступеньки, рядом со мной. Молча, киваю. — Как ты? — я пытаюсь усмехнуться, но получается как-то сухо. — Мне лучше, правда, — отзываюсь я. Особенно после моего монолога. Прим. Пусть она меня направляет. Моя маленькая сестренка была очень умной. Мне следует ее слушать. Я так и сделаю. — Мне снилась Прим, — Хэймитч опять поворачивается ко мне. — Она просила… она просила жить дальше. Она просила отпустить ее, — договариваю я и поднимаю глаза на ментора. — Ты решила послушать ее, верно? — догадывается он. — Я вижу по тебе. Что-то изменилось. Снова загорается пламя в глазах. Думаешь, я чокнутый? Мы все такие, солнышко. Мы все такие, — смеется ментор. Это чисто шутка победителей. Лишь мы понимаем ее. Ведь это правда, и я невольно улыбаюсь в ответ. — Продолжай в том же духе, детка, — гордо говорит он, и по-отцовски обнимает меня за плечи. Со стороны мы можем показаться счастливой семьей. А может так и есть? Хэймитч и, правда, мне как отец. Он всегда рядом. — Спасибо, Хэймитч. Спасибо, — говорю я и прикрываю глаза. Эта странная и сумасшедшая идиллия. И мне нравится. Я должна пойти в лес. Эта мысль только появилась в голове и уже срывается с языка. — Я пойду, завтра на охоту, — ментор одобрительно кивает. Плакать — не выход. Выход — это жизнь.