Потерянные детки

— Иззи, а тебе не надоело? Джейку, Иззи и Кабби уже по шестнадцать лет. Большую часть своей жизни они провели на острове, гоняясь или убегая от чокнутого и, похоже, бессмертного капитана Крюка, поедая рыбу и кокосы и пытаясь выжить в этом дурдоме. — Джейк, ты ведь знаешь, что выхода отсюда нет, — тихо и отчаянно говорит Иззи. — Почему Пен может улетать отсюда, а мы как привязанные? Мне шестнадцать, а все, что я видел за это время — это только море, лес и чертов Крюк. Отчаяние захлестывает с головой. Выбраться из Нетландии нельзя, пути назад нет, а как они вообще здесь оказались — не помнит никто. И хочется убежать. Они пытались, но море Никогда, кажется, не имеет конца и края — сколько они ни плыли, на горизонте всегда был неизменный синий простор. Иззи берет Джейка за руку. Когда все это началось? Сколько лет они пытаются убежать отсюда? Сколько лет все попытки с треском проваливаются? Джейк гладит ее руку. Ему повезло, что Иззи рядом. Он не помнит, когда он начал чувствовать что–то большее к этой девчонке, не раз спасавшей их задницы, но знает, что именно это чувство не дает ему сойти с ума. Райские пейзажи, крутые водопады и собственный корабль не спасают от безысходности. Приключения надоели уже давно, а нового здесь нет и не будет. Ничего нет и не будет. Джейк обнимает Иззи, прижимая к себе. Они уже взрослые. Они уже безмерно самостоятельные. Он гладит ее спину, накручивает кудрявые пряди на палец, целует щеки и губы. У каждого свой способ раздобыть кислород, необходимый для выживания здесь. Кабби рыбачит и делает поделки из кокосовой скорлупы, обменивая их на разные полезные вещи у русалок. Скалли нашел себе подружку и теперь часто пропадает с ней. А Иззи и Джейк предоставлены сами себе. Иззи отвечает на поцелуй Джейка. Ее руки сжимают его плечи, ее ноги переплетены с его. Они держатся друг за друга, как за последние соломинки, пытаясь не утонуть в отчаянии, по размеру превосходящем чертово море Никогда. Они лежат на широких пальмовых листьях, постеленных на мягком песке. Недалеко ярко горит костер, но его тепла не хватает, чтобы согреть души. Они целуются долго. Гладят друг друга, не переходя незримой грани, переплетя пальцы и закрыв глаза. В этом мире нет любви. Джейк видел Иззи разной: больной, когда они случайно перекупались в не по сезону холодном море, растрепанной со сна, уставшей, мокрой, злой и даже пьяной, когда им удалось пробраться в погреб Крюка и раздобыть там несколько бутылок отборного рома. Джейк знает об Иззи все. Знает, что она любит — все еще любит — строить замки из песка, терпеть не может феечек, которые, по сути, никогда ничем не могут им помочь и которых вечно приходится спасать, и искренне, как брата, любит Кабби. Иззи тоже знает Джейка. Знает его привычку не спать до рассвета, а утром распекать все и вся из–за недосыпа, привычку заплывать далеко–далеко и умение злить капитана Крюка. Они знают друг друга слишком хорошо, чтобы чувствовать что–то большее, чем брато–сестринскую любовь. А поцелуи... Это просто способ выжить. Вдали трещат ветки. Для Иззи и Джейка окружающего мира нет, поэтому они не замечают, как на поляне появляется Кабби, неся в руках охапку хвороста и корзину со свежими фруктами — результат очередного выгодного обмена с русалками. — Оу, простите, что помешал, — говорит он, ставя корзину и кладя хворост. — Уже ухожу. — Забей, Кап, — отмахивается Джейк, вставая. Он помогает подняться Иззи, и они, держась за руки, подходят ближе к костру. Вечер плавно перетекает в ночь. Иззи засыпает, лежа головой на коленях Джейка, а он продолжает о чем–то негромко говорить с Кабби. Все как всегда. Ничего нет и не будет. Они просто потерянные детки, изо всех сил удерживающие в себе надежду на то, что когда–нибудь, — пусть даже через несколько лет, — они найдут способ сбежать отсюда.