Chimamire no yuhi ni tsubasa

Название переводится как "Крылья в кровавом закате".

Справочные материалы:

Эпоха Гэнроку («Первоначальная радость») – 1688-1704 гг. н.э. Летоисчисление связано с годами правления императора. Год пятый означает, что идет пятый год правления императора эпохи (в нашем случае это 1693 г.) Месяцы в средневековой Японии называются «лунами», номер Луны соответствует номеру месяца. Восьмой месяц – август («хатигацу» - восьмая луна) Юката – легкое хлопчатобумажное кимоно. По древней традиции под него не надевают нижнее белье.

«- Помните, вы вчера говорили о крыльях?.. Крылья у меня выросли — да лететь некуда» Иван Тургенев, «Ася»

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна восьмая, День 13 Господин Сай, С радостью хочу сообщить Вам о том, что сегодня у меня уже немного получилось. Нет, конечно, мне еще далеко до Вашего великолепного мастерства, но гладко обструганное дерево флейты словно помнит Ваши губы, эта мысль чрезвычайно волнует мое сердце, а дыхание сбивается. Вместе с тем звуки раздаются все уверенней. Я стараюсь играть в саду по утрам, когда отец крепко спит после очередного собрания клана, а слуги лишь слушают меня и улыбаются. Их добрые лица поддерживают меня в моем старании, но Вы, господин Сай, безусловно самый главный человек в моем обучении. Стоит лишь Вам наиграть нужную мелодию, как сердце начинает петь, а за спиной словно раскрываются крылья. А потом Вы передаете еще не остывшую от Вашего теплого дыхания флейту в мои руки, нежно проводите по ним и отмечаете, что я ничуть не загорела за минувшие жаркие дни. И я улыбаюсь, улыбаюсь, просто слушая Ваш чарующий голос, он звучит для меня почти как искусная мелодия, это, должно быть, и есть настоящий талант. Вы мастер, господин Сай. И я очень рада, что Вы меня обучаете таким прекрасным вещам. О здоровии моем не волнуйтесь, пожалуйста, это лишнее. Отец больше не сердится на меня, потому что я стараюсь поменьше попадаться ему на глаза. Но все равно, как только я увижу его суровый лик и блестящую на солнце катану за поясом, становится неспокойно на душе. В последнее время все чаще замечаю, как он провожает меня сердитым взглядом, как будто догадывается о чем-то. И знаете, я начинаю чувствовать себя какой-то преступницей, заслуживающей наказания. Но я не могу следовать всем его отцовским приказам, иначе бы мы с Вами не имели возможности видеться. Поэтому сердце начинает дрожать, едва он задает мне самый, казалось бы, простой вопрос. Слуги говорят, что он меня ненавидит, и я понимаю, почему. Впрочем, историю эту Вы уже знаете, поэтому нет смысла ворошить неприятные воспоминания. Закончу свое послание на приятной ноте – сегодня мы, скорее всего, сможем увидеться. Приходите, пожалуйста, на ту самую опушку, что и всегда. Надеюсь, Вас не затруднит такая эгоистичная просьба, но я бы хотела, чтобы Вы послушали мою игру сегодня. Мне очень важно знать, что Вы думаете по этому поводу, господин Сай. С этим отправляю Вам почтового голубя. Покормите его, пожалуйста, если Вам не сложно, и отправьте обратно с ответом. Постарайтесь, как обычно, до обеда, ибо потом бывает чрезвычайно трудно перехватить письмо без ведения отца. А уж если прознают о нашей переписке, то не знаю, что со мною и будет.

Ваша Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна восьмая, День 13 Дорогая Куренай, Мне очень приятно слышать о Ваших успехах, но не беспокоиться о Вашем здоровии я не могу. В прошлый раз я отметил, насколько Вы похудели за минувшие луны, а бледность в разгар жаркого лета – явление немыслимое и невероятное. Питайтесь, пожалуйста, хорошо, я слышал, что в Ваших садах растут великолепные вишни, а сейчас как раз период их сладчайшего созревания. И ни в коем случае не перенапрягайтесь в своих стараниях; игра на флейте есть своеобразное искусство, а искусство не должно заставлять человека мучаться. Если у Вас что-то не получается, то я всегда готов помочь Вам, моя дорогая. Мне очень жаль, что в Вашей семье царит такая неблагоприятная атмосфера, возможно именно поэтому Вы так бледны и худы; это оттого, что живете в постоянном страхе перед отцом, но право, Вы же ни в чем не виноваты, и чувствовать себя преступницей довольно странно в сложившейся ситуации. Вас столько лет держали взаперти, дорогая Куренай, что Вы даже света белого не видали, не чувствовали сладкий запах свободы, так почему же наши вечерние прогулки на свежем воздухе должны считаться преступлением? Я прекрасно понимаю Вашего отца; после всего, что случилось в Вашей семье, он не может поступать иначе, но поверьте, он вовсе не ненавидит Вас, это его своеобразные отцовские проявления любви. А слуг не слушайте, у них языки злые, однажды они жестоко поплатятся за такое. Конечно же, я приду сегодня, как и договаривались. Вчера я выстругал новую флейту специально для Вас, звуки из нее идут лучше, да и девушке будет куда приятнее играть на ней, чем на моей старой оборванке. А голубь Ваш нехороший совершенно, я его кормил, а он мне все пальцы клювом изранил, теперь на свитке остались капельки крови, Вы не пугайтесь, пожалуйста. Жду нашей сегодняшней встречи с нетерпением. Искренне Ваш,

Сай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна восьмая, День 14 Господин Сай, Я так счастлива, Вы просто не поверите, как я рада нашей вчерашней встрече! Едва отец отправился на собрание клана, я переоделась и выбежала через задний двор. Все ноги исцарапала о колючий кустарник, пока бежала к Вам, - вот как спешила. И впервые за долгое время мое сердце билось не от страха перед громогласными воскликами отца, а от величайшего душевного волнения. И все равно, как бы я не торопилась, Вы всегда приходите первым. Еще издали я увидела Ваш стройный силуэт на фоне заходящего солнца, это было прекрасное зрелище. Знаете, а ведь я очень люблю смотреть на багровый закат, должно быть, так сложилось исторически, ведь даже наш клан носит гордое имя Юхи*. Но Вы, господин Сай, для меня еще прекраснее, ведь с Вами я могу и говорить, и касаться Ваших сухих теплых рук, и зарываться лицом в складки Вашего плаща, когда мне грустно. Вы самый удивительный человек, которого я знаю; порой очень сожалею, что не родилась Вашей младшей сестрой, ведь тогда я могла бы проводить с Вами все время, начиная со своего рождения, и это было бы для меня наивысшим счастьем. За новую флейту огромное Вам спасибо, но поверьте, - ту, что Вы подарили мне несколько лун назад, я ценю и всегда буду ценить больше, чем какую-либо еще, ведь это был подарок от всего сердца, ведь Ваши мягкие губы постоянно касались ее мундштука, она словно помнит Ваше ровное дыхание, Ваше неповторимое мастерство. Думаю, что игра на ней есть одна из самых приятных вещей на свете; а то, что трещинки уже пошли по краям, так это, право, ерунда, звук все равно идет чистый и прекрасный; на внешний облик же мне не стоит обращать и внимания. А еще я очень рада, что Вы подтвердили мои догадки, у меня действительно уже начинают выходить необходимые трели, вот только дуть я толком не умею, что бы Вы там не говорили, господин Сай. Все мои продвижения в обучении лишь благодаря пальцам, они мне еще от матушки достались тонкие и ловкие; вот этому я хоть несказанно рада, ибо обычно отец сравнивает меня с нею не в лучшем контексте. Ох, ну что же это я, опять о плохом начала, уж простите Вы меня, господин Сай!.. Ну вот, теперь снова плохое вспомнила – мы с Вами в следующий раз увидеться сможем лишь когда луна сильно пойдет на убыль. Ах, как же я буду скучать по Вам, как буду тосковать! Ведь Вы единственная моя радость в этом мире, единственный смысл; иначе б я давно уже улетела далеко-далеко, туда, где багровое солнце опускается за горизонт. Я всегда хотела узнать, что же там, за этими зеленеющими холмами, какая там жизнь? Еще будучи маленькой, как помню, все время о крыльях мечтала. Вот выросли бы они у меня – такие большие и белые-белые, как снег; тогда бы я вспорхнула над этой землей и улетела. Правы Вы, господин Сай, совсем я белого света не видала, а уж как хочется, как хочется!.. Матушка все смеялась надо мной, говорила, что не будет у меня никогда белоснежных крылышек, потому что волосом я чернявая, да и на характер больно резвая; что ежели и будут когда крылья, то с черным оперением, как у ворона. Я все пугалась, каждый день лопатки проверяла – не проявились ли темные перышки? Ох, ну вот скажите, господин Сай, глупая же у меня мечта, не правда ли? С тех пор уж почти семь лет прошло, а все о крыльях этих думаю; ну не дают мне покоя они, снится часто, как я взмываю над землей, но не могу обернуться, не могу посмотреть, какого цвета мое оперение. И лечу, лечу куда-то ввысь и вверх, под самые розоватые облака, что пушатся по вечернему небу, вперед, - туда, где солнце скрывается от нашего взора. И там, в цветастом великолепии, среди ало-багряных отблесков и ослепительного света, вижу я кого-то. Зовет он меня, но не могу разобрать голоса; уж думаю, не матушка ли моя это, да только просыпаюсь всякий раз. Вот такие они, господин Сай, девичьи глупые мечты. Обидно так, что не могу ни с кем, кроме Вас, поделиться; уж нет матушки моей рядом, да и не знаю, жива ли она еще; отец все хмурится. Может, и правы Вы несколько, и он хоть чуточку меня любит, но как же он строг стал со мной, едва матушка покинула нашу семью. А все потому, как я чувствую, что на нее лицом и телом я чистая копия; вот и давят на отца тяжкие воспоминания, любил ведь он ее, а матушка, можно сказать, жестоко оставила нас в одиночестве. Уж ничего не могу с собой поделать, а боюсь я отца своего; стоит лишь ему голос на меня повысить, как я теряюсь и готова в угол забиться, что овечка перепуганная. А вот раз было, не поверите, ударил он меня; со всей силы ударил, по лицу. Тогда мне четырнадцать еще было, как Вы помните, я с Вами на прогулку тайком собиралась. Тогда я думала, что отец на собрание ушел, да только вот ошиблась; вернулся он и был очень сердит на меня. Да не просто из-за того, что я без его отцовского ведома из нашего двора с простолюдинским парнем (уж простите, господин Сай, это так он Вас назвал при мне тогда) гулять уходила, а скорее потому, что надела я тогда то самое красное юката, что еще матушке принадлежало. Великовато оно мне еще было, каюсь, но очень уж хотелось в нем перед Вами походить. И вот ударил меня тогда отец, я от силы его оплеухи упала на пол, юката задралось; и тут увидел он, что я по традиции белье не надела, и еще больше рассвирепел. Тогда и было мне запрещено из дома выходить; словно пленницу меня заточили в комнату на заднем дворе, вот тогда-то мы с Вами и придумали переписываться, господин Сай. Так что я даже не знаю, печалиться ли или радоваться мне прошлому, ведь мы с Вами все равно бы не могли видеться чаще двух раз в неделю, а письма могли хоть каждый вечер друг другу слать. Поэтому я думаю, что все в нашем мире творится по велению Небес, и ничего просто так не делается. Кто знает, может быть и наша встреча почти семь лет назад была предрешена судьбой. За сим думаю закончить свое письмо, ибо я и так уже слишком много написала, а руки, наверное, для игры беречь все-таки хоть немного стоит. Очень надеюсь, что увидимся с Вами довольно скоро. Жду ответа также как можно скорее. Ах да, и на голубя нашего не обижайтесь, он хоть и строптивый, да летает быстрее всех из голубятни, так что это почти идеальный вариант для такого вот нашего общения. С безграничным уважением и привязанностью, Искренне Ваша,

Куренай»

__________ *Yuhi – «заходящее солнце» (яп.)

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна восьмая, День 18 Дорогая Куренай, Начну свое ответное письмо с диких извинений. В тот день, когда голубь прилетел ко мне, я был уже далеко от ваших мест, а посылать сизого красавца обратно не рискнул – у него что-то с лапкой случилось, как бы не перелом. Сейчас Ваш быстрокрылый у меня за пазухой в куске одеяла лежит завернутый, греется и отдыхает. Лапку-то я ему перевязал; полагаю, до следующей луны летать у него не будет возможности. За сим высылаю Вам своего ворона, Вы уж простите. Я знаю, что появление такого посланца среди бела дня повлекло бы неприятные разговоры в Вашем доме; я ведь уже говорил ранее, что у слуг языки злые; вот дошли бы слухи о вороне до отца Вашего – и конец нашей переписке. Должно быть, сейчас уже у Вас глубокая ночь; высылал я письмо еще на закате. Вполне возможно, что Вы напугались безумно, за что повторно извиняюсь; но поверьте, не было у меня другого выбора, я как сердцем чувствовал, что Вы беспокоитесь обо мне; что поглядываете за окно каждый час, проверяя, не летит ли голубок от меня с ответом. Когда-то давно Вы мне рассказывали, что побаиваетесь воронов за то, что оперение у них темное; что страх детский перед этим остался, и я Вас вполне понимаю, - ведь детские впечатления особливо запоминаемы. Надеюсь, Вы простите меня за такой рискованный шаг, дорогая Куренай. А вот отец Ваш совершенно прав был насчет меня; и то, что Вы меня господином называете, так это, право, лишь формальность; никакой я не господин вовсе, а обычный сирота без роду и племени. Всю жизнь брожу по миру в гордом одиночестве, быть может и эгоистично это, но душа зовет все время куда-то вперед. И все мои таланты, кои Вы так восхваляете, ничего для меня не значат, я лишь предаюсь любимому делу, когда играю на флейте или рисую. Хотел я как-то податься в самураи, сам себе катану изготовил даже, да только вот на счастье мое ни разу она мне всерьез не пригодилась; кровь чужую проливать считаю я жестоким и безрассудным, именно поэтому никогда не смогу понять смысл войны. Ведь это же так ужасно – жить на этом свете с осознанием того, что ты убийца; это ведь и не жизнь уже называется, а жалкое существование. Поэтому ношу я катану с собой всегда лишь на всякий случай; вдруг нападут на меня в лесу разбойники, или на Вас, не дай Бог, кто руку подымет; так я смогу хоть напугать или ранить несерьезно; а уж убивать – это не по мне. Знаете, Куренай, а ведь Вы также совершенно правы; ничего в этом мире не происходит просто так. И я до сих пор помню нашу первую встречу, раз уж разговор на то пошел. Мне тогда не было еще и четырнадцати, я шел по зимнему лесу, слушая скрип снежного покрова под стопами; и тут вдруг увидел неподалеку огромное алое пятно на снегу. Сперва показалось мне, что это кровь; сердце болезненно сжалось. Я затаил дыхание, но все же подошел поближе. Как оказалось, никакая это не кровь была; это Вы лежали в снегу без сознания в багряного цвета кимоно; такая маленькая и беззащитная. Снег шапкой лежал на Ваших черных волосах, а сами едва дышали от холода и не подавали признаков жизни. Тогда я поднял Вас на руки и побежал к ближайшему жилищу. Вам тогда лет одиннадцать было, не так ли? Такая легонькая и хрупкая, что я боялся крепче прижимать Вас к себе, но Вы тогда совсем оледенели, и я обнимал, обнимал Вас, согревая теплом своего тела. Так я вернул наследницу клана Юхи в родной дом. И вот думаю, уж не судьба ли так распорядилась за нас; уж не затем ли мы с Вами встретились, чтобы я мог просто нести Вас на руках, оберегать, словно нежный алый цветок; уж не затем ли, что я могу до сих пор глядеть в Ваши прекрасные алые глаза и любоваться Вашей красотой? Я слышал, что тогда Вы тоже не просто так побежали со двора, да еще и в легком кимоно, что носят дома. Вы можете мне все-таки рассказать эту историю до конца? Чтобы я уж точно не волновался; ведь я слышал, что именно в тот день Ваша мать убежала со своим прелюбодеем. Но если Вам неприятно говорить либо писать об этом, то я не буду настаивать, моя дорогая. А мечта у Вас хорошая. Прекрасно, когда у человека есть какая-то мечта. Знаете, моя милая Куренай, Небеса уж давно доказали нам свою непостижимую силу; так быть может и мечты наши однажды сбудутся за смирение? За сим остается лишь пожелать Вам спокойной ночи и самых приятных сновидений. Еще раз простите за потревоженный сон. Искренне Ваш,

Сай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна восьмая, День 19 Господин Сай, Нет, ну хоть Вы меня катаной режьте, не смогу я к Вам по-другому обращаться! Меня совершенно не волнует Ваше происхождение, ведь Вы все равно самый замечательный и удивительный человек на свете; да и кому нужны эти титулы, когда они и так ничего не решают. Вот скажите, дало бы Вам здоровья и жизненного счастья, или, может, настоящей, искренней любви, какое-либо, пусть даже самое знатное, происхождение? Такие, как я, обречены на одиночество и бесконечную тоску; меня спасает лишь Ваше бесценное существование, Ваш добрый, приятный голос, и нежные теплые ладони, что касаются моего раскрасневшегося лица. Если надо, жизнь бы за Вас отдала, не раздумывая; и не говорите, что это неправильно, все равно ведь не послушаю! Историю я Вам, разумеется, поведаю во всех подробностях; хоть сердце болезненно и сжимается от нехороших воспоминаний. Помните, я ведь уже рассказывала, как мы все вместе жили, всей семьей; отец и тогда еще был тиран самый настоящий, нам с матушкой частенько перепадало от его гнева. Слышала я, как она плакала за ширмой, - думала, что я сплю уже, а я и глаз не сомкнула в ту ночь. А потом у матушки появился любимый человек. В отличие от отца, он никогда не обижал ее; я никогда не видела его в лицо, но вероятно, что был он весьма хороший человек. Вот только до сих пор мне обидно на матушку, что и меня она тогда оставила; в тот самый день, когда Вы меня в снегу нашли, я как раз за ней из дома побежала. Накануне отец узнал о матушкином любовнике, разразился скандал, в ходе которого матушка твердо намерилась покинуть нас. И едва сумерки начали опускаться на нашу долину, она схватила немного своих личных вещей и убежала в леса через задний двор. Заприметив это, я побежала вслед. Плакала, кричала, молила ее остановиться; но она, хотя и слышала, ни разу не обернулась, ни разу не замедлила шагов. А между тем мои ноги все глубже утопали в снегу, в какой-то момент я упала в сугроб от холода и бессилия. Слезы не успевали скатываться по моим щекам, как тут же замерзали прямо на коже. Я лежала и медленно умирала. Я думала, что больше незачем мне жить, если не будет рядом родной матушки. И вот тогда-то в моей жизни появились Вы, господин Сай, мой спаситель от верной смерти, мой судьбоносный друг и самый дорогой мне в этой жизни человек. Возможно, что и не любила меня особо матушка, хоть и верить я в это долго отказывалась; но тогда почему же, спрашивается, она не взяла меня тогда с собой? Почему ее материнское сердце не рыдало вместе со мной? Почему она даже не обернулась в мою сторону, не проронила ни словечка? Но пусть даже так, любила я ее всей душой; как только дочери любят своих матерей, - нежно, искренне, бескорыстно. С тех пор уже почти семь лет прошло, а я все еще храню печаль в своем сердце. И только Вы, господин Сай, помогаете мне забывать о прошлом, предаваясь радостям настоящего. А из-за ворона не волнуйтесь. Конечно, перепугал он меня знатно, но тогда я еще не спала; а то, что письмо от Вас наконец получила в ответ, так это лучшая плата за мои волнения. Не вздумайте отпускать моего голубка, пока лапка не заживет окончательно! Давайте Вы лучше пока о нем заботиться будете, как обо мне; а вот совсем скоро у моего отца намечается новое собрание с выпивкой, так что скорее всего сможем увидеться в эту луну. На флейте уже не играю, отец начинает что-то подозревать, как мне кажется. Жду либо Вашего ответа, либо нашей скорейшей встречи. С любовью, Ваша

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна восьмая, День 28 Господин Сай, Я чрезвычайно обеспокоена Вашим молчанием. С Вами точно все в порядке? Если да, то хотя бы пару строчек напишите, а то я волнуюсь. Посылаю к Вам голубя бурой масти, этот летает не так быстро, что наш больной, но деликатно; так что записочку мою доставит Вам в полнейшей сохранности. С невероятным волнением и ожиданием скорейшего ответа, Ваша

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 4 Господин Сай, Я уже просто не нахожу себе места от переживаний. Если честно, то пропажу сразу трех лучших почтовых голубей могут заметить, и тогда мне несдобровать. Поэтому ответьте так быстро, как сможете. Искренне Ваша,

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 6 Дорогая Куренай, Простите, что так долго не мог ответить. Уже все три Ваших голубка – и выздоровевший, и бурый, и темно-сизый, и даже мой собственный ворон исклевали меня едва ли не до смерти за такое вот молчание; но у меня появились неотложные дела, можно даже сказать, что и проблемы, посему я и не мог написать Вам даже пару успокоительных строк. Простите тысячу миллионов раз, моя дорогая Куренай, что доставил Вам столько волнений. Я слышал, что Ваш отец завтра уходит на встречу с главой соседнего клана Акено; не спрашивайте, ради всего святого, откуда мне это известно; суть в том, что мы наконец сможем с Вами увидеться. Не отвечайте на это письмо, пожалуйста, а просто приходите завтра ввечеру; я уверен, что Вы не сможете мне отказать. Если не сложно, наденьте на себя то самое красное юката; я думаю, что оно уже не будет Вам велико. Посылаю всех Ваших голубков обратно. С любовью и ожиданием встречи, Ваш

Сай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 8 Господин Сай, Я все еще дрожу и не могу успокоиться от того, что мы сотворили прошлым вечером. Нет, Вы не подумайте, все было просто чудесно; можно сказать, что это и была моя самая сокровенная мечта – содрогаться от Вашей горячей любви, когда заходящее солнце бросает багровые отблески на наши оголенные тела. И даже когда мне на миг стало нестерпимо больно, Вы продолжали обнимать и успокаивать меня; я сразу вспоминала то знакомое, родное тепло, которое чувствовала еще семь лет тому назад. Дело в том, что я до сих пор чувствую некий стыд, ведь я такая неопытная в интимных вопросах. Но также меня смутило и то, что Вы действовали чересчур уверенно; как будто до меня у Вас была далеко не одна девушка. И знаете, я начинаю бешено ревновать Вас ко всему на этом свете; ведь я действительно люблю Вас больше жизни и ни в коем случае не хочу потерять. А еще я не знаю, как теперь буду смотреть в глаза своему отцу. Он просто прирежет меня, как овцу, если узнает о произошедшем. Сейчас он все еще спит после бурной пьянки, его громогласный храп слышен даже в моей комнате. И все равно меня мучают сомнения. Не слишком ли рано Вы решили сделать меня женщиной? Мы ведь даже никогда толком не целовались, а мне так хотелось растянуть этот романтический момент. Но Вы сказали, что это нужно Вам именно сейчас. И я не смогла отказать, тем более что мое тело хотело Вас в тот момент куда больше, чем моя слабохарактерная душа. Что Вы думаете по этому поводу, господин Сай? Связанная с Вами навеки, Ваша

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 8 Милая, дорогая моя Куренай, Должно быть, я был слишком беспечен вчера, раз Вы опять переживаете из-за меня. Но ведь Вы тоже хотели этого, правда? Не говорите, что душа у Вас слабохарактерная, это все чепуха. Вы самый сильный и прекрасный человек, которого я когда-либо знал; ведь Вы столько лет жили и все еще можете жить с таким ужасным человеком, как Ваш отец. Опять же, умоляю Вас, не спрашивайте, откуда я узнал это, но отец Ваш воистину человек страшный; для него и человеческая жизнь не ценность, и Небеса не совесть, и женщина не личность. Возможно, что уже сегодня Вы услышите от него неприятную новость, но ни в коем случае не волнуйтесь, потому что я люблю Вас всей душой и буду защищать даже ценой собственной жизни. Я рад, что подарил Вам взрослую жизнь; я рад, что стал Вашим избранником. Ни в коем случае не вините себя, ведь Вы подарили мне истинное счастье. Теперь у меня появились силы, чтобы помочь Вам в предстоящих делах. Я люблю Вас, Куренай. Если все же что-то будет волновать Вас, то пишите незамедлительно. С огромной любовью,

Сай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 9 Господин Сай, Я не могу в это поверить, равно как и в то, что Вы откуда-то уже обо всем знаете! До сих пор сижу и плачу, никак не могу успокоиться. Вчера вечером отец заявил, что клану Юхи необходимо породниться с кланом Акено, поэтому он выдает меня за сына главы этого клана. Свадьба уже назначена на середину двенадцатой Луны, я просто в отчаянии, господин Сай! У меня осталось всего лишь три месяца свободы; как только подумаю о предстоящей женитьбе, так сразу хочется взять отцово оружие в руки и полоснуть лезвием по запястьям; чтобы не мучаться больше, чтобы не видеть ненавистного мне жениха; но лишь Вы, господин Сай, лишь Вы держите меня еще на этом свете, не даете совершить страшное преступление против Небес. А давайте… а давайте сбежим, господин Сай? Нет, это слишком безумная мысль; если отец поймает меня после этого, то убьет собственными руками; ведь в этом случае я полностью повторю ситуацию с моей матушкой. Я помню, сколько он искал ее, - но не ради того, чтобы вернуть в семью, а ради того, чтобы жестоко и прилюдно наказать; но так и не нашел. Вы помните, что я писала Вам прошлой луной? Так вот, отец возненавидел матушку сразу после ее предательства; он в тот же час забыл о всей своей любви к ней, в его глазах горело только одно желание – желание кровавой мести. А что, если Небеса не помилуют меня; если отец все-таки поймает нас после побега? Ведь тогда пострадаю не только я, но и Вы, господин Сай, чего я просто не могу позволить. В любом случае, я просто в отчаянии. Все еще Ваша,

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 10 Дорогая Куренай, Ну зачем же Вы меня так расстраиваете? И думать забудьте о смерти как о избавлении от мирских переживаний! Жизнь дана нам Богом, и только Бог может забрать ее у нас. Скажите, неужели Вам так противно стать женой наследника клана Акено? Ведь он, безусловно, более хорош собой, чем я. Я слышал, этот юноша мастерски рисует и играет на флейте, в сто крат лучше меня; кроме того, он настоящий красавец. И неужели Вы все-таки выбираете обычного простолюдина? Я несказанно рад этому, моя любимая Куренай. А теперь скажу кое-что, что заставит Вас опечалиться; но не все так страшно, как может показаться на первый взгляд. Сегодня я отправляюсь в долгое-предолгое путешествие, поэтому не смогу переписываться с Вами до окончания одиннадцатой Луны. Это отличный способ проверить наши с Вами чувства друг к другу; ежели Вы сохраните в своем сердце нежность ко мне, ежели я буду продолжать любить Вас больше жизни, то тогда мы сбежим, сбежим обязательно, прямо перед носом Вашего грозного отца, незадолго до самой свадьбы; и тогда мы будем счастливы, что можем быть вместе, что никто нас более не будет беспокоить и отвлекать друг от друга. Я знаю, что это будет тяжело для нас обоих, но ради Бога, смиритесь, не страдайте, просто подождите меня до окончания одиннадцатой Луны. Это решение дается мне с невыносимой болью в сердце, но я все-таки выдержу такое испытание. Это испытание силы нашей любви, моя Куренай. Если Вы согласны на такой отчаянный шаг, то напишите хотя бы пару слов. Я буду знать, что Вы не возненавидели меня, что будете ждать всенепременно. Навеки Ваш,

Сай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 11 Господин Сай, Я согласна. Это очень страшно и больно, но я выдержу. А все потому, что однажды Вы назвали меня сильной. Я выдержу. Ведь всякий раз, когда мне больно, обидно или страшно, я чувствую странную боль в лопатках. Как будто прорезаются крылья. Это отрезвляет и помогает идти дальше несмотря ни на что. Я выдержу. Я буду еще сильнее, чем Вы думаете, господин Сай. Извините, но я больше не могу писать. Слезы застилают мне глаза. Буду ждать Вашего возвращения, господин Сай. И пусть моя невинная чистота будет чем-то вроде прощального подарка для Вас. Люблю всей душой и всем сердцем.

Куренай»

---

/неотправленное/

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна девятая, День 24 Дорогой мой господин Сай, Я знаю, что Вы никогда не получите это письмо; ведь после Вашего долгожданного возвращения нам больше не надобно будет переписываться, мы будем счастливы чрезмерно и без этого; а пока же Вы далеко-далеко от меня, почти что там, где я всегда хотела побывать; и неважно, где находится это место, ведь там есть свобода, счастье и Вы, господин Сай. И несмотря на все это я продолжаю выводить неровные иероглифы на похрустывающем свитке. Зачем же я это делаю, раз Вы все равно не сможете прочесть? Я слышала, что многие девушки в моем возрасте ведут личные секретные записи; так вот эти наши с Вами переписки давно стали чем-то похожим на такое. И мне так приятно на душе, что я могу хоть куда-то выплеснуть свои эмоции, ведь здесь мне совершенно не с кем разговаривать на такие сокровенные темы. Знаете, а сегодня меня отвозили на встречу с моим будущим женихом. Он оказался вовсе не так стар, как я себе представляла; ему двадцать три года, кажется. Отец приказал мне быть с господином Исами (это так его зовут) любезной, а я только лишь молча смотрела на него во все глаза и не могла проронить ни слова. Тогда отец осерчал и захотел ударить меня, но господин Исами и его отец так славно вступились за меня; потом Исами-сама бережно взял меня за руки и притянул к себе, заявляя, что ему не нужна жена, воспитанная на побоях. Отец стушевался и тут же был приглашен отцом моего жениха на любезное застолье в честь нашей первой встречи. Господин Исами повел меня куда-то вглубь двора, потом же отворил передо мной заднюю калитку и поманил пальцем куда-то в сторону леса. Я все так же молча брела за ним, не смея и губ разомкнуть. Я просто не знала, что сказать ему, как случайно не выдать наши с Вами планы относительно будущего; мое сердце так громко стучалось о ребра, что, казалось, даже сам господин Исами слышал его неистовое биение. И вот он привел меня к речке. Тут мои глаза против воли зажглись радостью, я заголила лодыжки и вбежала в холодную воду; но тут же дико замерзла и с веселым визгом выскочила обратно на берег. Мой жених искренне и по-доброму посмеивался, наблюдая эту картину; потом же у нас все-таки завязался разговор. Так странно, господин Сай, но этот Исами почему-то напоминает мне Вас. У него такие же мягкие черные волосы, но куда длиннее Ваших; такие же внимательные черные глаза и бледная кожа; он худ, но не костляв, довольно высок и приятен внешне. Говорит почти так же, как Вы, но все равно как-то иначе; ведь это было бы совершенно невозможно, если бы голос господина Исами имел Ваши прелестные и милые моему сердцу интонации. Он играл мне на флейте, точно как и Вы; потом мы вместе плели венок из осенних полевых цветов, и господин Исами надел мне его на голову, как корону. И знаете, господин Сай, впервые я могла чувствовать себя счастливой с кем-то, кроме Вас и моей матушки; мне было так весело и легко на душе, я почти не переставая смеялась; веселился вместе со мной и Исами-сама. Под конец нашей прогулки он достал откуда-то две деревянные катаны, и начали мы шуточно сражаться фехтованием; после третьего же моего выпада господин Исами аккуратно выбил катану из моих рук, а сама я от неожиданности осела на траву. «Вы проиграли, милая Куренай», - сказал он мне, помогая подняться; но я не удержалась и нечаянно повалилась вместе с Исами-сама на землю. И когда он завис надо мной, я вдохнула приятный запах его шеи; не поверите – он пах так же, как и Вы, господин Сай! Господин Исами в очередной раз мило улыбнулся мне, потом поднял на руки и как настоящую принцессу донес до своего дома; где порядком подвыпивший отец встретил меня и повез обратно домой. Господин Исами действительно замечательный человек, как Вы и говорили. Но для меня существует только одна любовь – и это безграничная любовь к Вам, господин Сай! Безумно скучаю по Вам, мой милый друг. Искренне Ваша,

Куренай»

---

/неотправленное/

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна десятая, День 18 Дорогой мой господин Сай, Я чувствую себя очень неловко перед Вами. И я даже не знаю, скажу ли я Вам это при встрече; но так как письмо мое все равно не дойдет до Вас, то напишу честно, все как есть. Дело в том, что сегодня я помимо воли согласилась на поцелуй с господином Исами. Точнее, у меня не было на это выбора, он просто властно притянул меня к себе и так же властно, но невероятно нежно поцеловал. У меня сразу же закружилась голова, я едва устояла на ногах; когда очнулась, господин Исами уже распускал пояс на моем кимоно. Я застыла в удивлении, сначала я испугалась невероятно, но какое-то подозрительное ощущение затмило мне разум, и я отдалась в плен сильных и чувственных рук своего будущего жениха. Слава Небесам, что до самой интимной близости так и не дошло. Отец господина Исами позвал его зачем-то из гостиной, поэтому Исами-сама нехотя оторвался от моего полуобнаженного тела; бережно прикрыл своим плащом и спустился вниз. В его отсутствие я пыталась совладать с собой, я снова боялась; ведь если бы открылось, что я уже не невинная девушка, то это было бы плохо для моего будущего. К моему великому счастью, дальше поцелуев сегодня уже не пошло; но я не могу ручаться за завтрашние дни. Мне так страшно, господин Сай, так неловко и стыдно. Ведь я поклялась, что буду любить Вас и только Вас, любить во всех смыслах; и позволять ласкать свое тело только Вам. Надеюсь, Вы простите меня, ведь я постараюсь больше не допускать такого слабоволия со своей стороны. Скучаю, Ваша

Куренай»

---

/неотправленное/

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна одиннадцатая, День 3 Милый мой господин Сай, Я даже не знаю, что мне и делать. Господин Исами все последнее время неприкрыто меня домогается, а я не могу позволить себе нашей случайной связи; ведь я люблю Вас и только Вас. Но сегодня я впервые услышала угрозу. Господин Исами не изволит шутить, хоть и улыбался во время всего нашего разговора; я даже не могу понять, чего он добивается; неужели ему так нужно мое молодое незащищенное тело? Тогда мы сидели на татами у выхода в яблоневый сад; дверь была плотно прикрыла, так как из-за нее дуло. Я скромно держала руки на коленях, односложно отвечая на его расспросы, а затем господин Исами поведал мне то, отчего мое сердце сейчас болит до сих пор. Он сказал мне, что рано или поздно мы поженимся, и я в любом случае стану его женщиной; что не может быть никак иначе, ведь союз наших кланов безумно необходим для наших отцов; что рано или поздно на смену Юхи наступает время Акено, и поэтому Юхи должно покориться перед величием Акено*. И самое страшное, что я не могу преодолеть свои смешанно-странные чувства к этому не менее странному, но хорошему человеку. Должно быть, он тоже не желал нашей свадьбы до самой нашей встречи; но теперь даже и у меня возникают сомнения. Если бы не Вы, господин Сай, я бы с радостью вышла за него; ведь он действительно замечательный человек, он защищает меня от нападок отца и скрашивает мою скучную жизнь; и каждый раз, когда я отказываю ему в интимной близости, его лицо принимает грустное выражение, которое невозможно скрыть. Наверное, он хочет успокоиться таким образом, вот и использует все методы, чтобы уговорить меня на такое. И знаете, господин Сай, я, пожалуй, все-таки пересплю с ним. Один раз. Чтобы он понял, какая я неопытная и неинтересная. Чтобы в его сердце больше не было пустоты. Очень надеюсь, что Вы так ничего и не узнаете, ведь тогда я буду всю жизнь чувствовать себя виноватой перед Вами. Впрочем, это преступное чувство стыда поселилось в моем сердце уже давно, и не думаю, что оно пройдет даже к нашей долгожданной встрече. Я безумно виновата перед Вами, господин Сай. Искренне молю Вас о прощении.

Куренай»

__________ *Это чистая игра слов. Yuhi – «заходящее солнце», Akeno – «ясное утро» (яп.)

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна одиннадцатая, День 25 Дорогая, милая, любимая моя Куренай! Я наконец-то возвращаюсь в ваши земли. Я уже не так далеко, поэтому могу отправить Вам послание со своим вороном. Спрошу только одно, очень кратко: Вы еще не передумали бежать? Я слышал, что свадьбу перенесли на завтрашний день. Это очень жестоко со стороны Вашего отца и главы клана Акено; что бы было, если бы я опоздал еще хоть на сутки? Милая моя Куренай, если Вы все еще любите меня, то собирайте все необходимое, одевайтесь потеплее; а как только сумерки опустятся на Ваш двор, бегите что есть мочи; бегите на ту самую опушку, где мы с Вами встречались ранее. Насчет следов на снегу не волнуйтесь – скоро предполагается сильнейшая метель, так что все доказательства Вашего добровольного исчезновения канут в природное небытие. Если Вы согласны, то ответьте немедленно. Ваш

Сай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна одиннадцатая, День 25 Господин Сай, любимый мой, дорогой мой господин Сай! Если бы Вы только знали, как осчастливили меня сейчас! Я уже была готова умереть от отчаяния, но я знала, знала, что Вы настоящий герой, который появляется в самый последний момент и спасает самым невероятным образом! Я сейчас же бегу собираться. Отец и слуги слишком заняты подготовкой к свадебному торжеству. Очень надеюсь, что меня никто не поймает; но все равно мне очень, очень боязно; а Ваш ворон сурово глядит на меня немигающим черным глазом, как будто знает, что я самая настоящая преступница.

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна одиннадцатая, День 25 Господин Сай, Извините меня за спешку и беспокойство, но я уже более часа жду Вас на той самой опушке. Хорошо, что догадалась взять с собой своего любимого голубка; но посылать его позднее было бы безрассудным, - метель вот-вот усилится до настоящего бурана. Как бы и меня тут не занесло снегом до самой макушки. У Вас точно все в порядке? Я очень сильно беспокоюсь за Вас, господин Сай.

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна одиннадцатая, День 26 Господин Сай, Я искренне не понимаю, что с Вами вчера произошло. Я ждала Вас почти что до полуночи; а потом услышала лай отцовских собак, меня нашли едва живую от холода. Отцу я объяснила, что вышла подышать свежим воздухом, потому как волновалась перед свадьбой; вещи я тогда предусмотрительно спрятала в дупле. Касательно этого все вроде бы обошлось, отцу было просто некогда отчитывать меня. Но когда сегодня ко мне вернулся мой голубок, я ужаснулась по-настоящему. В его лапках не было заветного свитка с ответом. Быть может, Вы написали мне что-то, а этот растеряй посеял письмо где-то на полпути ко мне? Поторопитесь, пожалуйста. Сейчас меня уже отводят в гардеробную. Свадьба состоится через восемь часов. Надеюсь, что все еще Ваша,

Куренай»

---

«Эпоха Гэнроку, Год пятый, Луна одиннадцатая, День 26 Госпожа Юхи Куренай, Думаю, что скрывать все далее будет делом зряшным, посему в этом письме дам полноценные ответы на все Ваши вопросы. Очень надеюсь, что Вы успеете получить это письмо до отправления в храм; также очень надеюсь, что Вы не сотворите ничего с собою, прочитав его. Вы знаете, еще тогда, семь лет назад, когда я нашел Вас, лежащей без сознания; когда я имел возможность взять Вас на руки и прижать к своему сердцу, согреть своим теплом и заботой; и бежать, бежать с Вами хоть на край света, - тогда я впервые почувствовал, что могу испытывать глубокие чувства, что могу оберегать кого-то, дорожить кем-то, любить кого-то в принципе, кроме самого себя. Тогда я был еще четырнадцатилетним мальчишкой, ничего не смыслил в этой жизни и вообще был глупцом. Как Вы знаете, госпожа Куренай, половое созревание у мальчиков уже вовсю идет в этом возрасте; так что я думаю, что мое сердце еще не было готово к таким чувствам; хотя тело мое помимо воли требовало новых ощущений, меня неумолимо влекло к Вам, хрупкой одиннадцатилетней девчонке в легком багряном кимоно. Вы казались мне божественно прекрасной, ведь эти три цвета, сочетавшиеся в Вашей внешности, выглядели феерично – черный, белоснежный и алый; три воистину символических цвета. И я пошел на поводу у своих инстинктов, я захотел защищать Вас до самой смерти; ведь Вы были такая маленькая и беззащитная, что невозможно было не захотеть такого; я решил, что это чувство и есть любовь, но как же я ошибался! Это было как раз желание оберегать Вас, словно хрупкий цветок, потому как та картина нашей первой встречи глубоко запала мне в душу. И я уже относился к Вам, подобно старшему брату, но и любовь-то моя к Вам была исключительно братская. Шли годы, Вы выросли и невероятно похорошели. И тогда я решился на отчаянный шаг. Я захотел проверить, изменятся ли мои чувства к Вам после нашей близости; при этом я все еще не мог сказать, люблю ли Вас как свою избранницу. Впрочем, мои переживания относительно этого вопроса подстегивал еще и один слух. Вы слышали о проклятии женщин из клана Юхи? Так вот, слушайте же, что говорят среди знати; ведь я полагаю, Вам никто об этом не рассказывал. Клан Юхи довольно долгое время заключал браки между своими же членами, поэтому родственные связи переплетались неимоверное множество раз; и даже Ваша мать приходилась троюродной племянницей Вашему отцу. В связи с таким положением дел, у девочек из Юхи стала наблюдаться некая странность – большинство из них рождались с ярко-алыми глазами. Говорят, что стоит лишь раз взглянуть в эти прекрасные глаза, чтобы потерять голову и влюбиться посмертно; но если долгое время не заглядывать в них, то разум берет над сердцем верх, и тогда уже можно сказать точно, любил ты эту девушку, либо это было ничем иным, как простым увлечением. Это воистину опасная приворотная магия; особенно опасная, если эта сила находится в глазах не знающего о ней человека. Должно быть, сама природа подсуетилась при этом; ведь Вы тогда совершенно точно отметили, что в нашем мире ничего не делается зря; и свойство глаз этих не стало исключением. От родственных браков рождаемость здоровых младенцев резко падала, надо было заключать браки с представителями других кланов; вот поэтому глаза женщин из клана Юхи обрели силу привлекать любых мужчин вне своего клана. К слову говоря, матушка Ваша почти наверняка так и влюбила в себя того человека, возможно, что и не совсем по своей воле; но факт остается фактом. На отца Вашего такое действие не распространялось, ведь он сын предыдущего главы клана Юхи; вот отсюда и такая необъяснимая жестокость к своей жене и юной дочери. Я долго думал над этим, и пришел к выводу, что Ваши глаза могут оказывать и на меня такое пагубное воздействие, приводящее к ложным чувствам. Именно поэтому я решил проверить свои чувства, именно поэтому я покинул Вас на продолжительное время, - я хотел точно знать, что люблю Вас на самом деле. Но за то время, пока я не видел Вас, сердце мое значительно остыло; нет спора, я скучал по Вам, но не любовь ведь это вовсе, поверьте! Вы для меня, право, как сестра младшая; а сестер по-особенному любят, по-братски. А теперь я вынужден признаться Вам еще кое в чем. Раз разговор пошел настолько откровенный, то в этом письме я выдам всю правду относительно себя окончательно. Начну с того, что врал Вам всю жизнь, жестоко врал; никакой ведь я не сирота, никакой я не простолюдин; и совершенно правы Вы были, когда называли меня господином, ведь я младший сын главы клана Акено, и мое настоящее имя – Осаму Акено. Исами Акено, Ваш жених, приходится мне родным старшим братом. Незадолго до нашей встречи семь лет тому назад я попросту сбежал из дома. Я ненавидел свой клан и своего отца; единственный, с кем мы всегда оставались дружны, был Исами. Но в тот день, незадолго до моего четырнадцатилетия, я не выдержал окончательно. Мы с отцом ужасно поссорились, после чего я решил уйти. Исами долго меня отговаривал, но я не стал его и слушать. И я на самом деле ушел; изредка, очень изредка я переписывался с братом; это именно он подарил мне своего черного ворона, чтобы я не тратил деньги на почтовых голубей. Мне пришлось начать новую жизнь, и жизнь эта стала построена таким же образом, что и мое новое имя*. И мальчик, который спасал Вас от холодной смерти семь лет тому назад, был именно тем новым человеком, которого я сам из себя создал. Я долго скитался по всей Японии, научился многим прекрасным вещам; я наконец-то познал свободу жизни, я научился ценить ее. И каждый раз, возвращаясь в Долину, сперва делал только две самых важных для меня вещи – писал брату и шел, чтобы встретиться с Вами. Однажды Исами сообщил мне в письме, что отец собирается заключить союз с кланом Юхи через брак моего брата и единственной дочери главы этого клана. Именно тогда я забеспокоился; впервые я подумал, что судьба может отнять Вас у меня. Но я все еще был растерян в своих истинных чувствах, поэтому мы с братом договорились следующим образом: я отправляюсь в долгое путешествие, за время которого Исами попытается влюбить Вас в себя. Это была своеобразная проверка Ваших чувств ко мне – и жестокая правда подтвердилась. Ведь Вы, госпожа Куренай, никогда взаправду-то меня и не любили. Вы чувствовали лишь привязанность ко мне, ибо такой Вы человек, что не можете иначе; что нужно Вам постоянно искать в ком-то свою защиту и опору. Вы действительно подобны хрупкому и нежному цветку, что тянется к любому солнцу, оберегающему его; пусть даже и ненадолго. Вы привязались ко мне, потому что я спас Вам жизнь, я сам подал Вам причину любить меня. Едва Ваша матушка бросила Вас, все Ваши чувства перешли на мою персону. Точно так же они начали постепенно переходить и на брата моего Исами, ведь это именно он защищал и оберегал Вас в последнее время. И лишний раз доказывает это простую истину: человек по-настоящему любит только то, что любит в данный момент. Тогда он принадлежит избранному безраздельно. Но лишь на какое-то короткое время – и это та самая свобода, которой Вы были лишены всю свою жизнь. Свобода прекрасна и непостижима, как логика полета стрижа. Именно так и должно все быть, это правильно, и вины Вашей в случившемся нет никакой совершенно. Просто Вы любить, собственно, не умеете по природе своей; но не мне Вас судить, ведь я точно такой же эгоист, не умеющий постичь настоящие чувства. А матушка Ваша тоже права была тогда. Не будет у Вас крыльев никогда, ведь это именно любовь, настоящая любовь дарит нам их, заставляя взмывать в небеса. Любовь окрыляет только тех, кто умеет любить; в нашем же случае это невозможно. Что я могу Вам сказать относительно нашего будущего, так это то, что оно больше не будет никогда существовать. Мы оба не знаем, какова любовь на самом деле; мы не можем быть вместе. Но союз кланов – дело обязательное, кроме того, брат мой Исами любит Вас; и похоже, что любит не столько из-за магии Ваших глаз, сколько из-за желания защитить от всего мира. Я предупредил его о том, насколько это все опасно; но он, право, не хочет и слушать; все твердит о том, что я сам виноват в произошедшем. Наверное, это первый случай, когда мы с братом едва не рассорились. Но однажды Исами обожжется о Вас, как о раскаленное багровое солнце; и сам все поймет. Отец давно простил меня, поэтому я возвращаюсь домой. Исами отказывается быть следующим главой клана, он собирается посвятить всего себя Вам, искренне и безраздельно. А это значит, что отец передает свою власть в клане в мои руки; я не знаю, готов ли уже принять титул главы клана, но отец и Исами настаивают так, что отказ практически не представляется. Так что же сказать Вам напоследок, дорогая Куренай? Скажу лишь, что эти семь лет я провел довольно счастливо, общаясь с Вами. На этом наши отношения пресекаются до минимума; а зная моего брата, можно сказать, что и насовсем. Выходите за него замуж без раздумий и сожалений. Возможно, однажды Вы все-таки поймете, каково это – любить на самом деле. И мечта Ваша наконец осуществится. Прощайте и живите счастливо. Когда-то Ваш,

Осаму Акено»

__________ *Sai – «игра» (кит.)

---

«Эпоха Гэнроку, Год восьмой, Луна первая, День 12 Уважаемый господин Осаму Акено, Пишет Вам обыкновенная женщина из Северной Долины, что начинается прямиком за Небесным склоном. Сомневаюсь, что Вы когда-либо встречались со мной, но моя дочь Куренай, как я поняла, довольно долгое время была Вам очень близка. Мое имя – Юхи Акина, и я по собственной воле покинула клан Юхи около девяти лет тому назад. Пишу Вам, собственно, по той причине, что Куренай скончалась несколько дней тому назад от тяжелой болезни. Перед смертью моя дочь попросила написать Вам письмо с подробным рассказом того, что она хотела написать Вам сама, но не успела из-за слабости в последние дни. Признаться, я была немало поражена тем, как она жила все эти годы; судя по ее рассказам, она безумно страдала, за что я до конца своей жизни буду винить себя и только себя. Той зимой, когда я покинула клан Юхи, Куренай побежала вслед за мной. Она неистово плакала, молила меня остановиться или хотя бы взять с собой, но я продолжала идти, даже не поворачивая головы в ее сторону. Но вместе с тем мое сердце обливалось кровью от каждого ее истошного крика, мне было безумно жаль свою маленькую Куренай, я шла и тихо, беззвучно плакала. Я не могла повернуться, я не хотела, чтобы малышка видела мои слезы. Я не могла взять ее с собой, потому что знала, на что обреку, если нас вдруг поймают. Куренай бы не пережила всего этого. Она всегда была очень нежной и чувствительной девочкой, но одновременно довольно активной, резвой и находчивой. Тогда я даже не могла объяснить, почему ухожу и оставляю ее; но ведь у отца Куренай жилось бы куда лучше, чем со мной, - женщиной, близкой к нищете. Все, даже моя любимая дочь, как выяснилось в этом году, искренне считали, что ушла я со своим любовником, - так вот, неправда все это. Никакого у меня любовника и не было, был лишь жестокий муж, который бил меня каждый день на глазах у нашей дочери. Я ушла одна, ушла настолько далеко, чтобы больше не видеть и не слышать всего этого ужаса; чтобы моя Куренай также ничего этого не видела и не слышала. Я даже и не догадывалась, что после моего ухода весь гнев мужа перейдет на нашу беззащитную дочь; знай я это раньше, то забрала бы ее из этого ада не раздумывая; но я так и не сделала этого, за что и буду винить себя до конца дней своих. Зимой прошлого года Куренай сама пришла в мой дом. Сейчас я не могу назвать себя бедной, живу в среднем достатке, а нуждаюсь лишь в том, что потеряла навеки – в своей любимой Куренай. Когда посреди белого дня раздался стук в мою калитку и я распахнула дверь перед незнакомкой, прелестная темноволосая девушка буквально влетела в помещение и стиснула меня в объятиях, потом посмотрела на меня огромными алыми глазами – точная копия моих, – и я узнала в ней свою дочь, свою Куренай. Куренай сообщила мне, что сбежала из дома в день собственной свадебной церемонии, получив от Вас какое-то письмо. Как я поняла, тогда Вы решили разорвать с ней всяческие отношения; а женихом моей дочери выступал Ваш старший брат. Нет, Вы не подумайте, я ни в кое случае не хочу винить Вас; кроме того, Куренай запретила мне делать это. Дочь подробно объяснила ситуацию, она сказала, что в этом совершенно нет Вашей вины, что вы расстались; что это целиком и полностью ее вина, ибо она не дождалась Вас из путешествия и изменила Вам с Вашим же братом. Куренай долго плакала на моих коленях, мы тысячу раз вспоминали прошлое; затем она играла мне на флейте, - сказала, что это именно Вы научили ее. И я впервые была счастлива за последние годы, я была несказанно рада видеть свою любимую дочь живой и здоровой. Она целый год искала меня по всей Японии, попутно овладела искусством шиноби, закалила душу и характер. «Мама, я на самом деле не умею любить; так что лишние эмоции мне больше ни к чему», - так она объяснила мне свое решение. А полгода назад в нашей Долине началась междоусобная война. Моя дочь встала в первые ряды защитников и с достоинством сражалась на равных со взрослыми, сильными мужчинами. А ее, хрупкую девушку с отчаянным и сильным сердцем, никто и не думал жалеть в этой войне. Даже легендарная сила глаз Юхи не помогла ей, в результате Куренай была тяжело ранена, но быстро поправилась и снова ринулась в битву. «Один дорогой мне человек однажды сказал, что я сильная. Может, это и не так, но боль от военных ранений никогда не сравнится для меня с болью его утраты», - вот что говорила мне моя дочь, собираясь вместе со своим отрядом на разведку. В конце концов, ее снова серьезно ранили, после такой травмы Куренай уже не могла вернуться на фронт сражений. Моя дочь начала тяжело болеть, пошли невероятные осложнения. Наконец, лекари в один голос заявили, что ей осталось совсем немного. И тогда моя маленькая бедная девочка попросила написать Вам это письмо; рассказать, что же произошло с ней после ее побега, а также нижайше извиниться от ее имени за все неудобства, которые она Вам причинила своим существованием. И вот еще одна фраза, предназначенная конкретно для Вас: «Умирая, я видела кровавый закат. Я летела в сторону заходящего солнца, широко расправив свои крылья. Там, впереди, я видела все тот же знакомый силуэт. И это были Вы, господин Сай» За сим заканчиваю свое письмо. Смерть дочери сильно подкосила мое здоровье, теперь у меня попросту нет причины жить дальше. Куренай просила передать, чтобы жили Вы счастливо, и чтобы мечта Ваша тоже однажды сбылась. Прощайте, господин Осаму. С уважением,

Юхи Акина»

---

Эпилог

В комнату заглянул седовласый мужчина средних лет. - Осаму, ты скоро? Твоя невеста уже приехала… Осаму, что с тобой? Сай слабо улыбнулся вошедшему. - Отец, все в порядке, я сейчас. - Осаму, если ты все еще переживаешь насчет Исами… Лекарь говорит, что однажды он все-таки начнет узнавать нас. Давай будем верить в него, ведь надежда всегда умирает последней… - Нет, отец, все хорошо, правда. Темноволосый юноша выбрался из-за столика, поправил на себе одежду и вышел вслед за седовласым. «У тебя все-таки выросли крылья. Только они такого же цвета, что и твое имя*», - помимо воли пронеслось у него в голове. – «А я… я так и остался эгоистом, не умеющим любить. Прости меня, Куренай» Дверь со скрипом задвинулась. В комнате воцарилась тишина. Последнее письмо так и осталось лежать на столе. __________ *Kurenai – «алая, кровавая (про цвет), багряная» (яп.) Конец Октябрь 2011