Вторая часть Мерлезонского балета

      Я злилась. Пятый день подряд сидела и злилась на себя, на Глиннаэля, на солнце за окном, так по-озорному освещающее мой дом, который теперь я расценивала исключительно как мрачное жилище унылого отшельника. Я злилась на Магду и ее лучащиеся счастьем глаза, злилась на Леголаса, который пару раз пытался приходить, но, выслушав поток брани на великом и могучем, принял мудрое решение зайти позже. Пару раз порывалась идти в деревню, найти Глиннаэля и высказать ему все, что я о нем думаю, но каждый раз, когда я уже стояла в дверях, перед глазами всплывал его полный боли взгляд, и меня снова и снова окатывало ледяной волной вины перед бывшим когда-то моим эльфом. И я возвращалась, падая в кресло перед камином и прокручивая в голове наш разговор и все, что случилось в Минас Тирите.       Еще мне было больно. Больно и обидно, что он так и не выслушал меня, а я так и не попыталась ему объяснить, что люблю его, что глупая сцена, свидетелем которой он стал, была моим прощанием с королем. Моим выбором в пользу Глиннаэля. Моим осознанным, мать его, выбором! И тогда я доставала очередной кувшинчик от подруги и мрачно опустошала его в гордом одиночестве, проливая бесконечные слезы обиды и отчаяния.       Конечно, время от времени догоняло и чувство раскаяния и стыда за свое поведение перед друзьями. Но они у меня были понятливые и обиды на мое поведение не держали, продолжая приходить каждый день и даже оставлять корзины с едой. Подозреваю, что компанию Магде и ее спутнику составлял и Леголас, но заговорить со мной принц больше не пытался. Вот и сегодня, когда утихли шаги на поляне, я слышала его, чувствовала, что он там, за дверью, сидит где-нибудь неподалеку в зарослях папоротника и ждет, когда я открою дверь и впущу его. Не хочу. Не хочу сейчас видеть эльфов, слишком много от них в последнее время неприятностей. Хотя в последнее время мысль о том, что во всех своих бедах виновата я одна, завладевает мной все чаще.       Сегодняшний вечер не стал исключением. Самокопание и рефлексия довели до очередной истерики, но на этот раз я решила разнообразить суровые будни и достала большой лист бумаги, собираясь излить на него все свои мысли. И вообще, чтобы разобраться во всем, что случилось, надо это все описать. Не зря мама всегда говорила: хочешь найти потерянное, наведи порядок. В комнате, в доме, в мыслях… В общем стоило принять решение писать мемуары, как в одном месте зазудело и засвербело. Стол, заставленный грязной посудой и пустыми кувшинами, оказался очищен в короткое время, несколько огарков заменены на высокие восковые свечи, бумага легла ровной стопочкой и… И оказалось, что писать-то мне и нечем. Вот нету у меня ни пера, ни чернил. Да и писать ими я особо не училась пока ни разу.       Но писать мне уже хотелось, причем очень сильно, и я наконец собралась нарушить свое затворничество. Пошла к зеркалу и покачала головой: поход придется отложить до завтра. Пугало, в которое я превратилась за эти несколько дней, не шло ни в какое сравнение с Алей, которую все знали. По крайней мере, я была в этом абсолютно уверена. Поэтому на сегодня была запланирована баня. А вот завтра можно и в деревню.       Небо заволокло тучами, накрапывал мелкий дождик, не ощутимый под кронами широколистных деревьев. Но воздух заметно пах сыростью и начинавшимся гниением. Осень здесь была непередаваема. Но настроение мое сегодня нельзя было ничем испортить, и я бодро шагала вперед, сжимая в руках корзину Магды: стоило отдать ее подруге и поблагодарить за заботу и внимание.       Что я и сделала, как только заглянула в лавку к бакалейщику, купив несколько бутылочек разноцветных чернил, длинные гусиные перья и даже, зачем-то, набор акварели и несколько больших листов для рисования. Ума не приложу, зачем, но уж очень они мне понравились, а я всегда мечтала научиться хорошо рисовать. Оглядев приобретения, я поняла, что корзину свою Магда сегодня не получит, но зайти я к ней обязательно зайду.       Теплый, пахнущий густой мясной похлебкой трактир радушно распахнул свои двери, пропуская меня внутрь с сырой улицы. Дождь за окном усиливался с каждой минутой; как я поползу по лужам домой, даже думать не хочется. Подруга, бросив быстрый взгляд на дверь, увидела меня, улыбнулась и кивнула на «мой» столик, стоявший в тени сбоку от необъятного камина. Крикнув что-то одной из помощниц, она выскочила из-за стойки и скрылась за дверью в подсобку. Через три минуты передо мной уже стояла миска с ароматным рагу, свежий хлеб и огурцы, приготовленные по моему рецепту.       Я вообще, надо сказать, неплохо здесь устроилась. Уж что-что, а голодной и бедной смертью не умру. Деньги мне платили и за шикарный гномий станок, и за ковры, которые Ири наткала на сто моих жизней. Магда в благодарность за рецепты маринадов клятвенно пообещала кормить меня бесплатно в любое время дня и ночи. Ну, а если совсем туго станет, начну продавать Трандуилово приданое, да еще и Боромирово, да еще и от Гимли подарки… В общем богатая невеста. Жених только сбежал.       Я вдруг с надеждой посмотрела на дверь: если он сейчас зайдет, я его заставлю со мной поговорить! Упрошу Вириона: он нас запрет в отдельной комнате, и тут уж мой эльф не отвяжется! Выслушает все, как миленький, выслушает! А там уж будь что будет, накинусь и зацелую до смерти! Я так размечталась, что даже не заметила, как на стул напротив опустилась Магда.       — Не придет он, — тихо произнесла подруга, заставляя меня вздрогнуть от неожиданности. — Они с принцем и еще несколькими эльфами отправились куда-то на юг, вроде как к самому морю.       Я вздрогнула, разом похолодев. Но подруга поспешила меня успокоить:       — Дела там у Фарамира с местными, просил Леголаса послом от князя быть. Вот и уехал он, сказал, к началу зимы должны управиться.       Облегчение на моем лице было так заметно, что подруга не выдержала и рассмеялась, похлопав меня по руке.       — Не переживай, приедет — помиритесь. Такие чувства, они просто так не проходят.       Я с сомнением покачала головой, в душе моля всех известных и неизвестных богов, чтобы так оно и было. Просидели мы с ней допоздна, дождь уже утих, и, получив корзинку в свое пользование, я побрела домой. Сегодня впервые мне удалось спокойно отдохнуть и от души выспаться.

***

      Он пришел, когда первые зимние дожди уже начинали барабанить по крыше. Постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Мокрый, но довольный. А я с ходу бросилась к нему на шею, не обращая внимания на мигом ставшее мокрым платье.       — Проходи-проходи, — как-то суетливо я кружилась перед гостем, подставляя стул, помогая снять тяжелый плащ. — Я ведь тебя раньше ждала, а ты вот так…       — Пришлось задержаться, — коротко ответил эльф, выжимая длинные пряди на пол. Затем он вытянул длинные ноги к огню, принял предложенный бокал глинтвейна и замолчал. Но вскоре не выдержал и громко рассмеялся, заражая своим весельем и меня.       — Я соскучился, — заявил Леголас, выпрямляясь в кресле. — И рад, что у тебя все хорошо, — он внимательно посмотрел на меня.       — Я вот, книжку писать начала, — отчего-то смутилась я и кивнула на небольшую стопку исписанных листов. — Знаешь, когда на бумаге все излагаешь, оно как-то понятнее выходит… — и замолчала, отвернулась, глядя на трещавшее пламя в камине. Леголас тоже молчал какое-то время, затем вздохнул и посмотрел на меня серьезно и даже как-то строго.       — С Глиннаэлем все в порядке, ты же хотела об этом спросить? — я вспыхнула, пряча лицо в волосах, так кстати закрывших его. — Или тебе совсем не важно это?       — Не говори так, — я резко подняла голову, глядя на друга, — я переживаю за него. И скучаю. Очень скучаю. Или ты не видел, как я переживала, когда узнала, что он ушел?       — Видел, — Леголас отпил вина и посмотрел на пламя сквозь рубиновую жидкость. — А еще я потом слышал о том, что произошло до его ухода. То, что ты была с… — мне почудилось или в его глазах мелькнуло осуждение?       — Я пыталась объяснить Глиннаэлю, что это ничего не значит, — возмутилась я. Нет, ладно он меня осуждает, но чтобы еще и Леголас?! — У нас с Трандуилом ничего не было!       — Избавь меня от описаний ваших отношений! — моментально вскинул руки принц. — Я даже малую толику подробностей слышать не хочу!       — Придется напрячь свой царский слух, если хочешь знать правду! — едко проговорила я. — Он предложил мне вернуться в Лихолесье и стать его официальной любовницей, — я мстительно посмотрела на ставшего пунцовым принца. — А я, представь себе, сказала, что не поеду, потому что выбор свой уже сделала. Думаешь, если бы я ничего не чувствовала к Глиннаэлю, я бы отказалась?! Или если бы меня влекли роскошь и богатство, я бы не уехала с королем?! Если он считает, что я осталась лишь ему на зло, то он самый глупый эльф на свете, который не видит дальше своего носа!       Я замолчала, тяжело дыша. Нет, ну каково — умудриться почти настроить против меня моего друга, выставить меня какой-то легкомысленной охотницей за деньгами! Плеснув себе вина, я поморщилась — оно уже остыло и отдавало горечью. Или просто мне стало горько и обидно.       — Я об этом как-то не подумал, — пробормотал Леголас, примиряющее сжав мою ладонь. — Мне казалось, что я не разглядел тебя, считал лучше, чем ты есть на самом деле… Глиннаэля я знаю давно и так же давно не видел его в таком состоянии, как сейчас.       Я горько усмехнулась. Слышать такие слова от Леголаса было обидно и очень неприятно, но он хотя бы говорил правду, признавая свою ошибку.       — Я поговорю с ним, — принц поднялся, разыскивая мокрый плащ. — Прямо сейчас пойду и поговорю!       — Может, не стоит? — я с сомнением посмотрела на эльфа, накидывавшего мокрую ткань на плечи и ежась от ее прикосновения. — Если он до сих пор не понял, скорее всего, и не поймет.       Леголас упрямо мотнул головой и пошел к двери. Но у порога повернулся и улыбнулся легкой светлой улыбкой, будто солнечный лучик заглянул. Затем дверь открылась, запуская холодный мокрый сквозняк и захлопнулась за принцем. Я вернулась к столу, рассеянно вертя в руках стакан. Мысли были под стать настроению: расплывчатые и разрозненные.

***

      Дождь не переставая лупил о стены моего дома, заставляя вздрагивать от каждого гулкого раската грома. Костер не спасал от ощущения дикого первобытного страха перед стихией. Казалось, что эта буря пришла сюда специально по мою душу, чтобы забрать меня и освободить наконец застрявшую во мне чужую фэа. Я дергалась от каждого бледного зарева, заливавшего комнату, боясь, как бы молния не выбрала своей безжалостной мишенью именно мое жилище. Крыша вроде не текла, что радовало, тем не менее, мне не переставало казаться, что стены ходят ходуном. Я подкинула пару сухих поленьев в камин, кутаясь в стеганое одеяло и пытаясь согреться. Несмотря на жар, исходящий от огня, меня пробивал ледяной озноб. После разговора с Леголасом на душе было муторно и скреблись огромные кошки. Если бы не погода, я давно отправилась бы в трактир к Магде, заказала кувшинчик настойки ее приготовления и привычно забылась бы на несколько часов. Беда только в том, что потом легче бы не стало ни на йоту…       Гром гремел все сильнее, дверь содрогалась, грозясь вырваться из петель. Я испугалась, что, если она вылетит, порывы ветра снесут весь дом. Нехотя выбравшись из кресла, я прошла к двери, думая, чем бы еще, кроме мощного засова, можно ее укрепить. Стук повторился, и до меня дошло, что это не ветер. Откинув тяжелый засов, я открыла дверь, с трудом удерживая ее от порывов ветра. На пороге стояла темная фигура, поспешившая нырнуть внутрь. Вдвоем мы смогли закинуть тяжелую деревяшку на место, и я наконец смогла разглядеть полуночного гостя.       Им оказался Глиннаэль. Опустив голову, он не пытался смотреть на меня. Вода потоком стекала с его длинных волос, облепив голову. Не говоря ни слова, я потянула Глиннаэля к огню, усаживая на табуретку и пытаясь развязать мокрую сбившуюся шнуровку на камзоле. Он никак мне не помогал, опустив руки вдоль тела и безразлично глядя перед собой. Наконец я справилась с веревочками, стягивая с эльфа тяжелый от воды темно-зеленый камзол, а следом за ним и рубашку. Накинув сверху одеяло и немного растерев через него плечи, я опустилась на колени, снимая поочередно сапоги. Ноги оказались сухими, но я все равно налила чуть теплой воды из чайника в тазик и поставила их туда. Все эти процедуры заняли от силы несколько минут, после чего я замерла перед Глиннаэлем, пытаясь поймать его взгляд. Но он продолжал все так же бессмысленно смотреть на огонь. Вспомнив о том, что у меня есть небольшая заначка, и радуясь, что не нашла ее раньше, я прошла на кухню и, встав на цыпочки, достала тяжелую бутыль с домашней настойкой Магды. Прихватив пару кружек, я вернулась назад, демонстративно разлила жидкость по сосудам и сунула один из них Глиннаэлю. Тот молча его принял и пригубил, все еще не говоря ни слова.       Тут мне стало обидно. Так обидно, что даже злые слезы на глаза навернулись. Зачем он пришел, если даже разговаривать со мной ему все еще неприятно?! Я что, постоялый двор?! Или первый дом, повстречавшийся по пути?! Тут меня прошиб ледяной пот понимания: я ведь действительно живу на отшибе, кто его знает, может, он просто шел из леса, понятия не имея, кто встретится на пути, а тут я оказалась… Вот нежданчик-то…       Стало еще обиднее, прям вот сразу до слез. Я украдкой смахнула несколько особенно нестойких предательниц, пробежавших по щекам, встала, отставляя от себя кружку, сходила за еще одной подушкой, молча положила ее на кресло рядом с притихшим Глиннаэлем и, всеми силами стараясь не разреветься в голос, отправилась в спальню. Я поплачу потом, завтра. Тело одеревенело, отказываясь слушаться, когда я срывала с себя замерзшими вдруг пальцами маленькие пуговки и путала шнурочки. Хотелось порвать все на хрен, сесть на пол да зареветь в голос. Вот только эльф, сидящий в гостиной, не позволял этого сделать. Справившись наконец с одеждой, я нырнула под одеяло, накрываясь с головой и на миг позволяя себе предаться бушующему внутри отчаянию. Глухие рыдания приняла моя подушка, а я впервые порадовалась буре, что грохотом глушила мои вопли. Успокоившись кое-как, я вылезла из-под одеяла, вдохнув свежего воздуха, и вздрогнула, отшатнувшись: прямо передо мной стоял Глиннаэль.       Он молчал и просто смотрел на меня своими нереальными блестящими глазами. А я просто хотела зажмуриться и больше его не видеть. Никогда. Что я и сделала, в глупой детской надежде, что он просто исчезнет, когда я открою глаза. Но вместо этого теплая рука мягко провела по моему лицу, задержавшись на губах, очертив их контур и скользнув вниз, к шее. Он вообще подозревает, какое влияние на меня оказывают его руки?! Я всеми силами пыталась сдержать участившееся дыхание, заставляя себя не подаваться вслед за его пальцами всем телом. Его губы накрыли мои внезапно, заставляя поддаться, радостно следуя за мягким языком, окунаясь в знакомый забытый вкус. Я тяжело вздохнула, наконец позволяя себе расслабиться. Я все-таки живу сейчас, а завтра будь что будет! Я выпростала руки из-под одеяла, притягивая Глиннаэля к себе, чувствуя его горячую гладкую кожу под пальцами, бросая его на себя, радуясь этой тяжести, что придавила меня к кровати.       Его губы уже влажно и сладко целовали мою шею, ключицы, руки мяли грудь, срываясь, спускаясь к бедрам. Я забыла, как дышать, позволяя воздуху вырываться из легких с тонкими стонами. Одеяло давно лежало на полу, забытое и ненужное. Наши тела плавились друг на друге, двигаясь навстречу, подстраиваясь, соединяясь…       Снаружи бушевала буря. Одна из тех, что за несколько часов могли изменить облик Итилена до неузнаваемости. Мой домик тоже пережил ее, эту бурю. Пережил и выдержал, теперь дыша миром и спокойствием. Глиннаэль молча лежал рядом, пропуская мои волосы сквозь пальцы. Мне хотелось тихо мурлыкать, но я лишь прижималась носом к его плечу, вдыхая такой родной запах пижмы. Пусть он завтра уйдет, но сейчас я счастлива как никогда.       Дождь лил, не переставая, отсекая наш маленький мирок от окружающего мира. Глиннаэль заворочался, осторожно выбираясь из-под моей руки и выскальзывая из комнаты. Сердце тоскливо сжалось: вот сейчас он уйдет и что? Я тихонько хлюпнула носом, быстро смахнув набежавшие слезы. Но не прошло и пары минут, как он вернулся, забираясь назад, прижимая меня к своей холодной груди. Я тихонько взвизгнула и поерзала, устраиваясь поудобнее.       — Я тебя люблю, — хриплый шепот обжег ухо. Я повернулась, глядя в такие родные и близкие глаза, и повторила его слова. Затем, не дав эльфу опомниться, я вскочила с кровати и подбежала к тумбочке, вздрагивая от холода под ногами. Пошарив там, я наконец нашла то, что искала, и вернулась назад, торжественно глядя на Глиннаэля. Он смотрел на меня, и широкая счастливая улыбка озарила его лицо. Осторожно развязав ленточку, я протянула руку с кольцом, не зная, на каком именно пальце носят их эльфы. Угадав мое замешательство, он протянул мне правую руку, подставляя указательный палец. Кольцо наделось легко, так же, как и мое. Некоторое время мы просто молчали, не сводя друг с друга глаз. Вот оно оказывается, какое, это счастье.