Все так хотят.

      Динара идёт по проспекту Венеции. Идёт она сейчас, цокая невидимыми каблучками. На самом деле, это вовсе не каблучки, а новенькие удобные кеды. Они отлично сочетаются с алым коротким платьем, пышная юбка которого выступает из-под джинсового жакета. Так, почему же «каблучки»? Ответ очевиден. Девушка передвигается с отменной грациозностью, словно способ выразить эмоции. Некоторые размахивают руками или просто улыбаются чеширской улыбкой. А у Динары появляются невидимые каблучки, не слишком высокие, зато очень звонкие, подбитые солнечным золотом, высекающим из камней звёзды. Почти настоящие звёзды, просто недолговечные - как, впрочем, и люди.       Это не важно. Прямо сейчас всё ещё есть у нас звёзды-искры, Динара, кеды, невидимые каблучки, июньское солнце. Много — не мало. Заверните, берём.        Сегодня утром у Динары простая, но чистая и искренняя задача: выпить кофе, желательно на улице и в тени. По цене рублей двадцати за бумажный стакан, не говоря уже о чашках. Девушка не смотрит на отмеченные в путеводителе забегаловки для туристов. Где одна только чашка заварного кофе стоит около ста рублей. Всё это неоправданная показуха, нет той искорки добрых надежд в глазах у официантов, какие имеются во взгляде продавцов на улице. И ведь даже не из-за экономии, просто, когда пьешь кофе по обычной цене «для своих», сама становишься местной, родной.Частью этого города — на целых десять минут, в которые пытаешься растянуть всё блаженство горячего напитка, даже в такой зной. А если покажется мало, всегда можно повторить.       Идёт она сейчас на стройных загорелых ногах, такая красивая, что прохожие в безсознании останавливают свой ход, оборачиваются, глядят на её беспечность. Никто бы не отказался побыть той длинноногой Динарой, в чьих темных очках отражается вся Венеция. Все так хотят.

***

       Всё ещё сложней. Потому что местные просто живут на границе разных несовместимых миров, удалённых друг от друга на расстояние, равное сумме букв в слове «БЕСПЕЧНОСТЬ», последовательно записанных на всех существующих и выдуманных языках. Ладно, подумаешь. Мы к этому привыкли. А доброй четверти тех, кто кажется нам туристом, здесь сейчас вообще нет. При том, что любого из нас можно коснуться и ощутить живое человеческое тепло, что не каждый может излучать. Да, есть такие люди. Присмотритесь, если таких в вашем окружении нет, может, это Вы?

И вот это совершенно не укладывается у меня в голове.

       Никаких метафор. В каком состоянии сейчас бродят туристы, меня не интересует. В моём понимании «турист» — это заблудший человек, который ищет правильную, счастливую жизнь. Каждый из них бродит в сознательном состоянии или не слишком, меня не волнует. Я совсем о другом. Звучит нелепо, но по этому миру ходят толпами мечты.       Согласно словарям «Мечта» — это образ желанного будущего, в достижимости которых нет уверенности. Но я бы добавила: не обязательно будущего, о прошлом тоже можно мечтать. А чаще всего мечтают о настоящем…

***

      Динара сидит на горячих обжигающих ступеньках старого здания. Возле самого входа в кафе, такое старое, что успело позабыть своё имя. Буквы пожелтели, но перед ними никак не стоит ни одна современная убогая копия. На маленьком сооружённом столе стоит бумажный стакан и маленькая сумочка из красного шёлка. Он расчерчен солнечным светом в разных пропорциях. На самой длинной границе света и тьмы, то есть между солнцем и тенью, стоит этот самый стакан, пока ещё наполненный капуччино, крепким, густым, с пеной лёгкой, как облака, почти самым лучшем во всей Москве. Так уж сегодня повезло Динаре: всё самое лучшее — для неё.       Динара блаженно вытягивает ноги, заранее представляя, как они счастливо устанут к вечеру. Косится на своё отражение в окне. Надо же, какая красивая. Никогда такой не была.

Боже мой, я действительно чувствую вкус!

***

      Венеция окончательно стала мифом о своей красоте. Средоточием массой страстных желаний. Диапазоном «желанного в достижимости которого нет уверенности». И тут начинается самое интересное. Люди, конечно, много куда рвутся, не только в Москву. Но прочие города равнодушны к нашим мечтам. Мечтайте о чем хотите, но мы тут не при чём? Впрочем, города, я уверена, обычно вообще не в курсе, какие страсти пылают вокруг их мутных изображений на любительских фотографиях. Какие строятся планы? Громоздятся одна на одну иллюзии? Какие люди приносят жертвы ради покупки билетов? И сколько проливается слёз? Их позиция такова: приедете, познакомимся, и может даже поговорим. А пока не приехали, нам до вас и дела нет.

***

      Допив капуччино, Динара думает: «Надо идти дальше. Весь этот город — мой». Но никак не может заставить себя подняться со ступеней, хотя солнце уже обжигает её правую щёку и локоть.       Но Динара сидит, не решаясь даже передвинуться на несколько шагов вправо, в блаженную тень. Вряд ли ей удастся остаться такой же красоткой, но можно ведь запомнить, какой она была. Господи, как же она хороша. Все так хотят. Сама бы так хотела.       Динара сидит на горячей от солнца ступени, стоит, прислонившись спиной к холодной стене подъезда, на улице сегодня плюс пятнадцать и дождь, а здесь ещё холоднее, спасибо, хотя бы сухо, но сигарета докурена, пора уже уходить. Ты глупая, мечтательная корова, поворачивайся, ну! Динара почти плачет от злости — на себя, совсем не такую, как в том зелёном стекле, на Москву, которая по — прежнему далеко, а билеты несусветно дороги. Хочется быть там сию секунду, хочется так, что кровь, чего доброго, пойдёт сейчас носом. Дура, сердито думает Варя, сорокалетняя учительница пения в младшей школе Улан-Удэ. Сорок минут до урока у сопливой девчонки, что не может вытянуть жалкую ноту «До». Самое время выпить чашку кофе в Москве. Она решительно подымается с раскалённой ступени, ныряет в прохладу кафе и говорит: «Ещё один стаканчик вкуснейшего капуччино, пожалуйста!» Выскакивает из кафе и не идёт, а буквально летит вприпрыжку, такая счастливая, длинноногая, звонкая в своём алом платье, невозможно не позавидовать! Все так хотят.       «Это такое счастье!», — думает Динара, и на этом месте её ум озадаченно умолкает. Потому что сам не знает, что он имел в виду, формулируя «Это такое счастье!». Что «Это»? «Такое счастье» — что именно?       Да ясно же «Что» — Беспечно смеётся дрожащее отражение Динары, — Такое счастье быть этим утром Динарой, юной, загорелой, в алом платье с пышной юбкой, в новеньких кедах. Счастье быть Динарой этим утром в Москве, напившейся ароматным местным кофе. Все так хотят! Динара встаёт и идёт на пристань, где присмотрела отличное место для «Подумать».

Главное ничего не бояться!

      Главное, ничего не бояться, — думает Варя, сорокалетняя учительница пения, вышедшая из квартиры задолго до назначенного урока, чтобы спокойно покурить в подъезде соседнего дома, где её не увидят соседи. А теперь медленно оседающая на пол от усталости в ногах, что отказали держать Варвару. А Динара — что Динара. Она озабоченно шарит в сумке, взяла ли она своё средство от укачивания? «Ладно, — думает, главное ничего не бояться!»