Ближе, чем возможно

Маркус пристально смотрел на ночной Полис. Красота столицы его очаровала, и Маркус по-настоящему начал понимать народ и тонкость культуры землян. Ещё несколько месяцев назад он видел в них дикарей, убийц, а теперь — таких же людей, как и поселенцы «Аркадии», обреченных на выживание. Они боролись за единое право — жить и жить хорошо. Землянам не нужна была война, и теперь Маркус это понимал не хуже других. Прежде он сомневался, и теперь эти сомнения развеялись, а надежды на счастливое будущее стали ещё более ясны. Всю свою жизнь Маркус боролся за право быть достойным этой жизни, выжить в этом злом и полном равнодушия мире. Он думал, что он один такой правильный. Маркус давно позабыл, что значит понимать других с одного только взгляда, а теперь он словно вновь этому научился. Тяжкие годы на «Ковчеге» выпали на его долю, сделали из Маркуса монстра, как он про себя называл себя в прошлом. Что-то тёмное заставило его забыть главное, а главное — быть человеком, не превратиться в животное. Маркус боялся не своих воспоминаний, он боялся вновь стать таким. Но, как бы наивно это не звучало, общение с землянами, рассказы Индры об их народе заставили Маркуса посмотреть на мир другими глазами. Земляне словно окончательно исцелили Маркуса, вынесли из горящего дома его прошлого, что можно было ещё спасти. Ведь именно попав в плен к ним, узнав Лексу, узнав Индру, установив перемирие, начав более тесно общается с землянами, Маркус добился того результата, что имел теперь. Но и в этом была капля лжи. Ведь Маркус до сих пор скрывался от истины, скрывал кое-что даже от самого себя. Ещё раньше, ещё на «Ковчеге» первые шаги к искуплению Маркус сделал благодаря одной женщине. Она была невероятной, непредсказуемой, непокорной, упрямой, но преданной себе и своему народу. В их отношения не было понимания уж много лет, и лишь на Земле и то лишь несколько раз они смогли достичь согласия. Каждый из них рвался доказать свою правоту, и Маркус прогибаться перед ней не собирался. Он редко соглашался с ней, ведь права она была отнюдь не часто. Но в то же время, когда их мнения сходились, Маркус всё равно никак не мог ей сказать: «Да», не мог себе пересилить. Уж больно сильно ему нравился её вздернутый подбородок, уверенный взгляд, скрещенные на груди руки, тяжёлое дыхание и искусанные губы. Раз за разом он сдерживал себя, заставляя Эбби злиться всё больше и больше. Ему было проще всё это проделывать снова и снова вместо того, чтобы просто согласится с ней и ей же усмехнуться. Для Маркуса каждая минута, проведённая с Эбби, была дороже золота. Ему нужно было её общество, и временами Маркусу казалось, что он стал от неё зависим, стал ею одержим. Маркус готов был отдать последнее, лишь бы ещё немного побыть с ней наедине. И вот, наконец, удача сыграла ему на руку. Все проблемы с поиском Кларк подошли к концу, пусть и открыли двери новым. Теперь им всем угрожала Ледяная нация, а поселенцам «Аркадии» пришлось стать тринадцатым кланом. В принципе, именно поэтому Маркусу, Эбби и охране пришлось прибыть в столицу, именуемую Полисом. Спустя три месяца Эбби, наконец, увиделась с Кларк, хотя сама Кларк была рада этому меньше. Ей было ни до Эбби, ни до тёплых объятий и разговоров, ведь настоящие проблемы были ещё далеко впереди. А Эбби просто не хотела это осознавать и говорить об этом также боялась, как-никак со всем этим напрямую была связанна её дочь, её единственный родной человек. И Маркус Эбби прекрасно понимал, как мать, и в то же понимал Кларк, как лидера. Были моменты, когда действия Кларк и Эбби его приводили в бешенство, но такова была его роль — смиряется с семьёй упрямых и непокорных женщин. И если с Кларк у них были схожие мысли, то с Эбби у них была ещё и невидимая связь. Он чувствовал радость и боль Эбби, и сейчас, когда Маркус стоял и смотрел на огни Полиса, он чувствовал боль Эбби, боль её разрывающегося сердца. Внушать ей, что Кларк уже не ребёнок, было бы глупо, ведь при такой опасности, которая их ожидала, даже самый опытный солдат может пасть. А Кларк как-никак ещё не набралась нужного жизненного опыта, и у Эбби, кроме неё, больше никого не было. Хотя Маркус считал иначе. Несколько раз с его уст срывалось, что у неё есть и он тоже, но Эбби это то ли специально, то ли ненароком пропускала мимо ушей. Маркус и сейчас хотел бы ей об этом напомнить, но это звучало бы так, будто он уже похоронил Кларк, а этого Маркус не хотел. Он вновь посмотрел вперёд, захотел было сделать несколько шагов, но вовремя обернулся. Маркус заметил, как напряглась Эбби, как сжались её ладони, впившись ногтями в шкуру медведя. Она сидела на высокой, широкой кровати, устеленной шкурами и окружённой свечами. Эбби только показывала вид, что смотрит в пол. И Маркус лишь притворялся, что не замечает, как уже минут десять Эбби сверлила его взглядом. Он, конечно, мог бы ей ещё что-то сказать. Но он не знал, что ей нужно, не знал, что он может для неё сделать. Вместо того, что бы выйти на балкон, если его можно было так назвать, Маркус повернулся к Эбби всем телом. Теперь она не скрывала того, что продолжала изучать его взглядом. И даже, когда Эбби посмотрела ему в глаза, ни Маркус, ни она сама не смутилась. Она глубоко вздохнула, желая что-то сказать, но тут же выдохнула и отвела глаза, как видно, всё-таки ничего не придумав. — Завтра мы вернёмся в «Аркадию», — проговорил Маркус, скрестив руки у себя на груди. — Лучше бы сегодня, лучше бы вместе с Кларк, — прошептала Эбби, посмотрев на Маркуса, облизав губы. Её ладони сжались в кулаки, ещё сильнее сминая шкуру. — Кларк лучше знать, как правильней, она лучше со всем этим знакома, — ответил ей Маркус, сделав несколько шагов вперёд. — Она ведёт себя, как ребёнок, а ты ей вечно потакаешь, Маркус, — она грустно усмехнулась и вскочила с места. Эбби зашла за спину Маркуса, окатив его тёплым потоком воздуха. Запах её шампуня с карамелью вбился ему в нос. Маркус глубоко вздохнул и недовольно хмыкнул. Она не только сводила его с ума, заставляла беспокоиться, но и просто дразнила Маркуса, что ему абсолютно не нравилось. — Ты тоже ведёшь себя, как ребёнок, Эбби, — повернулся к ней Маркус в то время, как Эбби рванула в сторону балкона. Ей шла ночь, шёл тусклый свет огней Полиса. Она была нереально красивой, и даже её печаль придавала некую диковинку этой картине. Эбби посмотрела вниз, закрыла глаза и глубоко вздохнула. А после скрестила руки у себя на груди и посмотрела на Маркуса. Ветер продолжал забавляться с волосами Эбби, а её тяжёлое дыхание долетало до ушей Маркуса, заставляя думать, что Эбби вот-вот заплачет. Но это была лишь ложь, которая, к счастью, такой и осталась. Они были на предпоследнем этаже, чуть ли не на высоте птичьего полёта, и Маркусу было хорошо с ней. Эбби всё ещё смотрела вперёд, её губы изредка подрагивали. Она, думал Маркус, хотела улыбнуться, но тревожные мысли о Кларк всё ещё не давали ей покоя. Маркус стоял не так далеко от неё. Если мерить на глаз, то между ними было не более метра, а Маркусу казалось, что многие километры и мили. Прошло уже достаточно времени, они сами прошли через многое, и только спустя всё это Маркус понял, как ошибался, понял, как дорога ему Эбби. Не будь её рядом, его бы также здесь не было. Она часто говорила, как благодарна Маркусу за многое, но сам Маркус никак не мог выдавить из себя, что это взаимно. Все его улыбки, ухмылки, усмешки, касания — всё говорило о его благодарности, но Эбби никак этого не понимала. Наверное, она ждала именно слов, сказать которых Маркус не мог, не знал когда, как, да и стоит ли вообще их говорить. В этом их связь давала сбой, ведь Маркус вопреки всему никак не мог найти ответы на интересующие его вопросы, и оставалось надеяться лишь на догадки, интуицию. Они стояли на балконе, он смотрел на неё, а она на него. Не будь всех тех проблем, что у них были, то, вероятно, было бы идеально. Но они есть и от них никуда не спрятаться, не скрыться. У Эбби была Кларк, ответственность за неё и ничем, и никем не сломленное чувство вины. И как бы Маркус не старался, Эбби всё равно не переставала винить себя и только себя в казни Джейка и других, как ещё и во многом другом, о чём она никому не рассказывала. Но к её несчастью Маркус всё равно всё чувствовал, пусть толком многого и не знал. А если бы знал, то вряд ли бы помог. Эбби была не из тех людей, она не могла что-то забыть, с кем-то лишь поделившись. Она забывала многое, прощала многих, но никогда не находила в себе сил, чтобы простить саму себя. Такой уж она была, такой уж она, видимо, навсегда и останется. — Других комнат нет, Эбби, — протянул Маркус и говорил он прямо, без сарказма, но и без флирта никак не обошлось. — Поэтому… — Поэтому, если ты продолжишь говорить таким голосом, поверь, мы оба с большим энтузиазмом разделим эту кровать, ляжем спать вместе, но, сомневаюсь, что в таком случае кровать нам понадобится только для сна, — на одном дыхании произнесла Эбби, бросив на Маркуса игривый взгляд. Ему определённо нравился её подход. Её лёгкий и шутливый подход, её простота, её улыбка, которая была едва ли заметна. Но Маркус её видел, видел, через какие усилия проходит Эбби, чтобы показать, как ей легко, когда на самом деле она лгала. Маркус знал, когда Эбби лжёт, а она этого не скрывала от него, ведь в этом просто не было смысла. Они привыкли так жить, так общаться, играя в разные игры, с каждым днём переходя на новый уровень большей сложности. — Эбби, — протянул Маркус, зайдя со спины Эбби и положив руки на её плечи. — Дрожишь, словно ты всё ещё маленькая девочка, которая корит себя за каждую глупость в своей жизни, — он почувствовал, как напряглось тело Эбби. Она выпрямила спину, её дыхание вновь сбилось, а глаза постепенно закрылись. Эбби замерла на месте, а Маркус провёл ладонями вниз по её рукам. Его кисти сомкнулись на её животе, и Эбби накрыла их своими руками. Её ладони были тёплыми, а ладони Маркуса наоборот холодными. Однако это не помешало ему, аккуратно и не спеша расстегнув её жакет, пробежаться окоченевшими пальцами по её животу. Эбби широко распахнула глаза и жадно вдохнула. — У меня такое ощущение, что я всё ещё та маленькая девочка, которая всё никак не научится не делать глупостей. Не научится не повторять своих же ошибок, — Эбби облизала губы, и Маркус ещё крепче обнял её. — Меня уже не исправить, Маркус. Я виновата. Во всём виновата лишь я. — Замолчи! — возмутился Маркус и, развернув её, поцеловал Эбби в губы. Эбби ответила на поцелуй, полностью отдавшись власти Маркуса. Первое, что он сделал, — это сорвал резинку с её волос, швырнув её куда-то в бок. А затем, пытаясь расстегнуть остальные пуговицы её жакета, Маркус прижал Эбби к стене и поцеловал настолько глубоко, что Эбби широко распахнула глаза, несильно ударив Маркуса по спине. Но её сдавленный стон, вырвавшийся из Эбби сквозь поцелуй, наоборот спровоцировал Маркуса ещё сильнее прижаться к ней всем своим телом. Она взяла его лицо в руки, притянув его к себе ещё ближе. Им всё-таки пришлось немного отдалиться, чтобы, наконец, расправиться с жакетом и джемпером, но после Маркус вновь поцеловал Эбби. Нарочно дав подумать, что на этом все сюрпризы закончились, Маркус целовал её мягко и долго, сам тем временем расшнуровывая бронежилет. Расправившись и с ним, Маркус снял с себя всю верхнюю одежду, оставшись обнажённым по пояс. Он продолжил массировать плечи и спину Эбби, пока та творила с его губами чёрт знает что. Их поцелуй напоминал танец двух лепестков огня: жарко, грациозно, ненасытно. Их языки переплетались, затем вновь отстранялись друг от друга, но и то было ненадолго. Маркусу не хватало терпения, он хотел получить её всю, хотел и ей подарить себя. Он чувствовал, как Эбби играет с его волосами. Он слышал, как стонет она от страсти их поцелуя, но и этого ему было слишком мало. Поднявшись на небольшой выступ, Эбби оказалась выше Маркуса. Крепко обнимая его за плечи одной рукой, другой она всё ещё водила по его волосам вдоль и поперёк. А когда Маркус спустился поцелуями с её шеи и ключиц к груди Эбби, она запрокинула голову назад и широко улыбнулась. Ей это нравилось, и Маркус это знал. В ином случае она не стала бы сама прижимать его лицо к своей груди, слабо, но, Маркус видел по её глазам, насколько сильно она его хотела. Маркус обнял её за бедра, и Эбби даже ахнула от неожиданности. Он ещё сильнее прижал её к бетонной стене, а спустив с Эбби брюки, пробежал пальцами по внутренней стороне её бедра. Эбби прикусила губу, подняв голову вверх, и Маркус посмотрел на неё. В этот момент и Эбби посмотрела на него. — Маркус, — шепнула она, коснувшись губами его шеи. Она хотела сказать что-то ещё, но только тяжело выдохнула. Её сбитое и горячее дыхание он всё ещё чувствовал у своей шеи. Маркус чувствовал, как Эбби держится за него, опирается. Было понятно, что нормально стоять на ногах она уже не могла тем более после диких игр его рук с её телом. Она продолжала обнимать Маркуса за плечи, тем временем легко касаясь губами его шеи, мочки уха, вызывая на лице Маркуса шальную улыбку. А он сам всё ещё придерживал Эбби за бёдра, иногда усиливая хватку. — Ты знаешь, о чём я, — выдавила из себя Эбби. — Понятия не имею, — широко улыбнулся Маркус и положил свои руки ей на плечи. - Да, мой канцлер, — он поцеловал её в губы и, как только Эбби ответила, тут же отстранился. — Скажи мне, чего ты хочешь, — голос Маркуса вновь превратился в тихий и соблазнительный шёпот любовника. — Кейн, — возмутилась Эбби, и, казалось, она хотела бы зарядить ему смачной пощёчиной по лицу, но не стала. — Не будь ребёнком, — она посмотрела в сторону, и Маркус не удержался, чтобы не снять с неё бюстгальтер. — Чёрт! — воскликнула Эбби, как вдруг Маркус сжал её запястья каменной хваткой и поднял их, прижав к стене чуть выше головы Эбби. — Что ты творишь?! — вновь возмутилась она и криво улыбнулась. — Маркус, — вскрикнула Эбби, когда Маркус прижался губами к её соску, проведя по нему языком. — Хочу тебя, — выдохнула она, смотря куда-то вверх, когда Маркус массировал ладонями её грудь, тем временем очерчивая поцелуями её ключицы. Ах, как давно он ждал этих слов! Но теперь не было времени их прокручивать в своей голове. Эти слова послужили самым настоящим спусковым рычагом для Маркуса, который вновь набросился на Эбби с жарким поцелуем. Пока он её целовал как можно глубже, с большей страстью, Эбби опустила руки и подцепила застёжку брюк Маркуса. И он не сопротивлялся, а только сам их снял с себя вместе с нижним бельём. Маркус поцеловал Эбби ещё раз в шею и сделал шаг назад, всё ещё придерживая Эбби за талию и ведя её за собой. Его терпение было уже на исходе, ведь Маркус хотел их близости не меньше Эбби. Он чувствовал, как ещё сильнее напрягся орган между его ног, как жар, внезапно вылившийся из глубокого чана, разлился внизу его живота. С этим невозможно было мириться, невозможно было терпеть и медлить ещё больше. Маркус скорее подвёл Эбби к кровати, опустив её на мягкие шкуры. Эбби была удивительно красивой, лёжа на чёрных мягких шкурах, создающих изящный контраст с её светлой кожей. Взгляд Маркуса скользил по её телу медленно, несмотря на зверское желание получить это самое тело здесь и сейчас. Он всё ещё слабо осознавал реальность происходящего, ведь ещё пару часов назад подобная сцена витала лишь у Маркуса в мыслях, в планах на далёкое будущее. А теперь всё круто поменялось, и вот Маркус уже водил руками вдоль тела Эбби. Его пальцы продолжали игриво забавляться с сосками Эбби, а после спустились ниже, чтобы сорвать, наконец, с неё оставшийся мокрый предмет одежды. Маркус встал перед ней на колени, раздвинув её ноги, и Эбби послушно подчинилась ему. Было непривычно видеть её такой слабой и уязвимой, безоговорочно выполняющей его указания. Неужели Маркусу удалось подчинить себе эту сильную духом женщину? Ту, которая в жизни не позволяла никому собой управлять. Маркус довольно улыбнулся и сам устроился на кровать между ног Эбби. Её глаза сияли, а на губах появилась азартная улыбка. Не прошло и мгновения, как Эбби притянула Маркуса к себе, вновь спрятав свои пальцы в волосах Маркуса. Это было похоже на поединок между Маркусом и Эбби: кто выдержит дольше. И, видимо, Эбби осталась в выигрыше. У Маркуса не хватало терпения, он, убрав с лица Эбби несколько прядей, провёл другой рукой вдоль тела Эбби. Двумя пальцами он прошёлся по её груди, в ложбинке, по её животу и, наконец, добрался до своей цели. Не желая заставлять Эбби повторять последние её слова, Маркус улыбнулся. Он видел огонь в её глазах и нетерпение, вылившееся тёплой влагой на последний элемент её одежды. Маркус чувствовал своими пальцами, насколько сильно она его желала, проводя по её лоно туда-обратно, заметно надавливая на клитор. И более не ожидая очередного стона Эбби, Маркус, наконец, вошёл в неё. Наверное, следовало бы начать с чего-то медленного и более мягкого, но уже было слишком поздно. Они — взрослые люди, что Эбби любила повторять Маркусу при каждом удобном случае, и вот пришло время это оправдать. Маркус входил в неё всё быстрее и быстрее, и сама Эбби была далеко не против. Её стоны стали громче, а хватка на его плечах усилилась. Эбби себя больше не сдерживала, не могла и не хотела. Иногда Маркусу казалось, что её голос скоро превратиться в крик, заставляя себя задумываться, не делает ли он ей больно. Но всё это была чистая ложь, и это Маркус понимал, когда наклонялся и получал в ответ пылкий поцелуй. Его ладони всё ещё придерживали её лицо, ведь именно смотря ей в глаза, находясь в ней настолько глубоко, Маркус понимал, насколько они близки. Но всё равно он хотел большего. Как бы глубоко Маркус не входил в неё, всё ему было мало. Он уже давно достиг пика, как и Эбби, которая сжалась вокруг Маркуса, когда он кончил, но он всё ещё не выходил из неё. Маркус усилил хватку на её лице, провёл большими пальцами по её скулам и в ответ получил благодарную улыбку. Он прижался к Эбби лбом, а когда открыл глаза, то встретился с ней взглядом. Именно в этот момент он понял, что именно теперь достиг той самой близости, неразрывной, настоящей, полной, какой и хотел. Эбби тяжело дышала, её лоб был мокрый от пота, а в уголках глаз блестели слёзы, но всё это блекло на фоне её улыбки. И всё потому, что Маркусу всё-таки удалось, как и хотелось, хотя бы на мгновенье отогнать от неё дурные мысли. Он мягко прикоснулся к её губам, и Эбби уже было приподняла голову, чтобы его продолжить, но Маркус этого не захотел. Не спеша, Маркус вышел из неё, и из Эбби вырвался удовлетворённый стон. Эбби лениво приподнялась на локтях и, не дожидаясь Маркуса, устроилась под большой, чёрной, приятной на ощупь шкурой. Её глаза сияли, на губах вырисовывалась усмешка, и Эбби всё ещё упрямо смотрела на Маркуса, сидящего на краю кровати. — Маркус, — протянула Эбби, но он не обернулся. — Что случилось? Что-то не так? — забеспокоилась она и поднялась со своего места. — Маркус, — на этот раз Эбби повысила голос. На самом деле всё было в порядке, но Маркус продолжал смотреть в окно, на огни ночного Полиса. Там, не улице было холодно и шумно, а в их комнате тепло, светло и тихо. Маркус думал о том, что ещё некоторое время назад мог уйти, оставить Эбби одну, пожелай она так. Но он остался и вот, что получил в благодарность. Маркуса мучил вопрос, будет ли так дальше. Сохранятся ли их отношения на этом уровне или же Эбби захочет всё забыть, посчитав всё случившееся ошибкой. Маркус этого не хотел, хотел навсегда запомнить этот день и особенно этот вечер, их близость. И боль от страха того, что это больше не повториться, была страшной. Впервые в жизни Маркус чего-то испугался, и это был не какой-то там страшный, сильный враг, а всего лишь ничтожная и глупая слабость Маркуса, вновь — Эбби. Это напряжение спало, когда нежные руки Эбби легли на его плечи. Она провела вдоль плеч Маркуса, провела до его локтей, и Маркус чувствовал, как расслабляются его мышцы. Эбби прильнула губами к его затылку и долго не отстранялась, водя руками по его груди. И это ему помогало, пусть немного. Ему нравилось, как она сильно прижималась своим обнажённым телом к его спине. Маркусу нравилось, как Эбби укрывала себя саму и его той самой чёрной, бархатной шкурой и как целовала его в затылок, шею, как прикусывала его мочку уха. Сначала Маркус хотел большего, хотел максимума, так и не зная, как именно это получить. А сейчас он понял, что именно так и только так они могут быть ближе, чем возможно.