Новое Завтра

Я вяло ковырялась в тарелке, на которой находилась жижа, отдаленно напоминающая пюре. Да, завтрак в школьной столовке был таким же склизким и серым, как я сейчас. После той засады в три часа ночи, я стала намного чаще общаться с Иккингом. В плохом смысле. И инициатором был именно он. Это тоже в плохом смысле. Каждый раз, проходя мимо него, я получала намеренный толчок в плечо, синяк на локте и язвительные оскорбления, которые Хэддок говорил без зазрения совести. Я, черт возьми, как будто переместилась во времени на полгода назад. Словно мы с Иккингом знали друг друга всего неделю и люто ненавидели друг друга… Беззубик и Громгильда, с которой я стала общаться намного реже, но после моего вселенского ночного разговора нас теперь кислотой не разольешь, были очень рады моему обществу. А вот Хэддок бока отращивал в своем логове. Бывало, лежу на кровати, читаю книгу, вроде идиллия, но нет же! Невозможный рёв какого-то чокнутого поп-певца, заставляют меня чуть ли не упасть с кровати. Он был настолько громкий, что с потолка штукатурка сыпалась. Я стучалась к нему в комнату и орала, чтобы звук сделал тише, а в ответ получала увеличившуюся громкость грубое послание ко всем чертям собачьим. Нет, скажу честно. Я могу догадываться, почему Хэддок так со мной поступает. Возможно, он был влюблен в меня, и я, отрицая все свои чувства, делала ему больно. Эта гипотеза была отшвырнута моею рукой в самую дальнюю ячейку моего разума. Так как была слишком абсурдной. — Хофферсон, да в чем дело? — недовольно цокнула Алиса, выключив телефон, на котором что-то строчила. Видимо её порядком достала моя отстраненность от мира сего. — Ладно ещё Хэддок. Ходит, словно труп живой, но от тебя я не ожидала! — возмущенно воскликнула она. Черт, мне от собственного бессилия плакать хочется. — Ничего, Лис. Не парься, не выспалась просто. — убито произнесла я, перестав ковыряться в бедном пюре, и отложила вилку в сторону. Торстон много раз пыталась атаковать меня вопросами, но я профессионально и абсолютно безразлично защищалась. Меня что-то резко толкнуло в плечо. Сжав зубы, я перевела пустой взгляд на человека, стоявшего надо мной. — Видимо, тебе уже одного стула не хватает, чтобы нормально усесться. В следующий раз второй подставь, не преграждать же людям дорогу. — язвительно усмехнулся Иккинг, скрестив руки на груди. — Хэддок, куда ты шёл? — апатично поинтересовалась я, подперев щеку рукой. В его лице пробежала растерянность. — В класс. А тебе за… — Ну и катись дальше. Мне вдруг захотелось схватить его за шкирку и выбросить в окно. — У меня для тебя сюрприз, Хофферсон. — усмехнулся он, отходя от нас и приближаясь к сцене, стоявшей в столовой. У меня резко скрутило желудок и появилось чувство, что нужно бежать отсюда на всех парах. Схватив лежащий на пьедестале электронный микрофон, он включил его и поднес к лицу. — Минуту внимания, дорогие ученики нашей школы. — говорил он, с насмешкой глядя на меня. — У меня важное обращение к человеку, находящемуся здесь. — он недобро и ожидающе улыбнулся. — Астрид Хофферсон. Сотни взглядов, от заинтересованных и не очень, взметнулись ко мне с немым вопросом, будто спрашивая «Что ему надо от тебя?». Я сглотнула в ожидании новых слов. — Услышав имя этой девушки, каждый из вас представляет доброго и веселого человека. Но вы ошибаетесь. — от улыбки не осталось ни следа и она была замене холодным, недружелюбным тоном. Мои глаза широко распахнулись. А сердце, поздно догадавшееся о том, что на меня сейчас пойдет куча ругательств, помоев и другого сблева, забилось раненой птицей. — Астрид Хофферсон — лицемерное и лживое существо. Глупая и самонадеянная, думающая, что все проблемы ей не помеха. Испорченная и самодовольная. Она смотрит на всех свысока, не задумываясь о своем положении. Беднячка, не умеющая жить по правилам. — мне казалось, что внутри сжалось. Желание жить пало к нулю. А следующие слова, заставили ком подкатить к горлу. — Астрид Хофферсон — отвратительная тварь. Смотря на тебя, я чувствую нарастающее чувство омерзения. Меня тошнит от того, как ты пытаешься дерзить мне, прекрасно осознавая и нелепость, и глупость своего положения. Я ненавидел тебя все время, что ты жила в нашем доме. И сейчас я ненавижу тебя ещё больше. Его никто не смел прервать. Вся столовая, не исключая меня была в шоке от таких слов, которые доставили мне кучу боли. Я впилась ногтями в свое запястье, стараясь сдержать навернувшиеся слезы. — Ты — то существо, которое никогда бы мне не породнилось, ведь у меня даже язык не поворачивается назвать тебя человеком. Каждую ночь я засыпал с надеждой, что ты однажды соберешь свои безвкусные монатки и свалишь из моего дома, забрав с собой всю скверну, которую принесла. Он повернулся к другой части столовой, будто бы оценивая свои труды. В этот момент я незаметно встала со стула и юрко скрылась в толпе. — Когда я спасал тебя в поездке на водопады, это много значило для тебя, но я же не чувствовал ничего, так же как ничего не чувствует человек, глядя в пустоту. Ведь ты поняла намек, Хофферсон? Ты всего лишь пустое место. Серая мышь, которая не остается в памяти, и ты забываешь её спустя несколько секунд. — по его глазам было заметно, что он растерялся, не увидев меня на своем месте, но продолжал так же вдохновенно описывать меня. — Мне становилось смешно от того, как ты улыбалась мне и смеялась вместе со мной, ведь ты даже не понимала, что мне на тебя плевать с высокой колокольни. Я презираю тебя, Астрид Хо… По всей столовой раздался резкий шлепок от сильной пощечины. Растерянно схватившись левой рукой за горевшую щеку, Хэддок немигающим взглядом смотрел на меня, а я на него. Я стиснула зубы, а мои глаза горели невозможной яростью и болью. Слезы, которые я была не в силах больше сдерживать, потекли по моим щекам бурным потоком. Все, что было между нами. То спасение на водопадах, та доброта в глазах Иккинга, те извинения за упоминания о моем отце в плохом свете, те объятия, наши подколы, взгляды и широкие улыбки. Все это разрывалось на кусочки, таяло в моих глазах и просто исчезало, как бы я не старалась это предотвратить. В моем сознании ярко вспыхнула мысль, что передо мной стоит не лучший друг и возлюбленный, а абсолютно равнодушный ко мне человек. И это заставляло мое сердце разрываться от боли. — За что?.. — тихо произнесла я, прожигая его ненавистным взглядом. — Да что я тебе такого сделала, что ты так меня ненавидишь?! Чем я заслужила столько издевательств и оскорблений?! Почему, Хэддок?! — я сорвалась на крик. Мне было глубоко плевать, что на нас смотрит вся школа. Моя истерика не знала границ. — Ты — чертов эгоист, Иккинг! Я ни в ком так не разочаровывалась, как в тебя! Я готова вырвать тебе сердце, лишь бы ты замолчал!!! Потому что я ненавижу тебя!!! И закончив свою речь, я с ноги ударила его по лицу и не в силах терпеть всю эту боль и стыд, выбежала из столовой. Слезы катились по моим щекам, а в глазах все расплывалось. В зоне сердца появилась пульсирующая боль, разгоняющая импульсы отчаяния по всему телу. Поднявшись на школьную крышу, я со всей силы хлопнула дверью и встала на колени. Мои плечи мелко подрагивали, а все внутри разрывалось от боли. И не в силах терпеть все это, я обняла себя. Обняла и заревела. Это был третий раз в жизни, когда я рыдала от души и навзрыд. Я ревела как маленькая девочка, ревела и билась головой об стену. Я кричала и плакала одновременно. Я рвала на себе волосы и кусала локти. И внутри меня билась противная мысль, что Иккинг меня презирает… Небо затянулось тучами и полил дождь, сопровождаемый моими всхлипами и рваными вдохами…