Картина

Передо мной – чистый холст. Он совершенен сам по себе, его очарование в его простоте. Но я всегда считал, что смысл жизни – в усложнении. Ведь зачем иначе на долю рода человеческого выпадает столько испытаний? Жизнь на Земле прошла длинный путь от примитивного белка до человека. Думаю, конечным пунктом назначения будет самая сложная материя в мире – Бог. Или что-нибудь, подобное Ему. Так вот, когда я наношу на холст рисунок, я усложняю его и делаю чем-то похожим на Бога. Так мне удобнее думать. Сегодня мне приснился сон, который должен найти приют на девственно чистой поверхности холста. Я глубоко вдыхаю и начинаю работу. Небольшой набросок. Сейчас для меня главное – побыстрей и покачественней перебросить из своего разума на белую поверхность свое ночное видение, иначе оно пустит корни. А если пустит – никакой силой не вытащишь. Сколько картин с изображением окровавленной головы Китнисс затаилось за шкафом? А на скольких изображена Рута с цветами в волосах? Я и сам потерял счет. На палитре чудесным образом возникают все новые и новые цвета. Ярко-зеленый, сочный красный и пронзительный синий – цвета-прародители перемешиваются и дарят все новые и новые великолепные оттенки. Я долго вожусь с ними, чтобы получить нужные, а затем аккуратно распределяю на необходимых участках холста небольшими мазками. Так я вдыхаю в свой набросок жизнь. Добавляю мелкие детали. Знаете, это все равно, что выпалывать сорняк – нельзя оставлять вредному растению ни шанса. Мои руки сами переносят на картину последние штрихи. Закончив, я вздыхаю с облегчением, но меня пресекает едва заметный порыв ветра. Словно от… стрелы? Ни с чем не спутаю это ощущение, когда оружие пролетает в нескольких сантиметрах от тебя. Сфокусировав глаза, я увидел, что из самого центра картины торчит небольшой дротик. Обернувшись, я уже не увидел в комнате свою любимую жену. Лишь черная коса мелькнула за затворяющейся дверью. Я вытащил дротик. Небольшая дырка от него пришлась прямо на нарисованное лицо Мэйзили Доннер. Стоящая рядом с ней Мадж, казалось, вкрадчиво поглядывала на эту дыру. Она и не замечала, что из центра белой розы, лежащей на нарисованном подоконнике, к ней тянутся тонкие черные щупальца. Еще одна картина спрячется за шкафом. Еще один молчаливый ужин ждет меня за дверью. Несказанные никем слова не будут сказаны и сегодня. Наверное, Китнисс так удобней. Ведь среди нас двоих самой сильной всегда была она. Она сделает вид, что не было картины, не было дротика, не было того, что я изобразил. Впрочем, она права, так действительно проще. В конце концов, это ведь всего лишь картина.