the last

Предложение, зверь по имени «Смущение» и конец всех недомолвок

*

      Работа над злосчастным проектом продвигалась. Медленно, нехотя, со скрипом, но всё же продвигалась. Было ужасно неприятно писать о себе такое, но Иккинг и Астрид были обязаны сделать это, ведь никто не должен усомниться в их верности кастам.       Но, как говорится, неприятность одна не приходит: хозяйка квартиры решила «немного» повысить арендную плату. Астрид пребывала в лёгком отчаянии: денег, оставшихся после продажи квартиры, хватало ровно на то, чтобы, по старым расценкам, оплачивать проживание в течение двух с половиной курсов — именно столько ей ещё предстояло учиться, — ведь подработку в этом городе она не искала из-за жизненно важных «уроков» (и приятного преподавателя); теперь средств могло не хватить даже на один курс.       Иккинг искренне беспокоился и пытался выяснить, что случилось, но девушка всё время увиливала от ответа. В университете они почти не общались, дабы не испортить её репутацию: Иккинг сам это предложил, Астрид же пыталась отказаться, считая, что дружбу не надо скрывать, но он, оказывается, был ещё и весьма упрям в своём нежелании ей — или даже её авторитету, чтоб его — навредить. После школы, когда они собирались у него дома и либо делали проект, либо занимались «драконоведеньем» (или же просто устраивали дружеские посиделки), Астрид тоже избегала конкретного ответа, сразу переводя тему на задание, университет, несправедливое отношение к их касте… В общем, отмазывалась как могла.       Правду Иккинг узнал совершенно случайно.       Когда они в очередной раз собрались для работы над проектом, он, как истинный джентльмен, предложил даме отдохнуть и выпить чашечку чая. Но, придя на кухню, парень обнаружил, что заварка чёрного чая, который они всегда пили, увы, закончилась — остался только зелёный. А вот предпочтений Астрид по поводу данного сорта Иккинг не знал, поэтому решил перестраховаться и всё-таки у неё спросить.       По дороге в комнату — которая, кстати, располагалась на втором этаже, в отличие от кухни, — он услышал, что девушке кто-то позвонил. Это его не остановило: у них ведь практически не было секретов друг от друга, не считая разве что умалчивания причин недавней печали, поэтому Иккинг продолжил путь. Но вдруг случайно услышанный обрывок разговора заставил его изумлённо замереть и прислушаться внимательнее.        — Да, мисс Люпин, конечно, я заплачу́… Но мы ведь договаривались о другой сумме… Да-да, я постараюсь…       «Мисс Люпин? Это же хозяйка квартиры, которую Астрид снимает! Она, видимо, подняла плату! Теперь ясно, в чём дело…» — подумал парень и улыбнулся. В данной ситуации это выглядело немного странно: она ведь расстроилась ещё больше, а он радуется… Но в его голове родилась очень дельная, на его взгляд, мысль — идея, которую он, даже толком не обдумав, решил озвучить девушке.       Поэтому Иккинг, ни секунды не медля, забежал в комнату, немало удивив Астрид, которая думала, что он некоторое время провозится с приготовлением чая и ничего не услышит. Вот только Иккинг о чае и думать забыл: не до него сейчас было, он ведь придумал, как развеять её волнения! Поэтому, забежав в комнату, Хэддок сразу, без предисловий, перешёл к делу — как говорится, «с места в карьер».        — Астрид, я знаю, что у тебя проблемы с квартирой… Так переезжай ко мне! — выпалил парень и только потом понял, что именно он сказал и кому…       Он только что предложил девушке (!) пожить у себя — у одинокого холостого парня… Немного двусмысленно, не правда ли? Когда до него наконец-то дошло, что он такое ляпнул, парень судорожно начал исправлять своё неловкое положение:        — Эм-м, ну… просто пожить в отдельной комнате, конечно, — Иккинг был смущён, очень, и неловко почесал затылок, как будто это способствовало бы мыслительному процессу. — Ну, тут много комнат пустых… и там никто не живёт, — «чёрт, это вполне логично. Соберись, в конце концов, ты же не тряпка, Хэддок!» — В общем, не подумай ничего такого, просто мне не жалко, да и учиться сможем больше… — точнее, это он будет учить Астрид, а она будет у него учиться. Маскировка уже пройдена, на очереди оборона.       Астрид, глаза которой на первых порах напоминали блюдца, всё так же удивленно посмотрела на парня. Она все ещё не могла поверить в реальность его предложения. Когда до Хофферсон наконец дошёл смысл его сбивчивых объяснений, к её удивлению примешались дикая радость и восторг.       А потом пришло смущение. Иккинг всё же парень, а она девушка, как-никак… А потом пришёл лёгкий ужас. Вдруг кто узнает, что Астрид живёт у Хэддока?! Тогда ей уж точно жизнь сказкой не покажется, а что с ним сделают, и представить страшно.       Девушка немного сникла и поспешила высказать Иккингу свои мысли (а то он, того гляди, со смущения ещё сгорит!):        — Я в-в принципе не против, — эй, кто ты, заикающаяся девушка, и куда ты дела Хофферсон? — Но что, если кто-то узнает об этом? Не думаю, что элита обрадуется такому повороту событий… Да и подумать могут что-нибудь не то.       Однако Иккинг, казалось, ничуть не расстроился, даже наоборот — просиял (его не собираются убивать за такое предложение — чем не повод для радости?). Да и к тому же он считал опасения девушки совершенно напрасными:        — Не переживай, — он даже удивился, что смог совладать со своим голосом и скрыть неловкость, — мы не будем приходить в университет в-вместе, — ан нет, не вышло, — да и элита живёт совсем в другом районе, чего им тут делать? Крутых клубов здесь нигде нет, бутиков тоже… Не ко мне же они придут, в самом-то деле!       Астрид заметно успокоилась и облегчённо выдохнула: Иккинг был прав, все элитные коттеджи — а их местная «кучка избранных» только в таких и жила — располагались в основном в центре и в северном округе, западный же, где, собственно говоря, и находилось их убежище, был заселён преимущественно представителями среднего класса. Поэтому вероятность того, что кто-то из элиты их «засечёт», равнялась их вероятности встретить ещё парочку «драконов» — иными словами, нулю.       Видя, что девушка расслабилась, Иккинг решился-таки её переспросить — и это, безусловно, была победа в борьбе с грозным зверем, имя которому — смущение:        — Так как… ты это… согласна?.. Правда, ничего лишнего, просто быстрее проект — чтоб ему пусто было! — закончим и тренировки… — «зверь» перешёл в контрнаступление и явно не был намерен уступать Хэддоку первенство ещё минимум несколько лет дней.       Астрид робко улыбнулась (этому дню пора присудить звание «День нетипичной Астрид») и с благодарностью в голосе произнесла:        — Спасибо тебе большое… Эт-то очень мило с твоей стороны… И вообще, спасибо за всё… — на глаза девушки против её воли навернулись слёзы: как же давно она не ощущала этого чувства!       Чувства, что о ней кто-то заботится.       Иккинг, не найдя слов, чтобы подбодрить девушку, просто обнял её. Даже не догадываясь, что именно это ей и было нужно.       Они простояли так больше минуты: никому не хотелось отстраняться. Но, увы, ничто не вечно, и объятья в конце концов пришлось разорвать — не то ведь он(а) ещё чего лишнего подумает.       И, чтобы разрядить обстановку (без неловкости-то не обошлось), Иккинг предложил начать обучение приёмам «драконьей» обороны. Астрид была только «за». Всё-таки сложновато было находиться рядом с симпатичным парнем, сокастовым*, к тому же с таким, для которого ты просто-напросто друг, и не думать, что, может быть, есть шанс… Астрид мысленно дала себе пощёчину. Не до того сейчас было.

Хофферсон пока ещё рано знать, что Иккинг втюрился в неё в первый же день их знакомства.

       — Тогда приступим к тренировкам!

Чая как-то уже никому и не хотелось…

***

      Астрид мало что помнила о своём детстве, точнее, о том промежутке времени, когда ей не приходилось вздрагивать от каждого шороха и выливать на себя литры духов. Только лишь название острова, на котором они жили, имя своей матери, родовую фамилию — которая, к счастью, была и её собственной — и ещё «драконоучительницу». Впрочем, встреть она сейчас кого-то из своих соседей — непременно узнала бы. Хотя как можно встретить того, кого уже давно нет в живых?       Хофферсон вообще считала чудом то, что ей удалось сохранить свою фамилию. Просто, будучи маленькой, при «устройстве» в детский дом она никогда её не называла, поэтому фамилию ей придумывала администрация — и Астрид никогда не нравились их варианты, — а когда пришла в последний, то сказала настоящую, при этом, конечно, сильно рискуя. К счастью для девушки, о маленькой дочери «дракона» с фамилией Хофферсон все спецслужбы благополучно забыли — уж больно много времени прошло с того момента, как пал её остров, последнее пристанище «драконов». Да и бюрократам было не особо интересно проверять информацию: раз «драконов» всех перебили, значит, и волноваться незачем.       Всю жизнь Астрид жила в постоянном недоверии, граничащем с ненавистью, ко всем кастовым и бескастовым. Бывали, правда, редкие исключения, но этих людей она считала приятелями, не более того. Иккинг же автоматически стал её лучшим и единственным другом (по официальной версии; рассказать ему о зарождающихся чувствах казалось девушке несусветной глупостью). Хотя, если быть до конца искренней с самой собой, она, по сути, знала о нём очень мало — разве что имя и фамилию, которые, как утверждал сам парень, были настоящие.       Тем не менее, они безоговорочно доверяли друг другу. То ли дело заключалось в тайной, но взаимной любви, то ли в невероятной связи меду ними, то ли в чём-то ещё, однако с их почти что беспочвенным — вряд ли «общая» каста играла здесь существенную роль, драконы тоже бывали разные — доверием друг к другу невозможно было поспорить. И всё равно, несмотря на это, Иккинг не спешил делиться с Астрид информацией о своём прошлом, поэтому со временем у неё накопилась масса вопросов к нему. Откуда он родом? Кем были его родители? Как он ухитрился выжить и почему ему столько известно о маскировке, если, по официальным данным, всех «драконов» истребили ещё тогда, когда Иккинг был примерно того же возраста, что и сама Астрид (а ведь его умения в этой области просто поражали)?       Нет, разумеется, она понимала, что мало кому захочется обсуждать детдомовскую пору, но как-то же Иккинг там оказался! Тему родителей девушка тоже поднимать не решалась, ясно ведь, что раз он оказался в детском доме, на то были веские причины. Да и это его имя… О своей фамилии он говорил коротко и странно: «То, что я жив с этой фамилией, — большая ошибка. К моему счастью, конечно». Возможно, если бы Астрид тогда продолжила разговор на эту тему, она узнала бы о нём больше, но Питер своей фразой «Не будем о грустном» прервал их «минутку откровений». Позже она не решилась к этому возвращаться. По правде говоря, иногда Астрид было немного обидно от того, что она ничего толком и не знала об Иккинге, но потом она понимала, что сама ничем не лучше, ведь и о себе тоже умалчивала, поэтому ни на чём не настаивала. Да и ясно было, что тема эта далеко не из приятных.

***

      Этот день был для Астрид особенным — в смысле, самом ужасном из всех возможных. День, когда она потеряла всё. День, когда она осталась одна на долгие годы. День уничтожения её острова, единственного места, которое она могла считать свои домом. День падения «драконов».       Сегодня ей не хотелось ни заниматься, ни идти в университет. Хотелось просто спрятаться и проплакать целый день, но она не могла так поступить: это было бы неуважительно по отношению к её сожителю-учителю. К её огромному удивлению, Иккинг не высказал никакого протеста, видя, что идти на учёбу Астрид не собирается, да и сам выглядел очень печальным. «Может, сегодня — что-то вроде официального дня траура по «драконам»? Да нет, на них всем плевать, а тот, кто сочувствует, сидит тихо, словно мышь, чтобы не попасть в тюрьму…»       Впрочем, ему удалось удивить Астрид ещё больше одной лишь фразой:        — Пойдем в парк? — при этом он смотрел на девушку с такой надеждой, что отказать у неё не получилось. Да и не хотелось, вообще-то. «Для него это, наверное, важно…»        — А разве ты тоже не идёшь учиться?!       Ответ парня вышел более чем лаконичным:        — Только не сегодня… — «Он явно как-то связан с этим днём. Только вот как именно?»       Вышли из дома они в полном молчании, нарушать которое не хотелось никому. Астрид с горечью вспоминала события того рокового дня, а Иккинг просто вёл её в одному ему известном направлении.       Астрид плохо знала этот город. Маленький, специального учебного заведения для ищеек нет, зато есть университет — вот и все полезные для неё сведения. Она никогда раньше не жила здесь, в основном потому, что этот город был совсем недалеко от её бывшего дома. Боялась, что в ней могут узнать ту жалкую девчушку с корабля, да и больно было на душе от постоянно накатывавших воспоминаний. Но во всех остальных подходящих городах она уже пожила, а ехать в другой конец страны не рискнула: вдруг на ищейку наткнётся, или ограбят по пути — на что тогда будет жить? Выбора у неё почти не оставалось.       Поэтому, не зная местности, она шла за Хэддоком, полностью доверяя ему.       Парк оказался на самом деле крохотным сквером с парой чахлых деревьев возле единственной аллеи да со странным мемориалом в центре Прочесть, чему он был посвящен, с такого расстояния девушка просто физически не могла.       Иккинг же повёл себя более чем странно. Он осмотрелся, нет ли кого поблизости (дороги в тот час пустовали: некому было по улицам шастать — кто-то ещё учился, кто-то работал), и ускорил шаг, безмолвно прося Астрид следовать за ним. Неизвестно откуда в руках у парня появились две крошечные, уже немного подзавявшие гвоздики. Странное предчувствие поселилось у Астрид на душе.       Но стоило ей прочесть надпись на памятнике, как внутри у неё всё похолодело. На камне был высечен огромный список фамилий и имен, а вместо оглавления была выгравирована одна-единственная фраза: «Памяти «драконов» острова Берк»*

* * *

       — Значит, слушай, — объясняя, Иккинг действительно становился похожим на учителя, и Астрид невольно улыбнулась; давно она не чувствовала себя такой спокойной, такой… живой, — маскирующегося «дракона» можно вычислить тремя способами: во-первых, естественным, то есть путём проверки реакции предполагаемого «дракона» на драконий корень или мяту. Ты ведь помнишь, чем они отличаются?       Астрид в ответ лишь фыркнула, всем своим видом демонстрируя, какую глупость он спросил. Такое ведь каждый с пелёнок должен знать! О том, что Астрид ещё месяц назад не имела об этом ни малейшего представления, она предпочитала не думать. Что поделать, в строжайшем запрете на «драконью информацию» не было её вины.       Хэддок едва заметно улыбнулся и продолжил «домашний» урок, который был намного интереснее пары по истории, закончившейся полтора часа назад.        — Второй способ — подключить к этому делу ищеек. Как тебе наверняка известно, — ох, ещё как известно, причём на собственном опыте! — они могут с лёгкостью учуять незамаскированного должным образом «дракона», — Астрид на это незаметно усмехнулась: плавали, знаем. — И есть ещё так называемый искусственный, или технический, метод: проверка на «драконопозитивность» с помощью специального устройства, — а вот это было чем-то новеньким для неё!        — А как оно действует?       Астрид по природе своей была человеком любопытным, а уж при благоприятных условиях, коими являлись хорошая компания и ненужность хотя бы от этой компании скрываться, любопытство её достигало колоссальных размеров и выливалось в кучу вопросов, на которые Иккинг частенько затруднялся ответить. Всё же он был учителем-самоучкой запрещённого предмета, пусть и с прирожденным талантом и весьма высоким интеллектом. Сложностей, связанных с этой «профессией», возникало предостаточно, даже несмотря на помощь Питера, который, как ни крути, «драконом» не был, хоть и прожил с чешуйчатыми почти всю жизнь до того злосчастного дня, в народе прозванного Падением «Драконов», и потому не мог знать некоторых тончайших деталей. Никаких других источников знаний не осталось, кроме феноменально-фотографической памяти Иккинга — и генов, как же без них — да советов Джибера…       Сейчас была как раз подобная ситуация. Что мог ответить парень, пусть и любящий всякие технические изобретения, но яро ненавидящий всё, что могло использоваться во вред «драконам», да и ко всему прочему, к тому же боящийся данного прибора пуще огня (от пламени спасёт чешуя, а от опасного агрегата ровным счётом ни-че-го)?       Вот и Иккингу сказать было нечего, поэтому он лишь неловко потёр затылок — дурацкая привычка! — и пожал плечами:        — Принципов работы данного аппарата я не знаю и в принципе знать не хочу: действует он всегда точно, и обмануть его невозможно.       Астрид испугано вздрогнула, а Хэддок, поняв, что «слегка» перестарался с разъяснениями, поспешил её успокоить:        — Не волнуйся, у нас в городе этих штуковин быть не может. Если они где и остались, так это в столице, но их и там не используют: власти уверены, что «драконов» больше не существует. Берегут не иначе как для чрезвычайных случаев. Но мы ведь их создавать не будем, верно?       Астрид снова улыбнулась и утвердительно покачала головой. Урок продолжился повторением прошлого материала и парочкой контрольных вопросов, а закончился довольно быстро, в отличие от нескончаемых пар в универе, хоть и длился ровно столько же. Да уж, Иккинг рассказывал явно получше школьных преподавателей. Парень собрался было предложить пообедать, но у Астрид остался ещё один вопрос, что не давал ей покоя уже давно. Мгновенно посерьёзнев, она произнесла:        — Слушай, Иккинг, а где ты жил… ну, там, на острове?.. Я просто… не помню тебя… Я вообще мало что помню, — Астрид всё же собралась с духом и спросила его об этом. Ведь с годовщины того дня они так на эту тему и не говорили. Просто она знала, что оба его родителя значились на мемориале и были «драконами», но вспомнить их по имени так и не смогла. Иногда Иккинг казался ей до невозможности знакомым и родным, но она совершенно точно запомнила бы столь редкого «дракона» в поселении.       Иккинг печально вздохнул, но так и не собрался с мыслями. Он не знал, как рассказать ей обо всем. «Хей, знаешь, я на девяносто процентов уверен, что помню тебя (то есть, что помню именно тебя), — чертова хорошая память! — но ты ни за что не подумаешь, что тот тощий веснушчатый мальчишка, которого ты, наверное, давно забыла, но которого ты никогда не презирала, как остальные, за то, что он ошибка природы — бескастовый сын двух сильнейших «драконов», оказался ещё большей ошибкой, потому что стал одним из них только в десять лет!» — не казалось ему хорошим вариантом. Поэтому Иккинг спросил её, что тоже было не лучшим решением — она обиделась.        — А что помнишь ты? — Астрид не очень любила вспоминать прошлое, но сейчас она понимала, что лишь своим рассказом сможет добиться ответного откровения. А знать правду ей всё-таки хотелось.        — Ну, очень немногое, — Иккинг чувствовал себя последней сволочью, видя её печальные глаза, но ничего не мог с собой поделать, — отца я не видела совсем, но именно от него мне досталась драконья каста, мать же была, кажется, огненной, но она его сильно любила, — Астрид тихонько всхлипнула, и Хэддок с трудом удержался, чтобы не обнять её: она все ещё сердилась на него, а он прекрасно знал, что, когда девушка рассержена, её лучше не трогать. — Из чужих людей, тем более, мало кого, только ребят, с которыми играла, лишь смутные силуэты, да учительницу «драконьей» грамоты, — в глазах Хэддока зажглась надежда, — у которой я отучилась всего пару недель… Она просто была очень добрая, вот я и запомнила её… — Хофферсон печально улыбнулась, предаваясь счастливым воспоминаниям о безоблачном детстве. — У этой женщины ещё сын был, мальчишка с каким-то смешным именем, которого я, увы, не помню тоже — в памяти не отложилось ничьих имён и фамилий, кроме собственных. Он-то мне и поведал обо всех видах «драконов»…       Хэддок резко подался вперёд, взглянув на неё шокированными глазами. Посмотри она не него сейчас, наверняка бы заметила, что он выглядел так, будто готов был прямо сейчас расплакаться. Но Астрид все ещё дулась на него и в глаза ему глядеть не собиралась. Хотя там ответов было гораздо больше.        — Это, пожалуй, всё, что я помню… Ну, и название острова, которое ты и сам наверняка знаешь, — сначала Астрид открыла ему свою душу, а теперь разозлилась. — И зачем ты всё это спросил?! — то, что эту тему подняла она сама, уже вылетело у неё из головы. — Зачем заставил заново пережить то, что я всеми силами пыталась забы…        — Я тоже тебя помню.