Мы пронесем нашу любовь сквозь века.
В пустыне не бывает холодно. Жара медленно расстилается по земле очень большой волной. Достаточной, чтобы люди искали способы скрыться от душащей их высокой температуры. Нет, не от пустыни. Именно от жары. Но, когда солнце сжалится над людьми и заходит за горизонт, когда бог Ра спит, готовясь перед битвой за восход, когда темная дымка покрывает небосвод, оставляя маленькие точки, наступает волшебное спокойное время. Если бы не одно но. — Моя Клеопатра, подождите! — Слышится голос справа. Со стороны пирамиды бежит кто-то. Уж не ей ли не знать, кто это. Темные каштановые волосы, из которых торчали забавные украшения. Чем-то они напоминали уши Анубиса или Сехмет. Надменный взгляд зеленых глаз из-под суженых подкрашенных век. Золотое ожерелье с синей полоской, проходящей через все украшение и, обхватывая синий драгоценный камень по середине, изредка покачивалось в такт его шагам. Черный пояс, натянутый поверх белой набедренной повязки, напоминал хвост, особенно, когда он чуть свисал назад, смешно покачиваясь. Он подошел к ней, мягко беря за руку. В его, все таких же надменных глазах читалась нежность. Чего уж там скрывать?! Она была без ума от него. Поправив свой узкий красный с забавными точками сарафан и такую же маску, она посмотрела на верхушку пирамиды Хеопса…В Египте с древних времен почитали кошек. Это были воплощения их героя. ***
Руку дай мне скорей.
Легкий ветерок тревожил зеленые аккуратно подстриженные деревья, играя с блондинистыми волосами. Его кружевная черная маска изредка спадала с насиженного места, но его это не тревожило. Поправив свою непоседливую маску, странный шлем с ушками, и черную накидку, он стал ждать. Ждать ее. Вдруг со спины кто-то его обнял. Перед тем как обернуться, он увидел красную ткань ее плаща. Она как всегда прекрасна. Короткое модное платье до колена в черную крапинку, большие наплечники из такой же ткани, из которых изящными струями спускался плащ, проклятая маска, которую они не могут снять. Хотя это и не важно. Он любим ею, и она всегда будет любима им. — Моя Леди, как всегда, прекрасна. — Сказал он, повернувшись. Но заметив ее румянец, взял ее за руку, — сейчас не время, моя Леди. Нас ждет долгий танец с акумой. — Заглянув в омут небесно-голубых глаз, промурлыкал он.В средневековье любили котов. Но, после несчастного случая, их стали считать символом неудачи. ***
Мы ведь знакомы давно
— Моя Леди все-таки решила потанцевать со мной? — Как истинный джентльмен, он, наклоняясь, предложил ей свою руку, приглашая на танец. Перед ним стояла девушка в красном платье в горошек с пышной юбкой, собранной черными ремешками для удобного спасения мира. Черный корсет лишь подчеркивал фигуру, а блондинистые волосы, собранные на затылке, делали ее элегантной. — Только ради того, чтобы поймать акуму, месье Нуар. — Буквально промурлыкала она, вкладывая свою руку в его. Медленный-медленный танец под блеклым таинственным светом луны и звезд. Юбку она не стала распускать, что говорило о том, что она всегда готова ринутся в бой. — Месье, не распускайте руки. — Прошипела она, когда рука «случайно» проскользнула ниже кожаного корсета. Его забавный цилиндр с вставками, похожими на кошачьи уши, постоянно спадал на черную сплошную маску, не позволявшую узнать ее обладателя. Колокольчик, что заменял «бабочку», изредка звенел, подпевая мелодии. А кожаный ремень, игравший роль хвоста, покачивался, показывая приподнятое настроение хозяина. Как же ему не хотелось прерывать эти минуты блаженства. Нуар хотел запомнить каждое мгновение этого танца. Стук ее каблуков, звуки скрипки, рояля и флейты, блеск луны в ее глазах, на ее волосах… Сладостные мгновения прервал сеньор, которого что-то не устроило в его дворянской жизни, и он решил разрушить всю Англию…Во время эпохи Возрождения люди снова зауважали кошек. Но множество кошачьих жизней, безжалостно сожженных заживо, уже было не вернуть… ***
Ты просто не знала об этом.
Луна, освещавшая Париж, напоминала ему глаза напарницы. Заметив ЛедиБаг, перепрыгивающую с крыши на крышу, он кошачьей походкой подошел ей на встречу. Взяв ее за руку, он, набравшись смелости, промурлыкал: — Моя Леди, — он поцеловал обтянутую латексом руку, — если ты позволишь, то можно я буду любить также сильно? …