Мамаша

Полумесяц завис над деревней, изредка скрываясь за полупрозрачной дымкой рваных облаков. По улицам гулял ветер, занося в раскрытые окна домов столь желанную прохладу. Раскачивал воздушные занавески. В блаженной ночной тишине раздавалась только поступь случайных прохожих, торопящихся домой, и редкие переговоры полицейских патрулей.       Вот уже второй месяц как военная полиция Конохи снова открыла свои двери, вернув деревенским жителям уверенность в том, что их покой и сон будут неустанно сторожить люди в форме. И хоть некоторые не скрывали своих опасений, - а опасаться, признаться, было чего, - обновленная полиция действовала строго по должностной инструкции, безоговорочно приняв над собой новое командование. Остальным же оказалось плевать. Правда, далеко не все оказались равнодушны переменам. Данзо сложил руки на груди, оказавшись недалеко от дома Утатане. Мальчишка анбу вышел из-за двери и жестом пригласил лидера Не войти, что Данзо и сделал, совершенно не стесняясь откровенно дилетантской слежке, которую организовал кто-то не слишком опытный. Прошедший великое множество битв, участвовавший в стольких предательствах и переворотах Данзо чувствовал себя даже немного оскорбленным из-за того, что за ним послали следить кого-то столь… посредственного. В любом случае, сейчас дверь за ним закроется, и как только это произойдет, Данзо тут же забудет о незадачливом наблюдателе.       Он поднялся по грубым порогам наверх. Узкий и длинный коридор, украшенный безвкусной репликой картин, привел лидера Не к видавшей виды массивной двери, за которой его уже ждал весь свет Конохагакуре. - Как всегда, ровно к назначенному времени, - нахмурился Хомура, так что было совершенно неясно, доволен ли он пунктуальностью Данзо или же расстроен. - Не имею привычки заставлять людей ждать, - ответил Данзо, проходя вглубь круглой комнаты. Из-за зашторенного окна виднелся огрызок полумесяца и край подошвы сапога одного из анбу Хирузена. Данзо отрешенно подумал, что, будь бы этот анбу его человеком, то он бы отрезал ему ногу за такой глупый просчет. А так же о том, что Хокаге давно перестал понимать, что покровительство убивает дисциплину.       Шимура прощупал взглядом помещение: длинный диван, каждую нелепую цветастую картинку на бежевых стенах, аккуратно прислоненную клюку у массивного шкафа со свитками, за которыми Утатане прятала кривые рисунки внука, вернулся к столику и подносу на нем, на котором уже стояли четыре чашечки и чайник. - «Ко всему подготовилась», - пронеслось в голове Данзо, и эта мысль унесла его в далекие тяжелые годы собственной юности, в которой Утатане было отведено немыслимо много места. Шимура невольно сжал губы сильнее, так, что они вытянулись в сплошную тонкую линию. Очень скоро неуютную тишину двоих стариков нарушила шаркающая поступь из-за двери. - Наконец-то все в сборе, - Утатане пропустила вперед Хокаге и закрыла за ними дверь. – Данзо, Хомура, - поздоровалась она со стариками, после чего опустилась на диван. – Мы больше не можем молча наблюдать за происходящим, Хирузен. Есть много вещей, которые требуют твоего внимания, поэтому мы были терпеливы, однако… - Учиха расшатывают баланс сил в Конохе, - перебил женщину Хомура, который ненавидел долгие вступления. – И ты идешь у них на поводу. - Учиха не требуют сверх того, что им положено, - довольно миролюбиво отозвался на это Хокаге, забивая смесь в трубку. – Я не разделяю ваших опасений, Хомура-сан, - подчеркнуто вежливо добавил он, подняв на советников не по возрасту острый взгляд. - Ты видел объявления, Хирузен?! – зычно воскликнула Утатане. – По всей деревне! Новый тайчо? Это что еще такое? Разве мы не договорились, что восстановление полиции должно все вернуть на круги своя? Сарутоби выпрямился, отлипнув спиной от мягкой обивки спинки дивана. Конечно, он мог догадаться, что Утатане обязательно затронет эту тему. Объявления о наборе в полицию Конохи, - не Учиха! – висели на каждом видимом деревенском столбе. И всего девять вакантных мест, на которые тайчо отберет самых преданных делу шиноби. «Молодой дружный коллектив», «Без опыта работы», «Оплата обсуждается с кандидатом после интервью», «Доступно для людей с частичной инвалидностью» - красноречиво вещали объявления, возле которых всегда наблюдался аншлаг.       И, да. Утатане была права: это проблема. - Микото-сан не утвердит кандидатуры без предварительного согласования со мной, - заверил советников Хокаге. – Официально, мы не можем запретить Учиха пополнять штат новыми шиноби. - Она не пополняет штат, Сарутоби! – рявкнул Хомура, вне себя от возмущения. – Разве ты не видишь, что происходит? Учиха продавливают свое влияние, пока ты сидишь сложа руки! Об этом предупреждал нас Тобирама-сама, старый ты дурак! - Возможно я и старый дурак, Хомура-сан, но все еще в силе, чтобы видеть истинное положение вещей. Иначе бы не носил эту шляпу. То ли дело было в тоне его голоса, то ли в непоколебимости, с которой Хокаге отстаивал свои вполне безобидные убеждения, но пыл советников мгновенно остыл. Словно бы старики вспомнили, что говорят не просто со старым другом, а с лидером одной из самых влиятельных деревень в Шиноби Годайкоку. Хомура и Утатане переглянулись, после чего Утатане заговорила; тоном мягким и не таким требовательным, нежели еще несколько минут назад. Данзо внутренне усмехнулся. Женщины. - Тобирама-сама оставил нам завет: следить за кланом Учиха строже, чем за собственными детьми. Ты помнишь, Хирузен? - А еще я помню, что он призывал не идти на поводу собственных страхов, и не демонизировать своих соседей, - парировал Хокаге, не меняясь в лице. Хирузен закурил; комнату наполнил лиловый дым, а Хомура несдержанно скривился. Видя, что разговор зашел в тупик, оставив за Хокаге пальму победителя, Данзо стукнул тростью по полу, привлекая к себе внимание. Словно по волшебству, в этот самый момент, в окне появился шиноби Не, а в руках у него была пачка мелко исписанных листов. Советники и Хокаге вытянули шеи, с плохо скрываемым любопытством наблюдая за тем, как Данзо забирает пачку и бросает ее на стол прямо перед советниками. Хирузен протянул руку и, не вынимая трубку изо рта, поднес один из листов к лицу. - Это?.. - Копия нового договора между Учиха и Хьюга, - кивнул Данзо, отвечая на незаданный вопрос. – Они собираются сносить стены, разделяющие границы кварталов. И это, - проницательный взгляд мужчины обвел присутствующих, заглядывая каждому в лицо, - только начало. - Это всего лишь вопрос границ кварталов, - качнул головой Сарутоби, приходя в себя. – Еще рано делать какие-либо выводы. Более того, разве мы не хотели, чтобы Учиха наконец «вписались» в структуру деревни. Мы не сможем контролировать их, если продолжим держать «вовне». - Ты все так же наивен в своем глупом гуманизме, - хмыкнул Данзо, решив перестать прятаться за маской деланного равнодушия, по крайней мере, здесь он мог себе этого позволить. – Тобирама-сама знал что Учиха никогда не смогут «вписаться», поэтому предложил им иллюзию власти, создав отдельное подразделение. - И к чему это привело? – нахмурился Сарутоби, затягиваясь. – Со всем уважением к Нидайме, но разве не мы поставили Учиха в такое положение? Возможно, пришло время пересмотреть свое отношение к ним. - У них есть все для комфортного существования. Коноха защищает Учиха, дает необходимые средства и не вмешивается во внутренние дела, - взяла слово молчавшая до этого Утатане. – Многие кланы, оставшиеся сами по себе, только мечтают о такой жизни. И что? Получили ли мы хоть полслова благодарности? Одно только недовольство. - Учиха никогда не будут удовлетворены простым «существованием», - Хомура сложил руки на груди. – Даже сейчас они пытаются смотреть на других сверху вниз.       Комната погрузилась в молчание. Слова Хомуры заставили каждого из присутствующих вспомнить давно затаенные обиды. Презрительно брошенные слова, отказ в просьбах, гонения и горделивые выпады, демонстрация своего превосходства в каждом действии и взгляде – ученики Тобирамы помнили всё. - Мы не можем позволить Учиха распространять свое влияние, - наконец заговорил Хомура, заглядывая Сарутоби в глаза. – Сейчас они ослаблены и управляемы, но что ты, Хокаге, будешь делать, когда глава Учиха переманит на свою сторону хотя два клана Конохи? - На свою сторону? – изумился Хокаге, вынув трубку изо рта. – Мы не на войне, Хомура! Здесь нет никаких сторон! Прошло много лет и, видимо, вы позабыли, с какой целью Хаширама-сама основал… - Мадара, - перебила Утатане Хокаге, и тонко улыбнулась, заметив замешательство на его лице. – Что тебя так удивляет, Хокаге-сама? Разве не ты не слышал, что говорит твой новый тайчо? Мадара основал эту деревню, Мадара положил первый камень, Мадара дал всем жителям Конохи право на мирное небо. – Она вдруг тихо и гадко рассмеялась. – Мадара! - Утатане-сан права, - повысил голос Данзо, словно бы возвысившись над остальными. – Не знаю, заметили ли вы, но Микото-сан уже несколько лет возводит некий культ вокруг этого человека, словно нарочно забывая о том, кто на самом деле создавал Коноху. Разговор начал утомлять Сарутоби. Он уже прекрасно понял, для чего советники срочно призвали его. И теперь чувствовал только тупое раздражение от столь явных и наглых попыток манипулировать его властью в своих целях. Да, он разделял опасения Утатане, понимал настроения Хомуры, даже частично соглашался с риторикой Данзо. Однако, Хокаге был прекрасно осведомлен о расследовании Фугаку, а также о красноречивом интересе, который Данзо проявлял к Микото. А еще Сарутоби знал одну простую истину: Данзо никогда не давал право на существование тому, что однажды вызвало его интерес и заставило нервничать. Лидер Не уничтожал целые селения и благородные семьи, если считал, что их существование могло навредить деревне. И кто, в итоге, оказался лучшим учеником Тобирамы? - Учиха не смогут взять власть в деревне силой, Сарутоби, - вдруг, словно прочитав его мысли, сказал Данзо, и его голос словно бы звучал в голове Хокаге. – Но это не значит, что они оставят попытки. И, ты прав: все меняется. И Учиха – не исключение. Кто-то выдрессировал Микото, научил её, что следует говорить, и она стала рупором этого клана. - Напомнить тебе, сколько времени им понадобилось, чтобы привлечь на свою сторону Хьюга, - наседала Утатане, воодушевленная поддержкой Данзо. - Не удивлюсь, что и «измена» была тщательно продуманным ходом, - продолжил общую мысль Хомура. – На что пойдет глава, чтобы укрепиться во власти, которую у него забрали. Невысказанная мысль повисла в воздухе. Не вовремя, из закромов памяти всплыло улыбчивое лицо Намикадзе. Сердце Хокаге защемило, он поспешил избавиться от наваждения. - Заставь Хьюга отказаться от предложения Учиха, - попросила Утатане, смотря Хокаге в глаза. – Предложи им больше. Дай им больше земли, предложи льготы, повысь ранги назначений. - Ты предлагаешь мне подкупить один из четырех благородных кланов? – не веря своим ушам, переспросил Хирузен. - Благородство? – надменно повторил Хомура, и впервые улыбнулся; от этой улыбки по загривку Хокаге прокатилась дрожь. – Полно, Хирузен. Благородство шиноби – это миф, его легко разрушить звоном монет. *** Ах, весна! Повсюду витает романтический флер, распускаются цветы, солнышко припекает макушки, а мороженое так и просится в рот, чтобы растаять на языке сладкой ванилью. Весна! Ласточкина растянулась на крыше полицейского участка, играя пальцами с отросшими за зиму прядками на затылке Саске. Младшенький расселся на ее вытянутых ногах, с упоением поедая второй шарик мороженого на рожке, наблюдая за тем, что его дражайшая матушка называла «воспитательным процессом» Воспитательный процесс заключался в восьми мужчинах, разных возрастов и физической комплекции, обнаженных по пояс, у каждого из которых на спине красовалась криво нарисованная, но очень яркая мишень. Вообще-то мужчин было всего тринадцать – остальные уже рассредоточилась по кварталу, с луками и стрелами, наконечники которых они обмотали тряпками и измазали чем-то черным и липким. «Мы в Учиха молодцы!» - нестройным хором загорланила шеренга, пряча глаза от явно веселящихся соклановцев. «Молодцы!» «Всем в округе рвем концы!» «Рвем концы!» «Если кто-то против нас!» «Если кто-то против нас…» «Всё, дружок, кричи: атас!» «Атас!» «Эй, ты с нами не шути!» «Не шути!» «И не смей кричать: менты!» «Не «менты»!» - Мам, кажется, тот предпоследний плачет, - доложил Саске, сложив ладошки козырьком. - А это он от радости, сынок, - усмехнулась Сашка, не меняя позу. Кто-то скажет: «самодур!». Кто-то укорит в чрезмерном почесывании своего эго. Однако для самой Александры всё происходящее было ничем иным, как свершившейся местью. Каждый из этих тринадцати человек, так или иначе, был причастен к ее несчастьям в прошлом году. Кто-то помогал ее вязать, кто-то передавал ее слова Фугаку, кое-кто взял на себя слишком много, а кое-кто бросил, как только дело запахло жаренным. Конечно, здесь были только те, у кого хватило наглости и духа попроситься в полицию, после её назначения тайчо. Но Ласточкина отчего-то не сомневалась: скоро и остальные подтянутся. - Мам, допели, - сообщил Саске, обернувшись. – Я командую? – и получив утвердительный кивок, тут же вскочил на ноги, сложив ладошки рупором, и закричал: - Жертвы, рассредоточились! Охотники натянули тетиву! Три, два, один! Начали! Кто-то где-то вскрикнул, кто-то засмеялся. По кварталу стихийно пронеслось улюлюканье и смешки. Ласточкина поднялась с нагретой крыши, всем своим видом излучая полное удовлетворение и единение с миром. И сияющее, как начищенный чайник, лицо Саске было для нее еще одним поводом насладиться происходящим. - Здесь назначения на неделю, нужно будет рассмотреть и подкорректировать, здесь заложенный бюджет, здесь списки кандидатов, здесь… Так, здесь перечень висяков, а вот тут жалобы. - Угу, угу и… Угу. Яширо топал вслед за Сашкой, груженный папками, которые передавал своему тайчо, сопровождая комментарием. Участок гудел, как улей: вокруг гужевались шиноби, кричали потерпевшие, швырялись записочки и ругались напарники. Над ухом жужжал Яширо, который, как-то очень незаметно перешел к ней, вместе с участком, словно сторожевая собака, идущая вместе с домом, оставленным по завещанию.       Впрочем, толк от него был, и немалый. Он был прирожденным полицейским: дотошным в деталях, внимательным к происходящему и обладающим тем самым уровнем невроза, который позволял ему постоянно обо всем волноваться, но не сходить из-за этого с ума. - Что на счет кандидатов? – спросила Ласточкина, как только они вошли в кабинет. Она бы хотела рухнуть в свое рабочее кресло, но там уже сидел Саске, который с упоением что-то чертил в тетради. Как потом окажется, этим чем-то была новая система штрафов за немытую посуду. Начальником растет. - В зеленой папке, - указал Яширо и подошел к женщине, извлекая из ее хватки папочку; остальные же она просто скинула на стол. – Много новобранцев, безклановых, кстати. - А клановые? – с надеждой спросила Александра, подходя к столу и легким движением кисти забирая из рук Саске еще не подписанный приказ на арест. - Есть Нара, Хьюга и, кажется, я видел как кто-то из Акимичи подает заявление, - немного подумав, сообщил Яширо. Ласточкина хмыкнула.       Ей нужны не они. Где Инузука? Где гребанные Яманака, Сарутоби; Абураме, в конце концов? Саске прижух, моментально считав перемену настроения матери. Сашка оттарабанила пальцами по столу. - Ладно, решим. Коноха не сразу строилась, - подбодрила она саму себя. – А пока займемся тем, что есть. Тащи сюда стул, мусорное ведро и маркер. Начнем с жалоб на нас, родимых. Саске, готов рвать бумагу? - Всегда готов! – весело отозвался маленький уничтожитель важных документов.       Следующие полтора часа прошли в веселых и не очень попытках понять логику людей, которые чакрой бетон режут, но не могут пережить один тычок в спину во время задержания вора. *** - Мам, а теперь ты здесь самая главная? – Саске семенил вслед за матерью, пиявкой вцепившись в ее пальцы своими. На сегодня работа в участке была закончена, так что мать и сын возвращались домой. - В участке, да. В клане самый главный твой папа, - терпеливо объясняла она, по сто раз на дню выслушивая прорву вопросов от младшего сына, который как раз вошел в тот возраст, когда мир уже понятный, но еще интересный. - А в деревне – Хокаге, - со знанием дела сказал он, да так, словно только что открыл всем тайну тайн. – А в стране – дайме. Ласточкина улыбнулась. Как же быстро растут дети. Еще недавно она вот так же ходила с Итачи, пока Саске боролся с собственным телом, учась переворачиваться. А теперь Итачи делает вид, что он – самая раздутая лягушка на болоте, а Саске ломает деревянные мечи, пытаясь произвести впечатление на отца. За непринужденной беседой, мать и сын вернулись в особняк. Ласточкина закрыла калитку, взгляд ее упал на тень, бродящую туда-сюда, которая, при ближайшем рассмотрении, оказалась Итачи. - Саске, иди-ка в дом, - скомандовала Александра, невольно нахмурившись. - В какой именно, - насупился Саске, который так и не привык, что мама живет где-то там. – У нас их два. - В тот, где холодильник, - кивнула Ласточкина и Саске угрюмо потопал в особняк. Сашка проводила взглядом младшего сына, и постаралась внутренне подготовится к неприятному разговору. А то, что разговор будет крайне напряженным, гроза и гордость клана Учиха чувствовала своим заднем местом. Итачи рос и менялся, и все чаще проявлял характер, который, чуть ли не под копирку, слизал с собственного отца. К сожалению, с характером Фугаку Александра ужиться так и не смогла. К тому же, не так давно Итачи узнал, что, пока он сидел дома, случилось именно то, о чем не раз предупреждала Александра. Задание, на которое отправили его команду в качестве сопровождения закончилось трагедией. Кто-то убил всех генинов, прежде чем анбу успели среагировать*. И Итачи, по своей новоприобретенной манере, винил в этом себя. Его тренировки стали жестче, синяки ярче, а с мозолями на руках не справлялись даже специальные мази. - Солнце мое, вечереет, пора домой. Александра подошла к Итачи, а когда тот обернулся, чуть ли не охнула. Вся левая сторона его лица превратилась в сплошной синяк, а заплывший глаз - в узкую щелку. Она немедленно бросилась к сыну. - Как? Кто? Итачи, куколка моя, очень больно? «Конечно больно, ты вообще нормальная?» - мелькнула запоздалая мысль, пока Сашка осматривала лицо сына, пытаясь понять масштаб катастрофы. Итачи рывком скинул с себя руки матери. - Сколько раз повторять, я не куколка, - раздосадовано бросил он. – Всё в порядке. Заживет. Хватит так обо мне трястись. - Так, пойдем. Сашка схватила сына за руку ястребиной хваткой и потащила в дом. Усадила в гостиной и принесла аптечку. Проблема заключалась в том, что она понятия не имела, чем именно мазать такой синячище. - Ты опять бегал с Шисуи? – строго спросила она. – На меня смотри, Итачи, когда я с тобой разговариваю. Опять? Сколько раз я тебе говорила, не заигрывайся в драки. А если в следующий раз он тебе башку отсечет? - Не отсечет, - буркнул мальчик, даже не скривившись, когда прохладная мазь коснулась его виска. - Ну вот скажи мне, какой черт тебя несет? Куда делся мой разумный, милый мальчик, который сам избивал людей, а не позволял им бить себя? Итачи молчал, нахохлившись, как воробей-переросток. И Сашка поняла, что больше ничего из него не вытянет. Она вздохнула, прижав к себе сына, и крепко поцеловала его в макушку. - Итачи, запомни. Друзей вокруг много, а ты у мамы такой один. Если тебе кто-нибудь голову отобьет, я не переживу. И это была чистая правда. Ласточкина понятия не имела, откуда это в ней, да и разбираться уже не хотела – после стольких-тех лет! – но она так сильно полюбила этих детей и так сильно свыклась с тем, что это именно ее дети, будто бы сама их родила. И чем старше они становились, тем сильнее Сашка хотела, чтобы они любили ее в ответ. Итачи предпринял слабую попытку выпутаться из материнской хватки, но Ласточкина словно бы обвилась вокруг сына в тридцать три кольца. - Давай, скажи, что ты любишь маму, - промурчала она, прекрасно зная, что для Итачи это пытка. - Ма-ам… - Давай: «Мама, я тебя люблю». - Мам… - «Мамулечка, я тебя люблю»… - Ятебялюблю… - Не слышу. - Я тебя люблю. - «Я больше не дам Шисуи пинать меня по голове» - Мам, ну хватит! Итачи весь вывернулся, частично высвободившись из материнской хватки. Но руки Александры были – что крючковатые ветви, намертво вцепившиеся в одежду сына. Лицо Итачи покраснело от натуги. - «Я больше не дам Шисуи…» - Это был не Шисуи!       Пальцы Александры расцепились, Итачи клубком покатился на татами. - А кто? – спросила она, уставившись на сына такими глазами, будто он ей жену малолетнюю привел. Мальчик отвернулся. - Неджи. Они были с Шисуи. Он… там все сумбурно получилось. В общем. - Тебя отделал Хьюга? – вырвалось у Ласточкиной прежде чем она успела осознать эту трагедию полностью. Глаза Итачи увлажнились, он поджал губы, став прямым, как палка. - Да. Меня победили. Меня победил Хьюга, у которого есть додзюцу, а у меня нет. Довольна? Вопрос, на который не требовался ответ. Потому что Итачи выпалил эту фразу и тут же поднялся с пола, покинув комнату так быстро, словно Сашка его лично за пяточки кусала. Гроза и гордость клана Учиха рухнула на спину, закрыв лицо руками. Такого поворота она явно не ожидала. - Мам, ну ты вообще, - донеслось справа, Ласточкина обернулась и увидела Саске, методично уничтожающего вишневый компот. – Даже я вижу, что нии-сан комплексует. - Да? – искренне удивилась Сашка, которая никогда не комплексовала всерьез и даже не видела проблемы в душевных метаниях сына. - Даже у Изуми-чан есть шаринган, а у Итачи-нии нет. А ему уже почти девять лет! – покивал младший наследничек. – Того и глядишь, останется неполноценным, и я стану вашей единственной надеждой. - Какой кошмар… - Вот-вот. Я-то не горю желанием быть вообще чьей-то надеждой. - Как так получилось, что ты вдруг стал таким умным? - Ну, - Саске сделал большой глоток из стакана, - я же Учиха. Но это не значит, что я собираюсь отдуваться за Итачи-нии, - поднял он вверх указательный пальчик. - Запомните! И с этими словами Саске ушел к себе, оставив Сашку наедине с мыслями о том, что её дети чересчур быстро растут. Она не успевает приспособится. *** - Так, господа ренегаты и дегенераты, благодаря вам, сегодня мы проводим обучающий, - Яширо подсмотрел в листочек, - тренинг по управлению гневом. Да, Инари, всё благодаря тебе, собака ты такая. Все обернитесь и посмотрите на этого недоумка, который решил арестовать бабулю Яманака за то, что она назвала его нецензурным словом. - Это неуважение к власти! – рявкнул Инари с заднего ряда, угрюмо сложив руки на груди. – Раньше за такое на двадцать суток закрывали! - Ей лет больше, чем этой деревне и Хокаге вместе взятым! – крикнул Яширо, ударив кулаком по кафедре. – Ты чем вообще думал, полуумок?! Ты ее за рукав потянешь, она на ромашки рассыплется! - Ромашки-то перегнившие будут, - хихикнул кто-то из толпы. - Так, всем молчать! Сегодня мы с вами научимся, как, - Яширо запнулся и снова подсмотрел в листочек, - управлять негативными эмоциями, разучим техники управления гневом, а также обсудим влияние негативного опыта прошлого на формирование социальных связей в настоящем. - Слушай, Яширо, а можно как-то по старинке, а? Ты просто накидаешь нам отчетов по самое горло, а глава кому-нибудь на полигоне руки сломает? - Нет, - буркнул мужчина, стараясь стереть со своего лица мученическое выражение. – Страдаем. Еще раз все посмотрите на Инари. Из-за этой сволочи мы все здесь. Молодой шиноби совсем скис. Одиннадцать пар глаз смотрели на него с настоящей, всепоглощающей ненавистью. Уж лучше бы ему сломали руки: всяко лучше, чем сидеть здесь сейчас и гадать, как скоро ему начнут мстить. ***       Больница – большое новое здание, отстроенное всего несколько лет назад, сияло своей белизной. Ласточкина смогла оценить его только недавно, когда улеглась пыль прошедших событий, и она смогла по-настоящему выдохнуть, только примеряясь к спокойной жизни, по которой успела соскучиться. И первым, что она сделала в своей новой жизни, было срочное определение Шираиши в больницу. Как ни странно, всё прошло достаточно спокойно, если не считать целый поток праведного гнева, который на нее выплеснул глава отделения из-за побега Като. Шихо бегала благодарная, как ручная собачонка, которой сбросили со стола целый кусок отбивной. Недели шли за неделями, пока Сашка не осознала, что ее визиты в больницу стали какой-то обыденностью.       Мимо сестринского поста, постоять у двери в палату Хазуки, которая так и не смогла до конца оправиться от нападения, и до сих пор находилась в больнице на поддерживающей терапии. А потом у Шираиши, дела у которого шли лучше день ото дня. По крайней мере, так говорила Шихо, ей виднее. - Тебе не обязательно приходить так часто, - женщина встала со стула, улыбнувшись. – Не убежим. - Мало ли. Я же должна заботиться о инвестициях, - усмехнулась Сашка и посмотрела на безмятежно спящего мужчину. – Как он? - Только недавно уснул. Всё удивлялся, что у него ничего не болит. Я сказала, что ему отрезали всё, что могло болеть, так что он может не волноваться. Знаешь, что? – Шихо рассмеялась. – Сказал, раз я здесь, значит, ничего важного еще не отрезали. Дурачок.       Ласточкина усмехнулась. Было немного странно видеть Шихо такой. Такой… умиротворенной, утопленной в нежности, с сияющими глазами и этой совершенно дурацкой улыбкой, от которой у Александры сводило скулы. Они немного поболтали о пустяках, после чего Александра, выждав подходящий момент, сказала. - Ты нужна мне в клане, Шихо. Когда ты планируешь возвращаться из импровизированного отпуска? - Как только, так сразу, доно. Прости. Дай мне еще немного времени. Я не отказываюсь от своих слов. Просто. Ты же понимаешь, - она бросила взгляд на Шираиши. – Я столько времени прожила вдовой при живом муже. Я просто хочу еще немного времени, прежде чем снова окунусь во всё… это. - У тебя будет все время, которое есть. Но при одном условии, Шихо: ты придешь ко мне, как только я позову. И ты останешься до тех пор, пока я тебя не отпущу. Это наш уговор. - Конечно, я понимаю, - ее лицо стало совершенно серьезным. – Я не предам тебя, доно. И не откажусь от своих слов. Тебе не нужно напоминать мне, как я тебе обязана. – Она замолчала на какое-то время, поглаживая ладонь мужа. – Хазуки не спит. Она ждет тебя. Думаю, вам нужно поговорить. - Сводничеством занимаешься? – хмыкнула Сашка. – Опять будет плакаться и проситься к нам. Как только очнулась, завела свою шарманку, а сама даже не может на улицу выйти без приступа панической атаки. Куноичи, мать ее за ногу. - И всё же она Учиха. Не списывай Хазуки со счетов, - напомнила Шихо, укоризненно посмотрев на подругу. – Не все рождаются сильными. Кто-то воспитывает в себе силу годами, падая и поднимаясь. Хазуки не повезло упасть, но ведь наши руки не отсохнут, если мы протянем их и поможем ей встать? Ласточкина сложила руки на груди, как будто побоялась, что те и вправду отсохнут. Шихо ухмыльнулась, качнув головой. - Твоя рука не отсохла, когда ты помогла мне, - напомнила она как бы между делом. – Да и она все еще верит в тебя. - Или рассчитывает пристроить свою жопку потеплее. Данзо-то греть ее отказался, - съязвила Ласточкина в ответ. – Ладно. Я к ней зайду. Но не сегодня. В участке швах, Инари чуть не убил бабулю Яманака, и теперь меня будут убивать в резиденции. - Не драматизируй, - смешливо фыркнула Шихо. – Пожурят и отпустят. В первый раз что ли? *** - Отстраните его от работы. - Уже. Проходит обучение, потом переаттестация и только после этого Инари допустят к службе. - Не ранее, чем через месяц. - Не ранее, чем через месяц. - И пусть принесет извинения. - Личные или от лица всего участка? - Вы издеваетесь?       Хирузен откинулся на спинку кресла, хмуро посмотрев Александре в лицо. Женщина стояла непоколебимо, чем еще больше раздражала Хокаге. Право, он так не злился на нее, когда она была просто одиночной проблемой, но теперь в ее руках целое подразделение! Хоть немного ответственности можно проявить? - Ладно, это решайте сами, - мысленно махнув рукой на ситуацию, решил Хирузен. – Вы подготовили список кандидатов? - Еще идет набор, Хокаге-сама, - кивнула Ласточкина. - Есть кто-то на примете? – спросил он, желая при этом выглядеть не заинтересованно. - Есть определенный список требований. Во-первых, претендент должен быть не ниже ранга чунина, иметь боевой опыт более пяти лет, постоянно проживать в Конохе и не иметь приводов в полицию. - И что, никто не подходит? Прошло полтора месяца. - Нам важно качество, а не скорость. В конце концов, речь идет о защите населения. Хокаге проворчал себе под нос. В голове снова и снова всплывали детали недавнего ночного разговора, и чем проще отвечала ему тайчо, тем больше сомнений появлялось в душе Хирузена. - Хокаге-сама, вы рассмотрели мое прошение? – подала голос женщина, нагло врываясь в его размышления. – Я до сих пор жду официального ответа. - О каком из всех идет речь? – попытался отшутиться Хирузен, прекрасно понимая, что это не сработает; не в этом случае. - О четком распределении зон ответственности, Хокаге-сама. В должностной инструкции черт ногу сломит, а моим людям нужны четкие указания, которые не будут терпеть разночтения. - Думаю, инструкция, которая есть сейчас, вполне подходит. - Её писали тридцать лет назад, Хокаге-сама, - напомнила Александра. – И если следовать ей, то военной полиции остается только патрулировать улицы и ловить извращенцев в общественной бане. Всем остальным занимаются анбу. Внутренние расследования – анбу, нарушение общественного порядка с использованием чакры – анбу, обыск внутриклановых территорий – анбу, похищения, убийства, особенно действующих шиноби, - анбу.       Хирузен нахмурился. Гадливый голос Данзо в его голове зазвучал сильнее, тем более, что Учиха подтверждали его слова в каждом своем действии. И всё же Хокаге постарался загнать свои подозрения как можно дальше, спрятать под пологом собственных убеждений, которые сам Хокаге считал непоколебимыми. - Вопрос на рассмотрении, Микото-сан. - Так долго? - Вам важна скорость или качество? На губах женщины появилась и тут же исчезла полуулыбка. - «Походу, привилегию работать как полагается, придется выгрызать самой» - Ласточкина вернулась домой, решив организовать себе внеурочный ужин в родных стенах, как это часто делал сам Фугаку. На самом деле, женщина искала бывшего мужа, которого в последнее время стало днем с огнем не сыскать. И если сначала это вполне устраивало Александру, то довольно скоро стало… задевать.       Фугаку стал для нее чем-то неуловимым, почти эфемерным, как вера в конституцию и свободу прав человеческих. Вот вроде бы он есть, а где он – черт его знает. Поразмыслив над ситуацией, Ласточкина пришла к выводу, что просто привыкла к тому, что Фугаку постоянно вертится где-то рядом. И его внезапное исчезновение больно било по привычному укладу ее устоявшейся в своем безумии жизни.       Но в этот раз она решила идти до конца, тем более, что повод не терпел отлагательств. Провозившись с детьми весь вечер, схлопотав очередную претензию в том, что лезет не в свои дела от Итачи, и в лоб пяткой от Саске, Ласточкина уселась ждать. Стрелка часов отщёлкнула десять вечера, одиннадцать, двенадцать… В половину второго ночи дражайший бывший муж был дома. Трезвый, как стекло, что казалось еще подозрительнее. Тихо, как крадущаяся мышь, Фугаку проскочил коридор, что-то едва не уронил у лестницы, провозился у двери в спальню. Перед Ласточкиной Фугаку предстал с кунаем наголо.       Удивление, которое поразило главу клана от осознания того, что он вдруг увидел бывшую жену в собственной спальне, было буквально написано на его лице. Большими буквами. Ласточкина улыбнулась. - Доброй ночи, лучшая моя половина, - махнула она рукой. – Это с кем-то мы шляемся до глубокой ночи? Не то, чтобы мне было это интересно, просто странно. Опять против кого-то дружим? - Что ты здесь делаешь? – спросил мужчина, убирая оружие. – Никогда не прокрадывайся ко мне. Я мог тебя ранить.       Фугаку вошел в спальню, неся подмышкой туго скрученный лист ватмана. Любопытство Александры оскалило свои острые зубы. - Это такая тайна? – спросила она, обернувшись, когда мужчина зашел ей за спину. Фугаку бросил лист на низкий столик, из-за чего Ласточкиной понадобилось приложить немалое количество силы воли, чтобы тут же не схватить его. - Не то, чтобы, - мужчина неопределенно пожал плечами и начал стягивать с себя одежду. Сашка вскинула брови. - Если ты рассчитываешь съехать с темы, думая, что я сейчас в приступе панического стеснения вылечу из спальни, то с тобой явно что-то сделали. Учиха не остановился. Снял рубаху, на всю спальню сверкая своими бицепсами, трицепсами, косыми и прямыми мышцами, после чего принялся за штаны. - Если ты рассчитываешь, что я сейчас закутаюсь в десять слоев одежды, чтобы не смущать тебя, то, - Учиха обернулся через плечо, мрачно глянув на Александру, - ты явно не моя жена. - Бывшая, - добавила Ласточкина, оценивая подтянутую задницу мужчины. – Ну так? - Закончили проект. Хокаге не одобрил. Сказал, что нельзя нарушать территориальные границы кланов. Хиаши-сан предложил сделать сквозной проход. Он обернулся, Ласточкина подала мужу пижамные штаны. - Меня начинает пугать ваша дружба с Хьюгой, - буркнула она, действительно считая это несколько странным. Не саму дружбу, а то, сколько времени они проводят друг с другом. – Это имя звучит чаще, чем имена наших сыновей. - Как странно поменялись полярности, да? – усмехнулся Фугаку, после чего взял ватман и раскрыл его на кровати, указал пальцем на чертежи. – У наших кланов общая история и корни. Это уже делает Хьюга более реальными союзниками для Учиха, чем те же Инузука или Сарутоби. - Ну, логично, - кивнула Ласточкина, обдумывая слова Фугаку. – Но нам-то что от этого? Общую историю в кошелек не положишь. - Мы подумываем об объединении, - кивнул Фугаку. – Как между кланами Нара, Яманака и Акимичи. У них даже есть общая зона, где тренируются дети всех трех кланов, разучивая командный бой. Смотри сюда, - Фугаку снова ткнул пальцем в чертеж. - Хоть планы поменялись, но мы решили, что не всё сразу. Пока общие тренировки, а там видно будет. Переоборудуем полигон и построим новое додзе на месте бывшего здания совета. Там много места. - Отлично. И где мы возьмем на это рё? – ядовито поинтересовалась Ласточкина. – Ты забыл, что содержание квартала сжирает большую часть денег? А участок? Он находится на территории квартала, так что его содержание, в большинстве своем, тоже наша забота. - Перенесем участок, - легко согласился Фугаку, а Ласточкина едва не отскочила от него. - Что с тобой сделал Хьюга, и где мой настоящий бывший муж?       Александра отстранилась, делая это скорее инстинктивно, чем осознанно. Фугаку вдруг стал привычно тихим и задумчивым, его больше не окружал этот придурковатый флер мечтательности. Он протянул руку, коснувшись пальцами щеки Александры. - Ты была права. Мы не победим без поддержки людей, которых убедим в своей правоте. Всё это время Учиха жили, застряв в прошлом. Мы были великими. На нас равнялись, о контрактах с нами мечтали, нас ненавидели, но не презирали. Но в настоящем, - Фугаку провел большим пальцем чуть ниже скулы Александры, вдумчиво изучая впадинку между ее ключиц. – Что значит имя Учиха в настоящем? Пыль. - И ты решил начать действовать, начиная с малого. Сначала союз с Хьюга, а потом? – медленно проговорила Александра, отчаянно пытаясь понять ход мыслей мужчины, пока опять не оказалась в центре военных действий в одной тельняшке на голую задницу. - Я не хочу довольствоваться малым. Я хочу откусывать кусок за куском. Пока не проглочу всё. – Учиха поднял взгляд на женщину, и на дне его черных глаз она увидела нечто такое, чего не видела ранее. Жадность. Безусловное желание получить что-то, даже если не имеешь на это право. - Мы будем наращивать влияние. Наращивать связи. Мы станем незаменимы. И вернем себе все, что у нас отняли. Даже если придется отобрать это у других. - А как же твое: защищать жителей деревни, разоблачить Данзо, и прочие сказки на ночь? – напряженно спросила Александра, отстраняясь. Учиха рухнул на футон и громко выдохнул. - Как ты думаешь, получится у нас победить Данзо, которого поддерживает правление, если у нас не будет достаточно сил? - Думаю, что нет, - все еще настороженно ответила Александра. - Знаешь что, Учиха. Мне надо переспать с твоим… вот с этой твоей новой политической программой, прежде чем я смогу как-то это комментировать. Потому что, говоришь ты все красиво и правильно, только… Она встала. - Я хочу, чтобы ты знала, я не смогу сделать этого без тебя. Без полицейского участка. В этом я честен с тобой, Микото. - А в остальном, значит, нет? – спросила она, чувствуя смутную тревогу внутри. Ох, неспроста всё это происходит. Неспроста. Кое-как, в размышлениях о бытие своем бренном, Ласточкина добралась до своего домика, в котором пролежала без сна до самого рассвета. Заснула сумбурно – просто провалилась в темноту, когда мозг уже отказывался думать. А проснувшись, внезапно, почувствовала себя лучше, чем накануне. - Наращивать влияние, значит, - размышляла женщина вслух, стоя перед зеркалом, пока завязывала хитай-ате. – Ну, значит, будем наращивать влияние. Александра нахмурилась. Попыталась вспомнить всех, с кем имела непродолжительное знакомство. Потому что, чуяло женское сердце, эти знакомства ей ой как пригодятся. В Коноху пришел новый день.