***
Ласточкина смутно припоминала, что когда-то давным-давно она смотрела китайский боевик сомнительного качества, в мире которого царил абсолютный матриархат. То есть, самый настоящий, в котором благородные дамы воевали, играли в политику и набирали себе целые гаремы мужиков, которые им готовили, стирали, убирали и занимались детьми. Конечно, по законам жанра, героиня того боевика выцепила себе самого мужественного мужика и зажила, как простая домохозяйка. Тогда смотреть этот боевичок было забавно. Сейчас Ласточкина глубоко жалела, что посмертие её приключилось не в том прекрасном, наполненном одними плюсами, мирке женского всевластия. Не то чтобы Александра рвалась в активистки женского движения, однако, она находила всё больше и больше плюсов в том, чтобы стать главой какой-нибудь семьи и набрать себе штук пять-шесть наложников первой необходимости. А всё потому, что ей опять не с кем оставить Саске! А так, был бы у неё какой-нибудь Джин Хо или Синьхуа, который бы вел домашнее хозяйство, пока его великолепная Госпожа занималась делами насущными. Ласточкина протяжно выдохнула, прижав к груди ребенка. Саске вскинул на мамку подозрительный взгляд, мол, я всё знаю, порочная женщина, и презрительно чавкнул соской. Они сидели в тени дерева, напротив дальнего тренировочного полигона. Точнее, дальним-то он был для шиноби Конохи, а вот для Учиха и Хьюга полигон располагался донельзя удобно и даже близко. Ласточкина прищурилась: вдалеке замаячила знакомая фигурка Хазуки. - Ну что, гаденыш? – проворковала Сашка ребенку, любовно клюнув его в макушку. – Попадаешь немного? С этими словами Сашка застегнула на тельце Саске некую конструкцию, отдаленно напоминающую собачью шлейку, конец которой надежно обвязала вокруг дерева, у которого они сидели. Мальчик деловито дернул свою шлейку, проверяя на прочность, - две предыдущие он каким-то образом умудрился разорвать, - и вразвалочку потопал прочь. Таким образом, вечно убегающий Саске проверял длину своего нового поводка. Через два метра веревка натянулась, и Саске, обмякнув, повис на ней, как мученик-революционер, только ручки в воздухе болтались. Хитрый Саске повисел так меньше минуты, за которые к ним уже успела подойти Хазуки, и приоткрыл один глаз, чтобы оценить произведенный от «повешения» эффект. - Мико-чан! Саске, он же!.. Девушка обеспокоенно посмотрела на покачивающегося на веревке ребенка. Тревожное зрелище производило неизгладимое впечатление, однако, Ласточкина только цыкнула языком. - Опять повесился. - И ты… ничего не хочешь сделать? - Нового ребенка? Сашка и Хазуки обменялись взглядами. Саске продолжал висеть, легкий ветерок натужно покачивал его пухлое тело, от чего веревка издавала поскрипывающий звук. Это могло бы продолжаться бесконечно. Уже в таком нежном возрасте, Саске проявлял ни с чем несравнимое упорство в освоении искусства испытывать человеческое терпение. А Ласточкина была слишком непримирима, чтобы прогибаться под характер сына. Их борьба начиналась как настоящее противостояние, а закончилась игрой, в которой молодой Учиха Саске учился отстаивать свои хотелки до конца, применяя для этого самые изощренные способы. Если бы Александра Ласточкина знала, какого монстра порождает собственными руками, то непременно бы гордилась собой. Но, к счастью, Сашка этого ещё не понимала. - Ладно, поиграли – и хватит. Женщина подошла к мальчику и усадила его на заранее приготовленное широкое одеяло. Саске прищурился и выплюнул изо рта соску, за что тут же получил воспитательный щелчок по лбу и целый ворох развивающих игрушек, от конструктора до деревянных копий кунаев, сюрикенов и даже розового динозаврика. При виде последнего, младший наследничек скривил недовольное лицо и тут же выбросил динозаврика прочь. Теперь всё внимание Саске было приковано к двум маленьким копиям шиноби, голову первого он с упоением то ли грыз, то ли сосал, а второго радостно колошматил об землю. Александра окинула взглядом количество игрушек, которые есть в поле зрения Саске, и прикинула, что у неё есть ещё около часа, прежде чем её ребенок их все уничтожит. Она порылась в сумке, которую прихватила с собой, извлекла оттуда свиток призыва и сухо кивнула подруге. - Я готова. Это было уже четвертое занятие, которое Хазуки решилась провести для Александры. Уговаривать её пришлось недолго: нужно было лишь намекнуть, что они теперь «сестры по трупу». Хазуки бледнела, синела, пыхтела и задыхалась в бессильном возмущении, прежде чем до неё дошло. «А почему тебя вообще нужно чему-то учить?» - спросила она тогда Александру, удивленно вскинув брови. Ласточкина предвидела это, и поведала своей новой задушевной подруге о трагедии в ночь нападения Кьюби, когда она оказалась на грани жизни и смерти. Подробностей она, конечно, рассказать не может, ведь… «…Мы друзья, Хазуки. И я не хочу, чтобы твоя жизнь была в ещё большей опасности. Но, только тебе я могу доверять». И жалостливая Хазуки купилась с потрохами. В тот же день они отправились на полигон, где новая лучшая подруга начала выуживать из закоулков памяти тела Ласточкиной все тонкости управления чакрой. Сашка схватывала на лету, сказалось военное прошлое. Да и то, что её новая тушка уже умела все необходимое, знатно облегчало процесс. В первый день Сашка освоила программу академии, вспоминая то, чего с ней никогда не было. Во второй – научилась делать свитки призыва оружия, благодаря чему смогла всегда держать Ёто под рукой. На третий день Хазуки рассказала ей о клановых техниках и показала некое подобие катона. - Ты помнишь что-нибудь о шарингане? Они встали друг напротив друга. Хазуки ненавидела время, что ей пришлось провести в академии, однако, по иронии, из неё вышел превосходный учитель. Она не торопила Александру с ответом, терпеливо и спокойно дожидаясь, когда подруга разберется в своих воспоминаниях. Ласточкина кивнула. Она всё хотела сказать, что знает, что это такое, какую силу он может дать и на что способен человек, принявший благословение этих глаз. Но что-то останавливало её. Может ли слепой объяснить зрячему, что таит в себе всепоглощающая тьма? Хазуки уловила перемену в настроении подруги. Она переступила с ноги на ногу, как делала это всегда, когда начинала нервничать, и бодро вскинула подбородок. - Если ты не уверена, мы начнем с азов, - тепло улыбнулась она. - С азов? – Сашка вскинула брови. – Типа, как ходить по воздуху, не привлекая внимание санитаров? Хазуки издала короткий смешок. - Нет, копирование. При этом слове Сашка заметно воодушевилась. - Это я умею. Почерк, записи, даже печать могу срисовать без единой помарки. Женщина сказала это с такой гордостью, будто никто больше этого не умел, а если и умел, то делал это так плохо, что и в подметки ей не годился. Хазуки даже умилилась такой наивной самоуверенности. Словно они обе смогли отмотать время назад и вернуться в те дни, когда и море казалось по колено. - Пожалуй, мы начнем с поз. Чтобы ты поняла принцип. - С поз? – искренне удивилась Александра. - Азы, - развела руками Хазуки. – Ну, начинаем. И глаза Ласточкиной вспыхнули алым.***
Сашка тяжело дышала. Стрелка часов перевалила за четыре часа, Саске доломал последнюю игрушку и теперь, совершенно довольный собой, ел яблочное пюре, с любопытством поглядывая на развалившуюся рядом мать. Хазуки сидела по другую сторону от него. Саске ещё не понимал, но, кажется, сегодня произошло что-то очень хорошее. - Это было… просто. Вау, - Ласточкина приподнялась на локте, уставившись на Хазуки блестящими от восторга глазами. Девушка ответила ей сияющей улыбкой. - Ты быстро вспоминаешь. Я рада. Ещё немного и мне будет уже нечего тебе показать. Сашка задумчиво взлохматила волосы на голове сына. - Чисто теоретически, я могу скопировать любую технику, да? - Если она не привязана на кровь, - без промедления ответила Хазуки. Ласточкина пригладила взъерошенные вихры на голове Саске. Мальчик при этом блаженно прикрыл глаза и полностью откинулся на тело матери, от чего кофта на нем задралась, оголяя пузико. - Я должна научиться владеть мечом, - после некоторых раздумий, поделилась Ласточкина. – И быстро. Кого посоветуешь? Хазуки крепко задумалась. Её взгляд рассеянно блуждал по полигону, то устремляясь вдаль, то поднимаясь к синеве неба. Наконец, она спросила. - Это как-то связано с тем человеком? – она имела ввиду фальшивого анбу, не иначе. Сашка цыкнула про себя, ей правда не хотелось впутывать в свои дела новоиспеченную подругу. Однако, Хазуки была не настолько глупа, так что и отпираться не имело смысла. Тогда Сашка просто кивнула. - Почему бы просто не рассказать обо всем Фугаку-сама? – тихо спросила девушка, отчего Ласточкина начала чувствовать головную боль. – Разве так мы не поможем ему? - Ага, - фыркнула женщина. – И как ты себе это представляешь? «Милый, я недавно убила анбу, который шпионил за тобой через вентиляцию. Что? Как я об этом узнала? Потому что шпионила за тобой через вентиляцию, конечно же!» На некоторое время между ними повисла тишина. Каждый думал о том, чем закончится эта странная и запутанная история, и каких ещё сюрпризов им ждать. - Мико-чан, я могу спросить? – Хазуки придвинулась ближе к женщине. – Почему ты вообще шпионила за ним? - Потому что я опасаюсь за будущее своей семьи, конечно же, - быстро откликнулась Ласточкина, отчасти лукавя перед девушкой. – Хазуки, я прошу тебя, не лезь в это. Мне достаточно того, что ты возишься со мной. О большем и мечтать нельзя. Сашка посмотрела на девушку, ласково коснулась её руки. Она была не особенно хороша в проявлении теплых чувств, в своей прошлой жизни женщина ограничивалась исключительно товарищескими отношениями, которые казались ей прочнее и надежнее. Но, видимо, Хазуки разгадала её желание выразить свою благодарность. Девушка медленно кивнула, смущенная улыбка украсила её миленькое лицо. - И всё же, прости, Мико-чан, но ты не сможешь подсмотреть, как обучают кендзюцу, и не привлечь к себе внимание. Это просто невозможно. - Я поняла. Значит, я найду официальный повод присутствовать на тренировках.***
На следующий день в Коноху пришла спасительная прохлада. Ветер нагнал в деревню низкие тучи, которые кружили над крышами домов, дразня всех жителей дождем. Сашка стояла в гостиной, туманным взглядом смотря в размытое пятно какого-то цветка за окном. Окружающий мир сейчас ей был неинтересен. Она в тысячный раз прокручивала в голове диалог с Хазуки, и приходила к неутешительному выводу, что во всей этой чертовой деревне знает только одного человека, который мог бы найти забавным учить её кендзюцу тайком от мужа. Но связываться с Орочимару Ласточкиной отчего-то не хотелось. Над ним будто бы завис маячок, который предупреждал об опасности. А ей и без того хватает проблем: пославший фальшивого анбу так и не проявил себя, а Фугаку слишком быстро стал что-то подозревать. А это значит, что к членам клана ей путь заказан. Никто из Учиха не будет делать что-то в тайне от своего главы. Ласточкина досадливо цыкнула. У неё ещё остался вариант. - Итачи, опять уходишь? Сашка поймала старшего на пороге. Итачи пугливо замер, не успев сунуть левую ногу в сандалию, и поднял глаза на мать. Женщина возвышалась над ним, излучая совершенное участие. Умненький Итачи понял: ей что-то от него надо. - Погулять, - неопределенно пожал плечами мальчик и, чуть подумав, добавил: - С другом. Сашка широко улыбнулась. - Чудненько. Я с вами. И не успел Итачи возразить, как его буквально утащили из дома. В нежной и мертвой хватке матери, мальчика протащили от главного входа до конца улицы. Итачи оставался меланхоличен. Если матушке что-то взбредет в голову, то её уже не остановить. Опасался юный гений только одного… Мальчик, ожидавший Итачи у границы клана, энергично взмахнул рукой. Но стоило им подойти ближе, как улыбка его померкла, а спина стала прямой, как струна. - А. Микото…сан. - Шисуи, - замялся Итачи. – Ты ведь не против, если мама… - Ты, - оскалилась Ласточкина. Померкшие со временем воспоминания о нападении Кьюби вспыхнули в сознании женщины разрозненными осколками. Это лицо, огромные глаза, которые в ту ночь горели карминным пламенем, непослушные вихры черных волос – мальчишка, с помощью которого Фугаку запер Александру в этом теле. Ласточкина впилась в Шисуи голодным взглядом, мысленно вознося хвалы всем проклятым богам этого мира. Сашка отпустила сына и решительно шагнула к мальчику. Стыд и неловкость боролись на дне его глаз. Он несомненно узнал её. - Итачи, не беспокойся, - весело улыбнулась женщина, приобнимая Шисуи за плечо. – Мы уже знакомы. Уверяю, вы даже не заметите моего присутствия. Дети обменялись взглядами. Ласточкина чувствовала, как напряглись мышцы мальчика под её рукой, как быстро забилось его маленькое сердечко под подушечками её пальцев. Итачи перевел обеспокоенный взгляд с друга на матушку. Его вдруг охватило дурное предчувствие. С тех самых пор, куда бы Итачи и Шисуи не шли, Микото-сан всегда следовала за ними. Она не вмешивалась в их разговоры, - которые стали намного бездумнее и скучнее, - не мешала им заниматься и никогда не ругала, неважно, насколько бы далеко они вдвоем не уходили. Итачи даже стал подумывать о том, что матушка действительно беспокоится о нем и выражает это в своей, по обыкновению, чудной манере. Обычно она просто пристраивалась где-нибудь неподалеку, - глаза её загорались пламенем шарингана, - и тихо смотрела на то, как учится Итачи. Иногда она даже просила его повторить некоторые приёмы, например, метание сенбонов или определенную атаку. Шисуи при этом всегда напрягался и старался не встречаться с ней взглядом. Итачи не знал наверняка, но вскоре начал смутно догадываться, что между его лучшим другом и его матерью есть какая-то тайна. И его пытливый ум требовал эту тайну разгадать. - Вы с моей мамой не ладите. Они встретились у реки. Итачи сам позвал Шисуи и тайком сбежал из дома, чтобы им точно никто не помешал. Итачи нервничал. В его маленьком мирке оказалось слишком много неразгаданных загадок, а он так хотел, чтобы хотя бы между ним и Шисуи не было никаких сложностей. - Я виноват перед твоей мамой, - тихо сказал Шисуи, сев на берег. – Это только между нами. Тебе не о чем беспокоится. - Ты сделал что-то плохое? – Итачи встал позади него, но мальчик даже не шелохнулся. Будто он заранее смирился с тем, что этот разговор может принять любой оборот. Но Итачи пока был слишком мал, чтобы мыслить в этом направлении. Он просто отчаянно хотел распутать этот клубок. - Прости, но я не могу об этом говорить. - Даже со мной? Я думал, что между друзьями секретов нет. Шисуи обернулся, его глаза были блестели от влаги. Внутренняя борьба мальчика была так сильна, что легко читалась на его лице. И всё же, Шисуи не мог нарушить приказ своего главы. Даже ради этой дружбы. - Есть такие секреты, которые мы обязаны хранить, ради блага людей, которых поклялись защищать. В этом и есть долг шиноби. Итачи опустил голову. В словах Шисуи был смысл. Они – шиноби, и не имеют право на ту свободу, о которой мечтают. Эти слова врезались в память Итачи, схоронились в его сердце навсегда. И все же, эта простая истина несла Итачи только одну горечь. Говорить больше было не о чем. Итачи скомкано попрощался и поспешил домой, пока его не хватились. Шисуи сжал кулаки, прилагая неимоверную силу воли, чтобы не обернуться ему вслед. Он полюбил мальчика, как собственного брата, и ненавидел себя за то, что лгал ему. Шисуи, как загипнотизированный, смотрел на безмятежное течение вод реки, втайне мечтая о том, чтобы самому стать частью этого течения. Было ли это его слабостью, проявлением малодушия? Возможно. Он вспоминал людей, жизни которых успел отнять, он думал о детях, которые никогда не родятся из-за него. Шисуи размышлял о том, скольким им всем приходится жертвовать ради спокойного сна других людей. Стоило ли оно того? - А я всё думала, кто моему сыну голову забивает. Шисуи подскочил на ноги, ошарашенный и полностью сбитый с толка внезапным появлением незваного гостя. Сашка стояла от мальчишки всего в шести метрах, опираясь на рукоять меча Ёто, который она, естественно, прихватила с собой для большего эффекта. Естественно, она присекла необычное поведение сына. Только идиот не поймет, что мальчишка явно что-то замышляет своим детским умишком. Фугаку был дома, так что Саске было на кого оставить, оставалось только тихонько проследить за своим не в меру инициативным старшеньким. И теперь Ласточкина была зла, как сто ёкаев-оборотней. - Но, почему я не почувствовал… - Потому что мальчики, которые слишком много на себя берут, ни хрена вокруг не замечают. Ласточкина наступала. Она ещё не решила окончательно, что сделает с мальчишкой, который спек мозг Микото, лишил её саму приятного посмертия в Раю, а теперь ещё и её сыну вливает в уши тонны гнилой пропаганды. Одно она знала точно: уши у Шисуи будут гореть так, как не горит и адское пламя. Внезапно мальчик бросился прочь. Да так, что Сашка просто не заметила, как именно и куда он делся. Просто стоял малец, и – оп! – пропал. Ласточкина цыкнула и со всей силы вонзила меч в землю. Опустила руки на рукоять, обвела холодным взглядом местность. Ей до одури осточертело играть тупенькую домохозяйку. - Учиха Шисуи! – громко, но не переходя на крик оповестила она. – Я не собираюсь играть с тобой в прятки или догонялки. Но, будь уверен, если ты сейчас же не явишься передо мной, я превращу твою жизнь в ад на земле! Ты станешь самым оберегаемым и самым видным членом Учиха, и при этом, ты никуда от меня не денешься. И даже если ты додумаешься сбежать из деревни, я верну тебя, чтобы измываться самым отвратительным и морально неприемлемым способом из всех возможных. – Она помолчала, оценивая результат своей пламенной речи, а потом добавила: - И ни Хокаге, ни Анбу, ни сам Господь гребанный Бог не спасет тебя от меня. Потому что я, Учиха, мать твою, Микото. Сашку едва не трясло от переполняющей её злости. Это было неправильно, даже глупо, ведь Шисуи – просто ребенок, но разве в этом мире вообще существуют простые дети? Она провела в его компании несколько невыносимо-долгих дней, она читала по губам весь этот несусветный бред про жертвы и жертвенность, и видела только гигантскую вспышку пламени, поглотившую всю её прошлую жизнь. Она видела, каким восторженным и совершенно безмозглым взглядом смотрит на него Итачи и впитывает в себя каждое слово этого дрянного мальчишки. О, нет, она вырвет с корнем этот сорняк. Сегодня же. - Вы, должно быть, ненавидите меня. Сашка повернула голову на тихий голос мальчика. Он стоял совсем рядом с ней, понуро опустив голову и не смея даже поднять взгляд на грозную женщину. Александра выдохнула. Из-за того, что Шисуи всё же показался перед ней, злость женщины немного притупилась. - Люди, которых я ненавижу, долго не живут. А ты, как я посмотрю, вполне живёхонький стоишь. Вывод? - Вы… - он поднял на Сашку затравленный взгляд. – Не ненавидите меня?.. - Глупо злиться на оружие, если удар нанес его владелец, - хмыкнула Сашка и тут же схватила Шисуи за ухо. Мальчик стиснул зубы и не произнес ни звука. Сашка трепала его, как нашкодившего щенка, пока нежная кожа в её хватке не начала гореть. Шисуи продолжал молча терпеть боль. Когда она закончила, ухо мальчика стало походить на огромную красную лепешку. Ласточкина деловито отряхнула ладони. - Ты понимаешь, за что я оттаскала тебя? Ответом ей послужил сдавленный всхлип. - За то, что я сделал с вами. Я поступил чудовищно. П-простите меня. - Неправильный ответ. Ещё версии есть? Она внимательно посмотрела на мальчика, нос которого уже начинал краснеть от сдерживаемых слез обиды. Всё же, мальчишки остаются мальчишками в любом мире. И они точно так же могут реветь от боли, обиды или чувства острой несправедливости, когда ты ничего не можешь поделать с человеком, который унижает тебя. И сейчас Ласточкина была тем самым человеком. Но она не испытывала угрызений совести. - За то, что я сблизился с Итачи? – он поднял на неё красные от сдерживаемых слез глаза. Сашка сурово сдвинула брови, она схватила Шисуи за плечо, пресекая любую попытку сбежать. В её голосе звенела холодная сталь. - О, нет, яхонтовый мой. Ты, к сожалению, единственный друг моего сына. Поэтому, гуляй, сближайся дальше, развлекай наследника Учиха. Но, - её голос будто бы стал ниже, - если я ещё хоть раз услышу от тебя рассуждения о долге шиноби, хоть слово о тенях и защите мира, о самопожертвовании, смерти, войне и прочих вещах, в которых ты ни хрена не понимаешь… Я вырву твой язычок и заставлю тебя его съесть, - она схватила мальчика за щеки и криво улыбнулась. – Ты меня понял? Шисуи медленно кивнул, во взгляде его что-то неуловимо изменилось. Но Сашка не желала вникать во внутренние проблемы пацана, который и так уже подпортил ей жизнь. - Вот ещё что, - вскинула она указательный палец. – Чтобы придумал адекватную причину, почему ты так меня боялся. И выложил её Итачи. Пока мой сын не получит ответ, он не успокоится. А мы ведь не хотим, чтобы твой мерзкий секрет подпортил вашу дружбу? Она отпустила Шисуи и уже собралась уходить, наивно полагая, что разговор закончен, но вопрос мальчика догнал её в спину. - Вы хотите, чтобы я врал ему? Сашка повернулась к мальчику боком, лениво размышляя о том, как ей стоит ответить ему. Наконец, нужные слова были найдены. - Знаешь, какая главная проблема талантливых детей? Шисуи нахмурился. Он действительно задумался над её вопросом, это уже радовало. - Талант не заменит практический опыт? Ласточкина вскинула бровь. Проницательный мальчик, только, всё равно, тупой, как пробка. - Почти. Никакой ум, никакая гениальность не подменит жизненный опыт. Кому доверять, под кого придется прогнуться, как отличить союзника от друга? - Разве это не одно и тоже? – удивился мальчик. Ласточкина впервые за вечер изобразила некое подобие улыбки. - Подумай над этим, - предложила она. – А когда определишься с ответом, приходи ко мне. Обсудим. Женщина покинула берег, едва ли не пританцовывая от того, как всё удачненько сложилось. Шисуи прислушается к её словам, иначе быть не может. А она, тем временем, постарается сделать из мальчика своего союзника, глазки которого станут отличным подспорьем не только клану, но и лично ей, родимой. Всё-таки, умеет её сын обзаводиться полезными знакомствами.***
Саске жевал уголок папки, пребывая в идеалистической гармонии с миром. Саске был преисполнен великой благодати, он практически познал суть бытия. Потому что сегодня добрая женщина, которая обслуживает его с первого дня, наконец сделала всё правильно. Она не пересластила его кашу, - как обычно это делала, явно вымещая на Саске свои внутренние комплексы, - успела вовремя вынести горшок, и даже, - хвала небесам! – не перепутала его любимого зеленого динозаврика с тем уродливым розовым, который так пугал Саске по ночам. Поэтому, Саске соблаговолил выразить своё царственное одобрение. - Ма-ма… Ласточкина медленно, как в замедленной съемке, обернулась к сыну. В её взгляде плескалась та тень сомнения, которая падает на человека, который становится свидетелем какого-то необычайного события. Настолько необычайного, что обязательно требует присутствия третьих лиц, которые могли бы подтвердить его достоверность. Как назло, ни одним свидетелем Александра не располагала. Фугаку, благополучно сбежавший из дома уже с самого утра и прихватив с собой Итачи, по всей видимости, возвращаться не собирался. А кроме них, в поместье, никто не бывал. - А-ну повтори! – отчего-то очень радостно потребовала Сашка, наклонившись к пасынку. Мальчик надул свои розовые губки, задумчиво помял слюнявую папку. - Мама! – уже громче оповестил он, гордо вздернув круглый подбородок. – Мама! Ма-а-ама! Маам! Он орал, надрывая свои стальные связки, а Ласточкина чуть ли не подпрыгивала от головокружительного восторга и чувства гордости, переполнявшее её черствое солдатское сердце. И Саске, чувствуя крайнее одобрение матери, снова и снова верещал это простое слово, как военная сирена. Он бросил к своим ногам уже ненужную папку и величественно выпрямился на столе, провозглашая всему миру новое слово: - МАМА!!!! Ласточкина задыхалась. Точнее – она чувствовала, что задыхается, такое сильное впечатление произвело на неё первое слово её ребенка. Её – это звучало гордо. Да, это её ребенок, её сын! И будь она проклята, если он не будет самым сильным и самым удалым рубакой в этом мире. Она подхватила мальца на руки, в порыве самых безудержных чувств прижимая его к своей тощей груди. Подумать только, ещё несколько месяцев назад она ненавидела его всем своим существом. А теперь – ну глянь только, как он похож на неё саму. Такой же упрямый и гордый, с сильным голосом и такой же железной хваткой – с каждой секундой Александра словно бы находила в Саске всё больше своих черт. И приходила к мысли, что ну никак он не похож на своего отца. Это откровение, ухнувшее на голову Ласточкиной, как учебная граната, вселило в неё непоколебимую уверенность в том, что уж теперь-то жизнь у них пойдет совершенно иначе. В этот знаменательный момент, Александра даже и не подозревала, что больше ничто не будет в силах заткнуть Учиху Саске.