Мамаша

Взрывчатка была под сиденьем, определенно. И это была последняя моя мысль, прежде чем мое тело охватило вспыхнувшее пламя. Боли не было, вообще ничего не было, даже удивиться не успела, хотя гордость и задели. Это же надо было так: погибнуть не от шальной пули, не во время боевой операции, даже не на столе у доморощенного хирурга, а так – от каких-то гребанных нескольких кило тротила. Папа будет недоволен, ругаться скорее всего станет, а мама, наверное, начнет горько-горько плакать. Она у меня уже немолодая и часто плачет по всяким пустякам. А как все хорошо в моей жизни начиналось. Александра, - в народе Сашко – Ласточкина, двукратная чемпионка России по вольной борьбе, мастер спорта по самбо и даже – капитан команды по баскетболу в выпускном классе. Школу с золотой медалью закончила, потом три года в подготовительном лагере и служба по контракту. Отец еще говорил, что не женское это дело – с автоматом по болотам прыгать, ругался, бойкот объявил. Потом смирился, понял наверное, что бороться со мной невозможно, легче рукой махнуть. И понеслась жизнь по кочкам. Сборы, марш-броски, подавление беспорядков и полномасштабные боевые действия – где меня только не было. Домой приезжала только на большие праздники, да и то если начальство дозволяло. А дома ждал младший брат, от которого одни неприятности, отец – подполковник в отставке, и мать – аналитик ФСБ. Да, та еще семейка получилась, ничего не скажешь. Был у меня еще старший брат, из той же серии мужик – командир спецназа, матерый зверюга, постоянно гантели у меня воровал. Думаю об этом и понимаю, что только на него теперь вся надежда. Говорят, что перед смертью вся жизнь перед глазами проносится, а я тут о своем семействе рассуждаю. Может, выкарабкаюсь еще? Я открыла глаза, кое-как оторвав опухшее лицо от залитого водой пола. В голове гулял ветер, каждая клеточка тела ныла с такой силой, будто лично по ней проехался трактор. Встала. Осмотрелась. Шальная мысль о том, что я все-таки двинула кони пришла сразу. Бескрайнее пространство, какой-то странный тусклый свет, льющийся словно неоткуда и – я посмотрела вниз – бездонная пропасть под ногами, по которой я могу ходить. - Эй, есть здесь кто?! – крикнула я, медленно продвигаясь вперед. – Товарищи демоны, эм… Товарищ Смерть, Александра Ласточкина прибыла на место, жду дальнейших распоряжений! Ответом мне послужила гробовая, прямо-таки жуткая тишина, сквозь которую пробивался какой-то странный гул. И я не нашла ничего умнее, как пойти на этот звук, решив, что лучше разбираться с проблемами по мере их поступления. «Мокрая» бездна под моими ногами подозрительно завибрировала, словно бескрайний динамик, вещающий на неизвестных мне волнах. Ноги подкосились, я неловко рухнула на колени, но не остановилась – напротив, напружинившись как следует, рванула вперед, пока со всего маха не врезалась в невидимую стену. - Блять, - угрюмо шикнула я, приложив ладонь к барьеру. – Так, я под колпаком? Ясненько… И все сначала. Я исследовала это странное место, без устали ища выход или хотя бы малейшую подсказку, которая помогла бы мне сориентироваться. В моей голове агонизирующе билась лишь одна мысль: мне нужно вернуться домой. Возможно, именно сейчас я лежу в реанимации, пока медики пытаются вытянуть мою тушу с того света. И это придавало мне сил, не давало просто опустить руки, сдавшись на милость судьбы. *** Микото устало выдохнула, тонкими пальчиками растирая виски. Мигрень не проходила уже третьи сутки и она уже малодушно помышляла о том, чтобы бросить все дела и запереться в кабинете наедине с обезболивающими и хорошей порцией зеленого чая. Итачи у ее ног беззаботно играл с кубиками, изредка поднимая бездонные глаза на свою мать, задумчиво хмурился, и тут же возвращался к бессмысленной, но очень увлекательной игре. - Пойдем, Итачи, - склонившись над сыном, девушка подняла мальчика на руки. – Поможешь мне приготовить твоему отцу обед. И все же, - думала она, - стоит показаться медикам. *** Не знаю, сколько времени прошло. Кажется, после десятой попытки «постучаться», меня просто вырубило. Опытным путем установлено, что я все-таки испытываю какие-то потребности. Интересно, а в туалет я захочу? Или есть? Я вздохнула, восседая в позе лотоса в огромной луже. Холодно не было, жарко – тоже. Меня окружала полная тьма и противный гул, исходящий то с одной стороны, то с другой. Сначала я решила просто сидеть и наблюдать – а вдруг что-то изменится? – но мне очень быстро все надоело. Заметила лишь, что скоро зачесалась голова. Потом я снова начала ходить, делать зарядку, разделась, попрыгала, покорчила рожи своему отражению, зачитала наизусть присягу – в общем, развлеклась от души. Когда я начала петь Вороваек, тьма заходила ходуном, вода под ногами забурлила. Трухнула я знатно, но бежать-то некуда. Только успела сгруппироваться, прикрыв голову руками, когда «колпак» обрушился на меня, похоронив мою тушу под собой. - Ебушки-воробушки… Время остановилось, хотя, оно и этого особо не бежало. Стеклообразные осколки таяли на глазах, превращаясь в пыль. Я обернулась, пол под моими ногами продолжал вибрировать, вода куда-то уходила. А мне ничего не оставалось, как тупо оборачиваться по сторонам, хлопая глазами и пытаясь понять, с какой стороны мне ожидать подставы. - Господи, мне бы хоть ножик, - проворчала я, закатывая на мгновение глаза. В тот же миг, в моей руке материализовалось что-то твердое. Опустив глаза, я с удивлением обнаружила охотничий нож, который мне дарил еще отец. Нож безвозвратно затерялся лет десять назад, похороненный в куче вещей на бабушкином балконе. Но мы не об этом. Повертев нож в руках, я без раздумий отправила его в сапог, и – чем черт не шутит – громко потребовала: - Диван, телек и гантели! Оставалось только восхищенно присвистнуть, когда передо мной предстало все вышеупомянутое. А жизнь-то налаживается. *** То, что происходило, не нравилось Микото. Фугаку. После рождения младшего сына, она перестала узнавать своего мужа. Мало того, что он совсем потерял интерес к собственной семье, так теперь он стал проводить собрание клана втайне от жены. Все чаще его разговоры вращались вокруг ее дружбы с Кушиной – женой Йондайме, Фугаку неприкрыто требовал, чтобы Микото оборвала все контакты со старой подругой. Когда же Микото пыталась как-то повлиять на супруга, то встречала лишь ледяную стену. Все чаще ей казалось, что над её семьей нависает незримая угроза. Ей оставалось лишь быть молчаливым наблюдателем, искренне надеясь, что беда обойдет стороной её семью. *** - Ой, ду-у-ра… - я приложила ладонь к глазам, чуть было не обронив на софу бутылку с пивом. Перед моими глазами висела огромная плазма, через которую я могла наблюдать всю жизнь неведомой дамочки с расслоением мозга и двумя детьми. Странное чувство, будто я получила безлимит на просмотр «Дом-2», где всего один главный герой. Зато я знала, сколько времени прошло с моей внезапной кончины. Сожалений не было, как и смертельной тоски по чему-то несбыточному, прежняя жизнь стала казаться какой-то не моей. Зато я смогла проникнуться этой странной деревенькой. Почти как наше Лукошкино под Липецком, куда я ездила в далеком детстве. Только эта Коноха больше походила на закрытый военный городок. Втянулась я быстро, наблюдать за их жизнью было интересно, хоть иногда и хотелось надавать по щам некоторым особям мужского пола. - Да скажи ты ему уже, что приложишь его мордой о сковородку, - рыкнула я, сложив руки на груди, когда Микото молча побежала накрывать мужу на стол. – Боже, женщина.. с сыном хоть поговори. Ему шесть лет, а он людей убивать идет! Ой, ё-е-е… Так мимо меня текли дни, недели, месяцы. Моя пустая бесконечность обросла архивами, папками, фотоальбомами и дисками с ее самыми важными воспоминаниями. Постепенно до меня стало доходить, что происходит в этом странном мире. Воевали все – от мала до велика, особенно диким для меня показалось, что взрослые, вроде умные люди, посылают решать свои дела детей. Вот и «наш» с Микото сынок – Итачи, чуть ли не машина для убийства, которому практически с детства определили статус гения и вообще он – индиго черноглазый. Индиго молчал, тискал брата втихаря и затравленно глазел на отца. А отец – Фугаку – темной лошадкой оказался. Замышлял он что-то против местного сельсовета, потому что они «притесняют наследников основателей». Я когда это узнала, бросила свою пиццу и помчалась изучать архивы, чтобы конкретно разобраться, что с этими Учихами не так и почему у них практически все мужики на голову ушибленные. Надо отдать должное этой самой Микото – девица на месте не сидела, а пыталась уладить дела по-своему. Вычисляла, кто согласен с политикой мужа, а кто – нет. Скрупулёзно собирала информацию, кажется, даже собиралась передать ее местному главе по имени Йондайме. Ну, или как его там. Час «х» наступил, когда в деревне начался тотальный архипипец. Какой-то мудак выпустил огромную лису, которая разрушила половину нашего дома. Мы с Микото естественно бросились помогать приручить зверюшку, на худой конец – убить. Хотя не так: убить его хотела я, а Микото очень громко думала про какие-то девять хвостов и сосуд, из которого кто-то вырвался. В детали я не вдавалась. Кто бы знал, что нам устроят такую подставу. Сначала дорогу нам перегородили несколько человек из свиты Фугаку, потом была мышиная возня, потом Микото выбила зубы одному и отбила печень второму, что не помешало скрутить мою дорогую черноглазую. Венцом маразма стал Фугаку с мальчишкой по имени Шисуи. Про волшебных красноглазых я знала, так же знала, что мы и сами не промах. Но глазки мальчика Шисуи я видела впервые. Странные, здоровые и жуткие, как у кукол из фильмов ужасов, которые так любил мой собственный братец. Мальчонка смотрел прямо на нас, пока еще не старый, но уже маразматик что-то долго вещал о мире и необходимых жертвах, о том, что жена должна быть опорой мужу и так далее. - Либо нас сейчас порешают, либо попытаются завербовать, - я почесала нос, судорожно соображая, что могу сделать для предотвращения своей второй скоропостижной смерти. В ход шло все: от тысячи переключателей, которыми я напоминала полушиноби-полудомохозяйке постирать портки и начистить сюрикены, до тяжелого рока, которым я будила Микото по утрам. Сама девушка, тем временем, предприняла пару нехилых попытки дернуться, но соклановцы до боли вывернули ей руки, грозясь вот-вот переломить как две тростинки. Я занервничала. А потом случилось что-то очень странное. Фугаку махнул рукой, а Шисуи страшно выпучил глаза. И по моему уютному мирку застелился липкий алый туман, пожирающий все на своем пути. Он приближался ко мне со скоростью штурмовика алкоголика, и с каждым тающим между нами сантиметром в моей голове нарастала настоящая паника. Дойти до предела очень просто, особенно, когда тебе некуда бежать. И я впала в самую настоящую, неконтролируемую истерику. На целую минуту. Потом бодренько схватила метлу и давай «выметать» дым из нашей с Микото головы. Шустро так выметала, с огоньком. Пока тот самый дым не окружил меня с головой, и я поняла, что забыла про еще одну насущную потребность, которая досталась мне в моем «посмертии». Я задыхалась. Глаза слезились, широкая метла уже не спасала. Я читала, что смерть в газовой камере была самым настоящим садизмом. И не верила. Дура. Мама, папа, я так и не дала поджопник Гитлеру в аду. - Микото, как ты? – чьи-то заботливые руки легко подняли меня с пола. Кое-как встав на ватные ноги, я пошатнулась, пытаясь разлепить свинцовые веки. На меня смотрела каменная морда Фугаку. Я моргнула. Морда не исчезла. - Эм… - я медленно обернулась вокруг себя, посмотрела на собственные, не мои, тонкие пальчики. Еще раз оглянулась по сторонам. Ни мордоворотов, ни Шисуи в комнате не было. Из открытого окна доносились звуки развернувшихся военных действий. Вон оно как… Подняв взгляд на «мужа», я чуть улыбнулась, задавив огромное желание бросить мерзавца через бедро: - Все хорошо, Фугаку-сан. Что с лисом?