Взрослая Хару не помнит...

      Взрослая Хару не помнит кошачью канцелярию.       Она красит губы яркой помадой, одевается чуть развязней, чем требует того душная контора, и упорно идёт в новый день, пытаясь отыскать в жизни то, что давно потеряла.       Хару не помнит. Хару забыла.       У взрослой Хару аврал за авралом, куча отчетов и снова отменённое свидание.       Хару кривится, кусает тонкие губы и снова принимается за работу, за которую ей никто не заплатит.       Хару не помнит барона. Ей лишь изредка снятся удивительные глаза цвета ночного неба.       Взрослая Хару вроде бы жива, да вот не знает о том.       У неё проблемы за проблемой, нескладывающаяся личная жизнь, а ещё толстый белоснежный кот, которого она подобрала совсем недавно.       Она не знает, почему позволила тому остаться у неё. Не выгнала с криками, не облила водой, не ругалась на всю маленькую однокомнатную квартирку.       Просто приняла, как данность, когда эта большая и наглая харя появилась у неё на подоконнике. Зло мяукнула, мол, открывай, и осталась с ночлегом, перед этим съев всю рыбу, что у Хару была.       Девушка, почти уже женщина в свои неполные двадцать пять, тогда только вздохнула и выдохнула чуть горче, чем обычно.       «И почему я тебя будто бы знаю?»       Харя не ответила ни тогда, ни сейчас.       Зато сам кот приходил потом словно бы по расписанию ровно в восемь вечера. Ложился в глубокое кресло и пристально наблюдал, как Хару работает.       Что-то пишет, что-то рассчитывает, тихо бубнит под нос и яростно трёт слезящиеся глаза.       Взрослая Хару работает с цифрами и расчётами больше, чем кто-либо.       Но математику не терпит даже сейчас.       Первоначально взрослая Хару хотела назвать кота Буто, но что-то противилось, скребло на душе, и после долгих попыток и яростного шипения со стороны жильца взрослая Хару лишь тихо позвала его:       «Муто».       Кот тогда только фыркнул, словно сказав «наконец-то», и повернулся к неудачливой Хару задом.       Взрослая Хару смеялась и почему-то грустила за свою недогадливость.       Хару устала, Хару забылась. Хару чувствовала себя даже не взрослой – старухой. А Муто продолжал только смотреть, как «девчонка» в душе догорала. Она так и не стала своей в этой человеческой жизни. Ей бы кошкой стать. Снова. И остаться с ними работать. Это знал мудрый Тото. Это понимал Барон. Но последствия видел лишь Муто.       Просто так получилось. Совпало, что он первый, кто встретился её, первый, кто пришёл ей на помощь, а потому и оставить в беде просто не смог.       На его взгляд она всего лишь котёнок. Только человеческий. Неопытный, заплутавший. Тот, кого и дичь добывать не научили. Который пока что не помнит истину.       А ещё взрослая Хару давно перестала верить.       Хару не плачет. Хару смеётся. Легко и привольно, и гладит кота, что всё-таки испортил ей последнее и так неудавшееся свидание.       Муто фырчит, но вырываться, впрочем, как и раскаиваться, точно не смеет.       Хару любит Барона. Кот знает такую простую истину, хоть взрослая Хару это забыла. И глушить эту боль одиночества вот так безрассудно Муто ей позволить не может.       Пусть Хару забыла. Пусть Хару и выросла.       Взрослая Хару больше не красит губы.       Она снова начинает витать в облаках, хотя выполняет свою работу точно в срок.       Она так же педантично считает, всё также ненавидит математику, но что-то во взрослой Хару нестерпимо меняется.       Это видят коллеги, видят друзья, видят мужчины, что теперь сами зовут девушку на мимолётные встречи. Вот только Хару теперь уж с улыбкой отказывается.       Почти вспомнившей Хару это не нужно.       В первый раз она падает в прошлое дома.       Телефон летит прочь из ослабевших рук. Тело ломает в судороге, а девушка просто безмолвно оседает на пол, проваливаясь куда глубже, чем следовало.       Рядом яростно носится Муто, не зная, что делать. Где-то вдалеке выезжает скорая, вызванная школьной подругой. И только ворон, чувствуя изменения кожей, тревожно молчит.       «Началось».       Взрослую Хару тогда спасают.       Запирают в больницу и просто спрашивают, как самочувствие, когда девушка приходит в себя.       Хару могла бы скривиться и заорать, что ужасно. Наивно спросить, что происходит, но вместо этого она улыбается и тихо шепчет в ответ:       «Нормально... Теперь нормально»       После её навещают друзья и мать. Приходят коллеги и даже начальник, что странно вдвойне. И только Муто от неё ни на шаг не отходит, которого персонал даже уже не гоняет - устал. Только шутливо приветствует, зовя кавалером.       Грозе кошачьего королевства на это плевать. Хару, впрочем, аналогично.       Она только рада, что кот всё же не бросил её. Что прошлое её не оставило, хотя взрослая Хару всё позабыла. Она тихо тянет ослабевшие руки, ерошит кошачью шерсть и тихо спрашивает:       «Интересно, как там Барон?…»       Время тянется медленно. Неделя прошла, а Хару кажется, что она тянется годом. Но силы всё равно у неё убывают быстрее.       Муто всё время молчит. Хару тоже.       Она не спрашивает больше ни о Бароне, ни о мудром вороне.       Хару понимает, что придёт время – она узнает сама.       А с Муто можно молчать и тихо вспоминать прошлое. Тот не урчит, но и не скалится, когда девушка аккуратно ерошит его мех. Он только подвигается ближе к руке, чтобы Хару было удобно. И недовольно ворчит на кошачьем, когда кто-то пытается убрать его с кровати.       Ключевое слово, конечно, пытается. Муто поднять-то тяжело. Какой там уж сдвинуть, когда этот кот всеми лапами цепляется за матрас, и новичку медику это придётся усвоить.       А пока… Хару смеётся звонко, как прежде, вместе с главным врачом и медсёстрами, глядя на то, как кот гоняет новичка по палате, ничего при этом не задев, не порушив.       «Умный», - заключает тогда главврач и водворяет кота на место, хотя по уставу животные здесь не положены.       «Пора», - ерошит перья ворон и взлетает в небо, чтобы после сообщить Барону об этой радостной вести.       Хару умирает в полночь.