Point of no return

Самое дорогое

Imagine Dragons — Nothing Left To Say

      Девушка, еще раз тщательно взвесив все свои «за» и «против», остановилась возле дверей в каюту и, прикусив губу, нажала на кнопку. Внутри раздался протяжный писк, а затем — страдальческий стон. Но Лее нужно было поговорить хоть с кем-то, не считая Асоки и Вейдера: уж извините, этих двоих в ее жизни стало непозволительно много.       Больно было только первые несколько секунд. Потом стало горько и досадно — не более того. Ноющее под ребрами сердце постепенно стало успокаиваться, и Лея поняла, что гроза миновала. Ей, во всяком случае, хотелось в это верить: пустой и практически беспричинный гнев никак не поможет ей в сложившихся ситуациях ни сейчас, ни впоследствии. Принцесса, горько скривив губы, поморщилась так, словно съела какой-то удивительно кислый фрукт. Зажмурилась — перед глазами вспыхнул вдруг образ Вейдера, душащего ее мать — выдохнула — мама тянула руки вперед и хрипло звала отца — тугой комок в горле — сама Лея, обездвиженная холодом могильным, побеждающим разметавшийся вокруг не огонь, задыхалась пеплом — слезы в уголках глаз — Люк со сломанной и неестественно вывернутой рукой старался вытащить нерадивую принцессу из пожара. Тщетно, беспомощно, безнадежно. — Хан, — тихо, непривычно скромно, однако, в своей излюбленной высокомерной манере поздоровалась Лея с обитателем каюты, когда тот, нос к носу столкнувшись со своей посетительницей, едва приоткрыл рот в нескрываемом удивлении. Лицо его как-то неестественно вытянулось, и Лея усмехнулась, опершись плечом на косяк механических дверей. — Позволишь? — Ваше неразговорчивое Высочество, какими судьбами? — уже в следующую секунду избавившись даже от легкого следа удивления, насмешливо поинтересовался Соло, тем не менее, правда, пропуская принцессу вперед и чуть при этом наклоняясь в приветственном жесте. Словно бы даже он в чем-то был галантен, подумала Лея и прошла внутрь, неловко подернув плечами.       Каюта, выделенная для двоих, Хана и Чубакки, который стараниями Леи все же остался ночевать не в гаражном отсеке, была значительно меньше, чем та, что Главнокомандующий любезно предоставил Асоке и принцессе. Не то чтобы это сильно удивило юную принцессу, но все же на жалкое мгновение заставил задуматься о том, что, возможно, их присутствие ценилось чуточку выше. И если бы Лея вдруг случайно узнала, что дело в ее кровном родстве с Дорме, то нисколько бы не удивилась. Лея, перекинув волосы на правое плечо, уселась возле нетронутой выдвижной койки Хана на жесткое покрытие, чем-то напоминающее грязно-серый ковролин с геометрическим узором, и прижалась спиной к стене, одну ногу согнув в колене, а другую вытянув вперед. Девушка огляделась по сторонам в поисках Чуи, но того и в помине не было. Лея прищурилась и повернулась лицом к Хану, который все это время так и не отходил от уже закрывшихся дверей, безмолвно наблюдая за Органой. — Где Чуи? — На «Соколе», разумеется, — пожал плечами кореллианин. — Мы решили, что бросать нашу птичку было бы кощунственно, поэтому условились по очереди дежурить на ней. В целях, понимаешь, безопасности, а то не доверяю я этим имперцам. В отличие от некоторых. — Ох, заткнись, пожалуйста, — махнула рукой принцесса, не испытывая, правда, при этом никакого желания пререкаться с Ханом. Настроения не было даже язвить, и, в общем, Лею это даже немного пугало: если ее не радовали даже маленькие безобидные издевки, которые она, стоило признать, любила безумно, то это действительно был уже тревожный звоночек. Ровно о том же самом, наверное, подумал и Соло, потому что он, осторожно опустившись на пол напротив принцессы, внимательно оглядел ее, сжал губы и, чуть наклонив голову, прищурил глаза, словно стараясь уличить ее в какой-то удивительно неправдоподобной лжи. — Что? — Затыкаюсь, — кратко ответил Хан и, заметив, как губы девушки дрогнули в легкой полуулыбке, расслабленно вздохнул: — Разногласия с «союзниками»? — Что-то вроде того, — развела руками девушка, удрученно покачав головой. — Мне иногда не хватает выдержки, но, знаешь, я ведь не железная. — Правда? — на лице Соло отразилось искреннее удивление, и принцесса, прищелкнув языком, закатила глаза. — Ладно, прошу прощения, не удержался. Но это нервное: если честно, я никак не ожидал, что ты, Высочество, заявишься ко мне в каюту посреди почти что ночи и начнешь ни с того, ни с сего говорить о том, как сильно ты устала. — Я такого не говорила. И, слушай, я могу встать и уйти, если тебя настолько раздражает мое присутствие. — Нет, не раздражает, — пожал плечами Хан. — Я, конечно, собирался хоть немного поспать, но раз сама принцесса Альдераана почтила меня, простого смертного, своим присутствием, то так уж и быть…       Он поднялся на ноги и подошел к своей койке, откинув подушку. Лея пыталась уловить подвох в его словах, — кроме прежде озвученных подначиваний, разумеется — но Хан больше ничего не говорил. Молча достал из-под подушки начатую бутылку с ярко-золотой прозрачной жидкостью, с видом настоящего ценителя осмотрел ее в искусственном приглушенном свете холодной каюты, откупорил крышку и, мечтательно прикрыв глаза, принюхался. — Я не пью, — вдруг заявила Лея, почти испуганно глядя на бутылку, наполовину, правда, пустую. — И вообще, спаивать девушку — последнее дело. Сразу видно, что манерам тебя никаким не обучали. Родился в… — Вашес-с-ство, поубавь гнева, прошу, а то мне кажется, что твое негодование стало вполне себе осязаемым и теперь преспокойно хлещет меня чем-то тяжелым по голове. По ушам в частности, — Лея в ответ фыркнула. Хан вновь сел на пол, только теперь рядом с принцессой, точно так же прижавшись спиной к холодной стенке. — Не собирался я тебе в рот заливать ничего; это я себе. Собеседник из меня, если честно, не самый лучший, прямо скажем, да и все эти ваши разговоры по душам не в моей компетенции. Но нарколет все исправляет, знала? Я, когда пьяный, говорят, лапочка. Главное дебоширить мне не позволяй.       Хан практически безразлично пожал широкими плечами, задевая недоуменно хлопающую длинными ресницами Лею, тяжело вздохнул и приложился губами к блестящему горлышку, запрокидывая голову назад. Органа бы — Лея, которая жила верой в чудо еще пару дней назад — упрекнула Соло в его черствости, сухости, безразличии… Завела бы, возможно, гневную тираду о неуважении к принцессе. В любом другом случае она бы сделала так. Но не в этом. — А теперь, отрада моего сердца, рассказывай, что у тебя стряслось. И давай по порядку, — попросил Хан, все еще морщась от крепкой выпивки. Лея, словно почувствовав вкус настоящего мандаллианского нарколета, синхронно с мужчиной поморщила нос и отвернулась, чтобы не чувствовать запах. — Ну, мы будем разговаривать, или я зря драгоценные миллилитры трачу? — Что тебе сказать? — наконец сдалась Лея, отчаянно всплеснув руками. Хан вздернул брови, но тактично промолчал, позволив вспыльчивой принцессе подобрать верные слова для облечения своих, кажется, весьма негативных мыслей. — За последнюю пару суток произошло столько всего, что я, когда это все закончится, либо сойду с ума, либо умру. Хотелось бы мне выражаться фигурально, но, увы, говорю я даже не в переносном значении. Не подумай, что я жалуюсь: тебе бы я никогда не стала плакать в жилетку. — Ну, спасибо, — перебил ее Соло и отхлебнул еще немного нарколета, удостоившись недовольного взгляда черных глаз. — Ладно-ладно, я понял, что ты не жалуешься. Но даже если бы… Трудно не понять тебя, словом, и твой упадок сил объясним. Наверное. Ты, принцесса, стараешься выглядеть сильной, такой, знаешь, что крышу иногда сносит, как подумаешь, каким образом в тебе столько энергии, энтузиазма и несокрушимости уживается. А ведь ты, как ни крути, прежде всего не сенатор, не наследная принцесса, не благодарная дочь, а просто девушка, которой… Сколько тебе, кстати? — Девятнадцать, — горделиво выпрямилась Лея, чуть задирая голову. Хан фыркнул. — Я и говорю: которая совсем ребенок. — Кто еще из нас ребенок, — насупилась принцесса и, услышав смешок Соло, поняла, что обратное ничем не доказывает, а только наоборот, подкрепляет слова Хана своим поведением. Поэтому она приняла серьезный вид и продолжила: — Мои возраст и пол никак не влияют на эмоциональное состояние. Скорее, генетика и Сила. — Хочешь сказать, ты собралась в могилу из-за того, что такая… щупленькая? — Дурак, — беззлобно выдохнула принцесса, складывая руки на груди. Соло глянул на нее искоса, ожидая, что принцесса продолжит свою мысль хоть каким-то образом. Но принцесса неподвижно сидела на полу, уставившись вперед так, будто бы прямо перед ее глазами выросла непробиваемая бетонная стена, и в этом ограждении Лея, казалось, чувствовала себя спокойно. Во всяком случае, лица ее не искажала ни одна эмоция, а в чертах мягких, девичьих отражалось одно лишь опустошение. Впрочем, когда Хан уже потерял всякую надежду на продолжение беседы и, что важнее, нить разговора, вновь приложившись к бутылке, он услышал тихий голос Органы. — Знаешь что-нибудь про Силу? Ну, кроме того, что успел подслушать в разговоре Люка и магистра Кеноби? — Да не слишком многое, если честно. Когда джедаи были, скажем, — он на секунду задумался, подбирая верные слова, — популярны в Галактике, я еще пешком под стол шастал. Не совсем, конечно, младенцем был, но и не взрослым точно. В то время, когда я начал более-менее соображать, что и к чему, началась пропаганда, которая основывалась на одном принципе: джедаи — враги, а пользователей Силы нужно истреблять. Так говорили, кажется. Мне-то повезло, я никак с этими магическими штучками связан не был. Но, знаешь, однажды я был свидетелем того, как убили бежавшего джедая. Инквизиторы хорошо действовали в то время, а Император прекрасно промывал мозги простым жителям, ну, или запугивал их. Одним словом, несладко всем пользователям Силы в наши времена, а потому все, что я знаю об этой мистической чепухе, так это то, что она опасна. — И все же ты не пошел на попятную, когда узнал, что Оби-Ван — джедай, а Люк — форсъюзер. — А был смысл? Я, во-первых, к тому времени уже ввязался в такую жуткую передрягу, что отступать стало бессмысленно, а во-вторых, принцесса, не забывай, что мне обещали заплатить. Но, признаюсь, будь у меня выбор, держался бы подальше от всех этих… пользователей Силы. Вейдер чего только стоит. — Какая честность. Лея ответила Хану, тяжело вздохнула и, поджав губы, замолчала вновь. Ясно было, что Хану, а уж тем более не вполне трезвому Хану, доверять правду своего происхождения нельзя было. Не потому что он вдруг всем разболтает много лишней информации, но потому что сама Лея не была уверена в деталях, которые, по факту, могли оказаться очень и очень важными. Принцесса даже была уверена в том, что закончит на этом разговор, однако… Выговориться ей хотелось сильнее, а пьяный Соло, который вмиг из-за выпивки стал каким-то мягким, добрым, осторожным в словах, и он, не прекращая при этом болтать, был на данный момент лучшей кандидатурой для того, чтобы выговориться. Лее это было нужно больше, чем что-либо другое. Правда, она совсем не знала, с чего начать рассказ, что говорить и как объяснить Хану свою связь с Силой. Да и было ли это связью, а не чередой совпадений? — Знаешь, что забавно, Твоя Суровость? — пропустив мимо ушей очередное дурацкое прозвище, Лея почти всем корпусом развернулась к Соло. — Только когда ты подняла эту тему Силы и джедаев, я вдруг подумал вот что: а Малыш Люк-то наш, наверное, родственник Скайуокера. Ну, того самого, — Хан указал пальцем вверх, — героя Войны Клонов. Слышала о нем? — Как же не слышать, — пожала плечами принцесса, стараясь не выдать внезапно проснувшегося внутри нее чувства нарастающей паники. Лея облизала вмиг высохшие губы и зажмурилась, потирая глаза тыльной стороной ладони. — Он, вроде, тоже в число предателей попал, насколько я знаю из уроков истории Галактической Империи, но у меня немало знакомых, которые едва ли не боготворили Скайуокера. — И Ваш покорный слуга в их числе, — усмехнулся Соло, заметив изумленный взгляд принцессы Леи. — Что? Я был ребенком, а играть в героев Войны Клонов было даже модно. И мы сейчас говорим не обо мне, позволь напомнить, а о Люке. Тебе не кажется странным, что мальчишка с Татуина — какое совпадение! — оказался и пользователем Силы, и Скайуокером в одном лице? — Ну, в любом случае, мне кажется, что самому Люку лучше известно, кто его отец и как именно он связан с известной фамилией Скайуокер. — Твоя правда, — Хан отсалютовал девушке бутылкой, но пить больше не стал, пристально глядя на плещущуюся янтарную жидкость, что драгоценным блеском сияла, выделяясь в контрасте с полумраком каюты. — Так и не собираешься рассказывать, что у тебя случилось?       Участие — вот, что услышала в мягком тихом вопросе Хана Лея и даже зажмурилась, стараясь словно стряхнуть нелепое наваждение. С чего бы Соло, пусть даже пьяному Соло, быть с ней обходительным и даже вежливым? Органе все то время, что они разговаривали, казалось, будто бы контрабандист только и ждал момента, чтобы отпустить очередную нелепую шутку в адрес принцессы, но этого не происходила, и Лее Хан все больше казался порядочным. Каков абсурд, подумалось девушке, и она постаралась скрыть улыбку. — Если не хочешь, то тогда слушай меня. Сегодня был самый ужасный день в моей жизни. Или… ладно, «последние сутки», а не «день». Все началось с того, что я поцапался с этим помощником Вейдера. Как его, вечно рядом ошивается? — нахмурился Соло, и Лея заметила, что речь его стала медленнее: Хан будто бы боялся запнуться или перепутать слова, поставив их не в том порядке. Принцессе это казалось крайне забавным, но она промолчала. — С Пиеттом. Я было подумал, нормальный мужик, постарался с ним договориться мою пташку проверить, чтобы механики бесплатно подтащили масла нового, запчасти, ну и по мелочи прочего. Так он мне в ответ: «Лорд Вейдер запретил. Не положено». Культурно так послал меня, развернулся прямо перед моим носом и ушел. А, и еще на Чубакку так покосился, словно он прокаженный. Знаешь, Вашество, я, клянусь, чуть ему нос не разбил… — А я Вейдеру полчаса назад смертью угрожала, — внезапно созналась Органа, совершенно инстинктивно забирая нарколет из рук Хана и, забывая обо всех существующих нормах поведения, отхлебывая прямо из горлышка. Принцессе, совершенно не привыкшей к алкоголю, напиток показался чрезвычайно крепким, горьким и противным, таким, что она, с трудом проглотив немного опаляющей горло жидкости, закашлялась сильно, до слез, собравшихся в уголках глаз, которые так и норовили сорваться с ресниц вниз. Но уж лучше слезы от кашля, чем от разочарования, усталости и страха, решила Лея и смерила взглядом оставшийся в бутылке нарколет. Органа никак не могла сказать, вкусным ли ей показался алкоголь, потому что ничего, кроме пламени на языке, она не почувствовала. Однако появилось острое желание приложиться к горлышку еще раз. В целях эксперимента и достижения хоть какого-то результата — в первый раз она не ощутила никакого помутнения разума, которое должно было, по ее мнению, прийти вместе с первым глотком.       Соло же, следя за движениями принцессы, сидел, вытаращив глаза и практически не двигаясь. Нетрудно было догадаться, что и слова, и действия Леи повергли мужчину в настоящий шок, от которого он, наверное, не оправится еще долгое время. Если, конечно, проснувшись через несколько часов, не забудет все, как страшный сон. Лея вдруг подумала, что сейчас ей бы очень сильно пригодилась одна из возможностей Силы заставлять людей делать то, что хочет форсъюзер. Увы, при отсутствии возможности стереть память Хану, Лее не оставалось ничего, кроме как сделать вид, что ничего сверхвыдающегося не произошло. — Ты — что? — Угрожала Вейдеру, — повторила принцесса, сохраняя невозмутимость так хорошо, насколько это было возможно с покрасневшими от слез глазами. — Слушай, Соло, я была зла, я подозревала его в предательстве, я… нехорошо себя чувствовала и переживала за Дорме: конечно, стоило догадаться, что я взорвусь, если начну с ним разговаривать. Но вышло так, как вышло, и я даже оправдываться не собираюсь. Более того, я исполню обещанное, если окажется, что Вейдер использует нас, чтобы подобраться к маме. — Я уважаю твою бесшабашность и смелость, но давай геройствовать не с Вейдером, а? Ты же умная девочка и наверняка понимаешь, что он тебе не по зубам. — Я бы поспорила, Соло, — пожала плечами Лея и, вздохнув, отпила еще чуть-чуть нарколета. Хан с минуту смотрел на бутылку в ее белых, едва подрагивающих руках, а потом поднял глаза, подернутые легкой пеленой алкогольного опьянения. — Тогда у меня один вопрос, весьма резонный, прошу заметить: почему мы все еще живы? Как-то уж очень легко тебе с рук сходят все выходки. — Не знаю, — пожала плечами Лея, чувствуя, что очередной глоток выпивки дался уже гораздо легче. — Я тоже заметила, что у меня есть какой-то иммунитет, но хочешь услышать правду? Я совершенно не желаю знать причину.

***

      Лея не почувствовала ни головокружения, ни тошноты, ни эйфории. Ей, наоборот, вдруг показалось, что выпитый нарколет вовсе растворился без всякого остатка, не принеся практически никакого, в общем, эффекта, ни положительного, ни отрицательного, и было ли это еще одним даром Силы — оставалось лишь гадать. Принцесса тяжело вздохнула, увидев, что Хан уже спустя полчаса их разговора — ни о чем, впрочем, пьяной беседы — уснул крепким сном. Иногда всхрапывая, он презабавно дергался во сне, и Лея, проснувшись после нескольких часов неглубокого дрема и решив, что пребывание ее в каюте Хана уже стало не к месту, поднялась на ноги, собираясь уйти. И именно встав с пола, она почувствовала, что несколько все-таки перебрала, — для принцессы, во всяком случае, точно — потому что, сделав пару шагов, Лея ощутила слабость в ногах и слегка пошатнулась, быстро, правда, поймав равновесие вновь. Но когда девушка покинула каюту Соло, то поняла, что идти ей, в общем, было некуда. К Вейдеру и Асоке возвращаться не хотелось вовсе, а вновь идти к себе было нерезонно: какой толк созерцать пустоты серых стен, не имея возможности хоть как-то ускорить события? Лея, спиной прислонившись к холодной стене, крепко зажмурилась, почувствовав сильное головокружение. Что же, во всяком случае, и в ее состоянии были свои плюсы: она хотя бы узнала, что алкоголь действует и на форсъюзеров. Но минусов, подумала Лея, чувствуя тошноту, было все-таки больше. Надо было, наверное, съесть хоть что-то прежде, чем баловаться нарколетом, который в жизни не пробовала. Пусть она и сделала от силы один полный глоток, если сосчитать все мелкие, но эффект для непривыкшего организма оказался весьма плачевным, потому что Органа, бродившая по полупустым коридорам и иногда натыкаясь на служащих, даже примерно не представляла, куда следовала. — Ли-Ли, вот ты где! А я тебя везде… что случилось? Тебе плохо? — по голосу Лея бы с трудом различила обращающуюся к ей женщину, если бы полуадекватное сознание не подсказало, что представительниц женского пола на флагмане не так уж много, а тех, кто обращается к принцессе Органе «Ли-Ли» — тем более. Поэтому девушка вскинула голову, посмотрела на Асоку, безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд на расплывчатых чертах ее лица, и слабо улыбнулась. — Только если чуть-чуть, — на удивление, говорить Лея могла без особенного труда: в этом, наверное, и был единственный плюс нарколета. Речевой аппарат и мозг оставались практически нетронутыми. Практически. — И только если морально. — Идем, вернемся в каюту, и я… — Я не хочу никуда возвращаться, — упрямо возразила принцесса и, оторвавшись от стены, вдруг пошатнулась и едва не упала на руки Асоки. Та, кажется, учуяв запах алкоголя, мигом сощурилась. — Тебе ведь явно компания Вейдера доставляет удовольствие. Так не буду задерживать, иди: я уж как-нибудь сама справлюсь со своими проблемами. — Сопьешься? — Очень смешно, — улыбнулась принцесса, но губы ее сложились больше в хищный оскал, нежели в добродушную улыбку. — Если бы я хотела напиться до потери памяти, то сделала бы это в каюте Соло очень тихо. А так, у меня все под контролем. И даже принцессам иногда можно позволить себе расслабиться. В конце концов, знаешь, я сама себе указ, а уж никак не ты, и не твой Вейдер.       Асока тяжело вздохнула, легко приобняв девушку и прижав ее к себе. Лея вырываться не стала, да и противиться тоже: просто опустила голову вниз, упираясь подбородком в острое плечо Тано. От Асоки все равно веяло чем-то родным, теплом, которого иногда ей не хватало в жизни. Так было всегда. Когда Лея познакомилась с Асокой много лет назад, то сразу привязалась к ней и, возможно, тогрута сделала то же самое. Лее вдруг стало неимоверно стыдно за опрометчиво брошенную фразу в адрес женщины: она ведь наверняка хотела помочь. — А говорила, что не пьешь, — усмехнулась Асока, чуть поглаживая Лею по спине, словно маленького ребенка. — Или ты пристрастилась к нарушению всех запретов? — Я и не пью. Но ведь любые правила созданы для того, чтобы их нарушать, — пожала плечами Лея. — Я просто… не к месту самоуверенно себя повела и разозлилась. Ты заметила, наверное. Мне нужно было успокоиться, и я решила поговорить с Ханом. А он, знаешь, тот еще собеседник: стал пить, аргументируя тем, что иначе он душевные разговоры не воспринимает. Ну, и я попробовала немного, но исключительно потому, что я поняла, как ужасно себя повела. — На деле, это было ожидаемо, — усмехнулась тогрута, едва отстранившись и заглядывая принцессе в глаза. Та непонимающе сощурилась. — Зная твою вспыльчивость, которая, кстати, генетическая, можно было рассчитывать на худшее. — Думаешь, угрозы в адрес Вейдера — еще не порог? — Далеко нет, — рассмеялась Асока и, приобняв девушку за плечи, медленно пошла вперед. — Ты бы знала, как твой отец любил дразнить и, право, иногда даже запугивать своих врагов так, что они либо сразу кидались в драку, либо тут же пускались наутек. Один взгляд чего только стоил. Так что, принцесса, тебе еще учиться и учиться. — Нет предела совершенству, — кивая, усмехнулась Лея. Она вдруг почувствовала, что с души ее будто бы свалился огромный многотонный камень, который будто бы мешал дышать, а по телу еще растеклось приятное тепло: она была похожа на отца. — Но Вейдер?.. — Скажу по секрету, мне кажется, он оценил. — И Лея в ответ засмеялась. По-детски звонко, искренне, так, словно Асока сейчас рассказала ей какую-то неимоверно глупую и наивную шутку. Женщина покачала головой будто бы даже неодобрительно, но потом, искоса глянув на Органу, прищурилась. — Я тебе, кажется, обещала показать его.       Лея молча кивнула. Она, конечно, помнила про то, что говорила ей Асока накануне, но отчего-то не хотела напоминать тогруте об ее обещании. Она могла бы и передумать, кто знал? Лея вот, например, будь у нее голозаписи с изображением отца вряд ли делилась бы ими хоть с кем-то. Но Асока не была Леей, а потому, видимо, безо всякого сожаления готова была поделиться, по мнению принцессы Органы, настоящим сокровищем. Девушка, все еще слегка покачиваясь, молча следовала за Тано, и руки у нее мелко дрожали, внутри нарастало чувство беспокойства, а туман в голове словно смешивал все мысли в единую серую бесцветную массу. Она сгорала от любопытства и желания увидеть отца, но вместе с тем боялась. Чего — Органа сказать никак не могла, но догадывалась, что страх вызван опасением проявить слабость. Будь то одна-единственная слеза, истерический смех или неукротимые рыдания, какая, в общем, разница? — Лея, ты идешь? — спросила Асока, замирая у дверей и глядя на принцессу вполоборота. Девушка, стерев со лба выступившую испарину, закусила губы и кивнула. А сердце внутри едва не сгорало и не превращалось в сыпучий пепел, который мешал дышать. Переступив порог, Органа поняла, что место, куда они, по сути, без спроса ворвались было чем-то вроде небольшой переговорной. Чем-то маленький округлый зал напоминал тот, что располагался в резиденции Вейдера в Столице, но был куда более простым и компактным. Зато за широким столом можно было устраивать совещания с использование голограмм, и судя по всему, Асока как раз решила воспользоваться проектором. По мнению принцессы Альдераана, решение Тано было необдуманным и опрометчивым: ведь кто-то — фактически, Лея имела в виду лишь одного конкретного Главнокомандующего — в любой момент мог зайти и увидеть… Того, кого, в общем, видеть не стоило: Лея прекрасно знала, что ее биологический отец — нежелательное лицо в Галактической Империи. Разумеется, не без веской на то причины, однако для Леи отец был кем-то вроде святого, которому можно молиться или которого нужно просить о помощи в трудных ситуациях, а потому каждый раз, когда она задумывалась о существующем статусе без вести пропавшего Энакина Скайуокера, то непременно чувствовала горькое отчаяние и боль, острую, жгучую и уничтожающе-сильную боль в районе сердца. — Это может быть тяжело, Ли-Ли, — тихо предупредила ее Асока, и тонкие пальцы тогруты замерли возле маленькой сенсорной панели, которая активировала бы инфо-кристалл. Лея, помолчав всего несколько мгновений, кивнула, закрыв глаза. — А я девочка сильная, тебе ли не знать.       Но встретить лицом к лицу Энакина оказалось все-таки намного больнее, чем думала Органа.       Стоило только услышать его голос, медленно растягивающий саркастически-милое, душевное «Шпилька», и алкоголем наведенный морок, словно плотной пеленой заволокший разум, спал, а сердце будто бы в пыль превратилось, дотла сгорев от быстрого-быстрого стука. Лея почти минуту не решалась взглянуть на изображение, светящееся небесно-голубым оттенком его глаз, — слушала голос отца и отчего-то думала о том, что он, наверное, мог бы в детстве рассказывать маленькой Лее, не Органе — Скайуокер, сказки или отчитывать за какую-нибудь шалость. Мог бы, если бы не Империя. Едва ли не рыкнув сквозь стиснутые до боли в челюсти зубы, Лея подняла глаза и с каким-то вызовом посмотрела на слегка рябящее изображение. Было ли шоком осознание того, насколько сильно Энакин и Люк были похожи? Да, но зато у Леи исчезло всякое сомнение в том, что Малыш Скайуокер — ее кровный брат-близнец.       И это будоражило не хуже, чем холодный душ или порция двойного каффа. Наверное, Лея не была готова к тому, что внезапно она окажется не единственным ребенком Дорме, что способности великого отца унаследует кто-то, кроме нее самой, но такой расклад ее, в общем, даже радовал. С определенной точки зрения — точно. Органа, завороженно рассматривая черты лица Энакина, против воли тянула губы в улыбке, но не потому что ей было радостно, отнюдь. Она пыталась рисовать на своем лице счастливую улыбку, чтобы вдруг не расплакаться, как маленькая девочка, не показать свою слабину. И Лея до последнего держалась уверенно, с гордо выпрямленной спиной и чуть вздернутым подбородком, словом, привычно удерживалась в образе невозмутимой принцессы или грозного Сенатора — все одно. — А еще, — Энакин, прежде так увлеченно рассказывающий об одной из неизвестных Лее тактик боя, которые, судя по всему применялись джедаями, поднял глаза и посмотрел на Асоку. Но Лее безнадежно-сильно хотелось верить, что на нее саму, — я жалею, что мы давно не виделись.       И вот, наверное, в тот самый миг в принцессе что-то сломалось с оглушительным тошнотворным хрустом. Как будто бы внутренний остов вместе со всеми масками и выдержками разбился, как дорогой горный хрусталь из столовых ее дворца при уничтожении планеты, а то и хуже. Лея упала на колени и закрыла лицо руками, согнув спину и открыв рот в немом крике, который был оглушительнее всех воплей на свете. Хотелось бы верить, что ей такую сентиментальность обеспечил алкоголь, выпитый часами ранее, но в душе-то принцесса прекрасно знала причину своей слабости. И теперь стало вдруг совершенно неважно, зайдет ли Вейдер в зал или кто-то другой. Существовали в бесконечном темном пространстве она и невесомое напоминание о том, что ее отец, величайший джедай, Герой без страха и упрека, когда-то был. Был. — Я слышала его голос, — хрипло выдавила Лея, не позволяя слезам, рвущимся наружу, скатиться вниз по впалым щекам и острым скулам. Осевшая рядом на пол Асока наклонилась ближе, обхватывая трясущиеся плечи Леи теплыми руками. Девушка подняла на нее глаза, полные кристальных слез, и медленно повторила, выговаривая четко каждое слово: — Я. Слышала. Его. Голос. — Где? — вопрос Асоки Тано был донельзя логичен, и Лея сама бы была не прочь вспомнить, где именно. Она неопределенно покачала головой и нахмурилась. — Давно, словно… во сне? — будто бы ища подтверждение своего полувопроса, Лея с надеждой взглянула в глаза тогруты. Глаза, полные жалости и неисполнимого желания хоть немного помочь маленькой Ли-Ли. Она хотела что-то ответить, но Лея остановила ее, покачав головой. — Возможно, я выдумываю, как это любят делать маленькие дети. Но оправдываться я не хочу. Лея подняла глаза, где зацикленная запись с уроком отца началась заново. Вздохнула. — Я тоже жалею, папа, что мы не виделись. Никогда.       Быть может, принцесса Органа, на миг примерив новую роль Леи Скайуокер, дочери Падме и Энакина, сказала бы еще что-то, но… Но. Механические двери никто и не думал блокировать при входе в зал, а потому теперь Лея и Асока, сидевшие на полу, синхронно вздрогнули от пронзившего обеих холода, что убивающе-опасными волнами исходил от возникшей чернильным мороком фигуры Дарта Вейдера в проходе.