Point of no return

Вы знали когда-то..?

Gabrielle Aplin – Start of Time

      Она встала перед кем-то на колени всего лишь один раз в жизни, умоляя Ругора Насса присоединиться к армии Набу и восстать против Торговой Федерации. Ей тогда было четырнадцать и, как считала женщина сейчас, маленькой девчонкой она умела лишь просить о чем-то или приказывать. Сейчас Исис, само собой, действовала иначе. Она диктовала свои условия последние лет тридцать и отступать перед Хаттом, каким бы жестоким и влиятельным он ни был, не собиралась. Однако, когда слуга мерзкого слизняка, наутолан, ударил ее каблуком сапога под колено, заставив упасть на землю перед Джаббой. Хатт махнул рукой — или лапой — и начал милостиво объяснять женщине причину ее пребывания здесь. Дорме, безусловно, прекрасно понимала хаттес, однако сама предпочитала на нем не говорить, потому как считала общение на этом языке чем-то вроде публичного унижения. В конце концов, с Джаббой у Республики, а впоследствии и у Альянса было немало проблем.       Стоит заметить, что Хатт и не требовал с «госпожи сенатора», как язвительно и запоздало он к ней обращался, разговора на своем языке. Он вообще не требовал разговора с ней, и кинул в лицо всего лишь пару фраз о том, что ему, Джаббе, нужны лишь деньги, которые ему может предложить один из самых влиятельных людей Империи, а потом просто приказал бросить ее в одну из камер.       В замке Хатта было ужасно влажно и жарко, оттого и душно, в подземельях же, ко всему прочему, и гнилым мясом воняло. Дорме стерла с лица капельку пота и резким движением оторвала кусок ткани от плаща, чтобы перевязать раненую ладонь — зацепилась за одну из стен корабля, когда Фетт пытался тащить ее к своему корыту. Потом просто одним ударом по затылку заставил Дорме замолкнуть, ведь с потерявшими сознание жертвами куда меньше забот. Впрочем, Исис понимала, что у Бобы с ней — с Падме Амидалой, если начистоту — были свои счеты, а потому он с удовольствием взялся за дело, порученное ему коварным Хаттом. Ясно было одно: Исис, которая с каждым днем все больше становилась Наберри, нужна расчетливому слизняку только для получения выгоды. Он очень некстати узнал в ней «передовика» Войны Клонов, а потому наверняка решил, что продать такой товар Империи будет весьма выгодно. Как глупо.       Дорме пнула ногой валявшийся на грязном полу камень и с удивлением отметила его легкость. Женщина непонимающе нахмурилась и взяла его в руки, стряхивая пыль. Поверхность предмета оказалась гладкой и имела неприятный серовато-желтый оттенок, а внутри маленький камешек — если это, конечно, он — был полым. Сложить два и два оказалось не так уж и сложно, а потому Исис мгновенно разжала пальцы. Секунду назад она держала в руках чью-то кость, а это значило, что через какое-то время очередной пленник, возможно, найдет обломок ее кости. Женщина, подавив нарастающую внутри панику, села на расстеленную пыльную ткань и поджала ноги под себя, стараясь выровнять дыхание. Пока ее никто убивать не собирался, и это было ясно, но Вейдер вполне мог не поверить Хатту, а посему шантаж мог закончиться полнейшим фиаско. И вот тогда ей не жить. Сбегать смысла не было, ведь вокруг дворца Джаббы простиралась во все стороны татуинская пустыня. Оставалось молиться Силе и надеяться на благоразумие Леи и, само собой, Энакина. Вейдера. Хоть кого-то из них, кто мог еще сохранить остатки любви к ней.

***

— Бери, что дают, — прошипела Лея, дергая за рукав Хана.       В ответ капитан «Тысячелетнего Сокола» фыркнул и критическим взглядом окинул предложенную ему — на деле, попросту всученную Пиеттом, что лично исполнял приказ Вейдера о наблюдении за временными союзниками — форму лейтенанта Имперского флота. Надо признать, что надевать ее совершенно не хотелось: примерить на себя, пусть и временно, погоны противника, казалось чем-то низменным. К слову, Соло частью Восстания себя все еще не ощущал, а потому предавал, скорее, как он считал, свои личные убеждения, ведь когда-то он был свободным честным контрабандистом, воевавшим против этой самой Империи. Один доблестный воин в несоизмеримо громадной Галактике, (убегающий от Джаббы Хатта) сражающийся за независимость предпринимателей, подобных ему. Посмотрев, правда, на принцессу, которая с важным видом осматривала такую же форму, только в разы меньшую по размеру, он тяжело вздохнул и опустился на жесткую койку. Узкую каюту они делили на двоих, и Соло, если честно, сильно переживал за Чуи, которого, по приказу Вейдера, все-таки оставили в тюремном отсеке. Лея, к ее чести стоило заметить, пыталась выторговать свободу для Чубакки, но Темный Лорд, отпустив в ее сторону пару очередных колкостей, проигнорировал просьбу без объяснения причин. Органа, конечно, порывалась пойти и разобраться во всем, однако здравомыслящий Хан остановил ее, заверив в том, что Чуи в относительной безопасности. Лея его словам не поверила, как, впрочем, и сам Хан. Но Соло уж очень сильно хотелось, чтобы принцесса научилась доверять его словам. Исключительно потому, что они теперь находились в одной лодке, и выбираться им тоже предстояло вместе. — У меня такое ощущение, будто бы ты совершенно доверяешь решениям Вейдера, — кивнул Хан на сероватую рубашку и получил в ответ лишь тягостное молчание со стороны принцессы. — Пожалуйста, скажи мне, что я не прав, Высочество. — Я ему не доверяю. Но Вейдер может помочь. — Помочь? — Хан нервно рассмеялся и сел на койку, едва не ударившись макушкой о второй ярус. — Ты действительно считаешь, что он спасет Дорме? Я полагал, что ты умнее, принцесса. — А что ты предлагаешь? Сбежать, вернуться на базу, сообщить Мон? — вкрадчиво поинтересовалась Органа, стоя к Соло спиной. — Хотя бы, — хмыкнул Хан. — От нее хотя бы знаешь, чего ожидать. — О, правда? Сколько ты знаком с Мон? Меньше недели? — Лея резко развернулась на каблуках, и смятые, посеревшие полы ее платья взметнулись вверх, угрожающе сверкнув тонкими серебристыми нитями, обрамляющими край верхней юбки. — Ты ничего не знаешь о ней, Хан. — И что же, по-твоему, мне нужно знать? Она подруга твоей матери. — Которая, ни на секунду не задумавшись, выберет пожертвовать Дорме, чтобы не выдать новое местоположение Альянса и силы, которыми он располагает. Ты не понимаешь, что если за Дорме отправят спасательный отряд, то, — Лея не договорила: ее вновь прервал взрыв хохота. Хан, едва ли не надрываясь, смеялся так громко, что, казалось, весь флагман уже проснулся от его громогласной истерики, вызванной, как думала Лея, нервным срывом. Смахнув проступившие слезы, Соло выдохнул. — Подожди-подожди. То есть, по-твоему, проще сразу привлечь имперцев и приобщить их к спасению лидера Восстания? Матери Альянса? Хороша повстанка, ничего не скажешь. — Заткнись, Соло, — Лея, в одно мгновение преодолев расстояние между ними, схватила контрабандиста за шиворот пропитавшейся потом рубахи и потянула его на себя. Между лицами, ошарашенным — Хана, решительным — Леи, была жалкая пара сантиметров, и принцесса, сощурившись, протянула: — Ты не знаешь, о чем говоришь. И ты не можешь меня судить. — С каких это пор ты у нас неприкосновенна и несудима? — Соло хмыкнул и, аккуратно стиснув крепкими пальцами хрупкое запястье Леи, отвел ее руку от воротника. Она сжала губы до неприятного покалывания на коже и закатила глаза. Подхватив форму из грубой серой ткани, Лея вылетела из каюты и помчалась в прачечную. Подальше от раздражающего Соло и его преждевременных выводов.

***

      В прачечной Лея провела долгие полчаса, то и дело расправляя на себе рубашку, которая сползала с плеч, оголяя ключицы чуть больше, чем следовало. Она пыталась заправить ее в брюки, завязать на бедрах или талии, утянуть каким-то образом на добрую тройку размеров, но безрезультатно: неудачно подобранная одежда висела на ней, как настоящий мешок. Хорошо хоть, что брюки вполне приемлемо сели на талию и бедра. Принцесса, решив все-таки затянуть рубашку, повязала концы узлом на талии и повернулась спиной к зеркалу и наспех свернула чистое мятое платье, прижимая к груди хрустящую ткань. От нее пахло чистотой и чужим Лее холодом. Когда ее платье стиралось дома, на Альдераане или базе Альянса, ей казалось, что запах был совершенно другим, более мягким и не таким враждебным.       Органа вздохнула и пробежалась пальцами по чуть протершейся вышивке нижней юбки, медленно двигаясь по коридору в сторону их с Ханом каюты. Лея еще раз подумала о разговоре с Ханом, который состоялся несколькими минутами ранее. Каким бы парадоксальным это ни казалось, Органа и правда хотела верить Вейдеру во всем, что касалось Дорме. Причину объяснить она не могла, наверное, потому что в глубине души ненавидела себя за слепое доверие. Но он знал о ней что-то гораздо более масштабное, глубокое и значимое, нежели ее собственная дочь. Лея покачала головой, вздернув брови. Она сама знала о матери, выходит, только то, что Исис позволяла ей знать: ничего о прошлом, отрывки настоящего и совершенно никаких планов на будущее. Дорме была загадкой для нее, неразгаданной, далекой, и это при том, что Исис — ее родная мать. Девушка сжала кулаки и прикусила губу. Доказательства найти можно легко, вернее, одного из них будет достаточно. Люк Скайуокер.       Принцесса несколько раз повторила имя юноши шепотом, глядя прямо перед собой. Совпадение? Вероятность, бесспорно, была, но ведь Люк был форсъюзером, совсем как ее отец, Энакин. Она трепетно хранила в памяти его имя, словно оно было святыней. По сути, маленькая Лея всегда считала его самым светлым, добрым, безгрешным человеком, практически божеством, одним из тех, кому иногда ночами молилась мать. Но как же тогда... Как мужчина, герой, Избранный мог так бесчестно поступить с матерью? Лея задумалась. Они с Люком ровесники — это она наверняка знала. Тогда значит ли это, что отец изменил беременной матери, закрутив роман на стороне? Или...       Дыхание перехватила на вдохе, и ноги подкосились. Уверенности в собственной догадке, сразившей уставший разум принцессы, не было, но что-то на подсознании, интуиция или внутренний голос, трепыхалось забитой птицей. Лея вдруг подумала о том, что Дорме чрезмерно мягко относилась к Люку, даже зная его фамилию. Предположить, что она вдруг воспылала материнской любовью к ребенку своей потенциальной соперницы, было не то что глупо — невозможно. А потому оставался всего лишь один вариант.       Размышления принцессы прервали тяжелые шаги. Закатив глаза, Лея едва ли не рассмеялась. Именно перепалок с Вейдером ей сейчас не хватало. Однако... Решительная полуулыбка тронула красиво очерченные губы Органы, и она повернулась лицом к Лорду, уверенная в гениальности и абсурдности своей задумки. Главнокомандующий, будучи значительно выше девушки, комично склонил голову и ссутулил массивные плечи. — Вижу, с размером адмирал не угадал, — Лорд двинулся вперед, помедлив пару секунд, а принцесса припустила бегом за ним. — Полагаю, он просто не знаток женских одеяний, — хмыкнула Лея, одергивая рубаху. — И на том, что есть, спасибо. По прибытии на Корусант, надеюсь, смогу достать себе одежду лучше. — Какова Ваша цель? — Лея вздернула брови, глядя на Вейдера. — Зачем Вам нужно на Корусант? Показаться перед императором? — Упаси Сила, нет. На Корусанте мой старый друг, который непременно сможет выяснить местоположение Дорме. Я, знаете ли, предпочитаю действовать через проверенных личностей. Но мы сейчас не о том, Лорд Вейдер. Мне нужно кое-что обсудить с Вами. — И что же Вы вспомнили такого, о чем не удосужились сказать в тысяче монологов ранее? — Я не знаю ни одного Вашего мотива, Лорд Вейдер. Почему Вам так важно спасти мою мать? Только не нужно сейчас начинать старую песню о шантаже Альянса. — Решили поиграть в комиссара, Ваше Высочество? — Скорее, убедиться кое в чем. Я, как выяснилось, многого не знаю о своей матери, в частности о ее прошлом. Судя по всему, Вы осведомлены гораздо больше, — в воздухе повисло напряжение, и Вейдер остановился возле дверей в кабинет. Он слегка повернул голову в сторону принцессы. — Чудесно. Быть может, тогда Вам известно имя Энакин Скайуокер?