Моя любовь

Немного странным мне показалось то, что от связки писем, что мне только что доставил почтальон, исходил очень резкий, но тем не менее приятный аромат женских духов, будто на него вылили половину пузырька. Я довольно быстро разобрался со счетами и открытками, и наконец дошёл до того самого конверта, испускающего резкое амбре. Я с интересом вскрыл твёрдый желтоватый конверт и выудил оттуда небольшое письмецо, сложенное пополам несколько раз и так же пропитанное большим количеством атрибута женского туалета. Милу запрыгнул мне на колени и с интересом принялся обнюхивать конверт. Тут же чихнув от резкого и неприятного собачьему носу запаха, он задрал голову и посмотрел на меня. Я изучал письмо. «Мистер Тинтин, я хотел бы преподнести вам небольшой подарок. Никуда не уходите, ожидайте сегодня. Поклонник». Я слегка нахмурился. Таких писем я ещё не получал, но знал — не могут они предвещать ничего хорошего. Конечно, первой моей мыслью была бомба. Теперь меня мучали сомнения о том, сколько человек их будет, и каким именно способом они будут меня убивать. Вздрогнув от этой мысли, я быстро вытащил из ящика револьвер, положил его в карман плаща и, подхватив последний и свистнув Милу, вышел из квартиры и захлопнул за собой дверь. Как только я вышел на улицу, заморосил мелкий дождь. Прохожие повытаскивали свои зонтики, и теперь улица было похожа на одно большое грибное поле. Я, хлопнув себя по лбу, вернулся за зонтиком и, тоже превратившись в гриб, направился в сторону вокзала. Капитана не было дома, когда я добрался до Муленсара, и мне пришлось объяснять Нестору, почему я приехал. Дворецкий одними уголками губ улыбнулся, дослушав меня до конца. - Мсье Тинтин, насколько я понимаю, это был настоящий поклонник. - С чего ты взял, Нестор? - я смутился. - Не думаю, что бандиты стали бы опрыскивать письмо женскими духами, - коротко ответил дворецкий и направился обратно на кухню. Откуда было Нестору знать о том, что письмо источало аромат женского парфюма?.. Я смутился ещё больше, когда случайно уловил запах, исходящий от моего свитера. Теперь я понял, почему на меня так смотрели в электричке — я насквозь пропах женскими духами. Я провёл ночь в доме капитана, всё ещё опасаясь, что меня убьют, но тем не менее . Утром, когда я вышел из Муленсара, капитан Хэддок громко храпел, развалившись на диване. Странно было то, что я заснул на этом самом диване за книгой, а проснулся уже в комнате для гостей. Что ж, надеюсь, я просто не помню, как перешёл туда, ведь в детстве такая «магия» объяснялась сильными руками папы и излишней заботы мамы о том, что я «сплю в неправильной позе, неправильном месте», да и вообще у меня «своя кровать есть». Я подходил к дому с каким-то непонятным чувством тревоги. Конечно, головой я уже давно понял, что если бы кто-то и хотел меня убить, то уже сделал бы это, но в груди клокотала какая-то странная жгучая тревога, я чувствовал, что что-то должно случиться сегодня. Я осторожно повернул ключ в замке и с замиранием сердца приоткрыл дверь. К моему удивлению, и одновременно невероятному облегчению, квартира не была перевёрнута вверх дном, не изресшетчена пулями и не сгорела до тла. Я с некоторой тревогой прошёл внутрь, но примерно через минут так двадцать досконального осмотра каждой комнаты я понял — похоже, это и вправду была самая обыкновенная поклонница. Мои догадки окончательно подтвердились, когда в дверь позвонили. На пороге стоял всё тот же почтальон, страдальчески морщившись от резкого запаха уже немного другого парфюма, исходящего в свою очередь от небольшой красной коробочки, перевязанной зелёным бантом, которую он поспешил вручить мне и поспешно удалился, откашливаясь и отплёвываясь от навязчивого амбре. Я уже, если быть честным, боялся не так сильно, как вчера, но тем не менее бант разрезал я на расстоянии вытянутой руки от коробки и предварительно прикрывшись плащом. Как оказалось, коробка эта была совершенно обыкновенная. Внутри я обнаружил небольшую статуэтку. Она изображала молодую пастушку, рядом с которой паслись три овечки. Пастушка стояла, наклонив голову, и смотрела куда-то вниз, себе под ноги, загадочно прикрыв глаза. Я не смог сдержать вырвавшегося у меня вздоха восхищения. Всё, абсолютно всё в ней было идеально. Фигура, прекрасное фарфоровое личико, поза, просто платье. И этот взгляд. Тут я вспомнил. Я видел эту статуэтку на рынке пару дней назад, и хотел её купить на следующий день, но не успел — за это время её уже кто-то приобрёл. Я повертел фарфоровую красавицу в руках, любуясь, а потом поставил в правый угол своего рабочего стола — рядом с нашей с Чангом фотографией и фотографией капитана. Этой фигурке у меня в доме теперь было отведено особое место. Я поспешно перетряхнул коробку ещё несколько раз, но письма так и не нашёл. Зато теперь я углядел обратный адрес, написанный сбоку. Моя поклонница носила загадочную фамилию Элисон. Похоже, что она хотела отправить эту посылку, как анонимную, но её заставили написать хотя бы фамилию. Что ж, это был довольно приятный сюрприз, но не более того. Так мне казалось тогда. В обед я получил ещё одно письмо. Это были стихи. Стихи, посвящённые мне. Я прочитал их несколько раз, а потом, аккуратно сложив, просунул в чуть разжатый кулачок пастушки. Интересно. Такого внимания к себе я не испытывал уже давно, исключение составляло время, когда по вине своей учительницы я повредил ногу, и все учителя и школьный персонал носились вокруг меня, как ужаленные, только чтоб мои родители не подали в суд. И, должен сказать, сработало — не подали. Вечером я поймал себя на мысли, что я никак не могу сосредоточится на статье, которую должен был сдавать уже завтра утром. Я постоянно отвлекался на белокурою пастушку. Хотя её взгляд был направлен в пол, у меня постоянно было ощущение, что она не спускает с меня глубокий синих глаз.В конце-концов я не выдержал, отодвинул печатную машинку и тупо уставился на статуэтку. Я разглядывал её мягкие контуры, нежные краски глаз и губ, гладкие формы, пока ко мне в окно не заглянула стареющая луна. Она отвлекла меня на секунду, напоминая, который сейчас час, но я не обратил внимания. Я всё смотрел и смотрел на эту фигурку. Смотрел и смотрел. Что уж говорить, утро наступило достаточно быстро. Возможно, слишком быстро. Настолько быстро, что статью закончить я, разумеется, не успел. Да что там закончить, я её и не начинал. Пересказывать дальнейшие мои злоключения особого смысла не вижу, могу сказать только одно — с горем пополам, порвав плащ и забыв Милу дома, я всё-таки отнёс статью в редакцию, предварительно напечатав её за семь с лишним минут и заляпав чистовик кофе. Когда я вернулся домой, уже на пороге Милу преподнёс мне уже порядком обслюнявленный конверт. Я, кинув грязный плащ в раковину, замочив его и умывшись, чтоб хоть слегка прийти в себя, без сил упал в кресло и вскрыл конверт. Внутри оказались очередные стихи , написанные слегка поплывшими чернилами, но я всё же разобрал текст. Это было очень трогательно. Стихи не были о любви, о страданиях. Но насколько точно они передавали мои, МОИ чувства и эмоции, приводило меня в неописуемый восторг. Если честно, у меня даже закралось крайне странное предположение о том, что стихи эти пишет мне капитан, но, вдоволь отсмеявшись, я откинул эту глупую мысль. Ведь действительно, человек, который это написал, должно быть, знал меня очень хорошо. Даже слишком. Я сложил письмо в небольшой квадратик и вложил в бумажник. До сих пор не понимаю, зачем. Видимо, это вышло у меня машинально, на тот момент я об этом совершенно не задумывался. Как же это, оказывается, приятно. Похоже, человек, пишущий мне эти стихи, явно не равнодушен к тому, чем я занимаюсь. Большое место в этих двух стихотворениях занимала моя профессия, а ещё — приключения. Какие же это были противоречивые стихи. С одной стороны, ну что может быть романтичного в журналистике? А с другой, эти строки так искусно перебирали струны моей души, что я уже, можно сказать, просто влюбился в этого потенциального поэта. А, точнее, поэтессу. Мисс Элисон. <c>*****</c> - Что это за...!!! - далее непереводимая игра и комбинация слов и звуков нещадно посыпалась на меня из дребезжащей телефонной трубки. - Что ты там опять понаписал?!.. Ты совсем с катушек съехал?! Это был последний твой шанс!!.. Да я по пьяни лучше напишу!.. Разговор с редактором закончился не очень удачно. А если говорить прямо — меня уволили. Уволили с работы, без которой я не смыслю жизни. Она мне была как воздух, а меня вот так вот взяли — и лишили её! Сказать, что я был в гневе, значит ничего не сказать. Все предыдущие две с половиной недели от одного до трёх раз в день мне приходили ароматные конверты всё с новыми и новыми стихами. Иногда это была проза, но не важно. Если быть до конца откровенным, эта Мисс Элисон уже начала мне порядком надоедать. Постоянно отвлекаясь на её письма, сначала я наивно полагал, что это и есть влюблённость. Странно, что прошла она так быстро. Через четыре дня. Я сдаю по статье каждые три-четыре дня, как получится. Иногда я сообщаю о том, что статья будет большой и интересной, и мне дают отсрочку в несколько недель. Сейчас никаких путешествий я пока не планировал (точнее, никакие приключения ещё не обнаружили мою пятую точку), и статьи приходилось сдавать во время. Каков же был мой ужас, когда я по утрам просыпался, уткнувшись в очередное стихотворение, и, кинув беглый взгляд на прозвеневший будильник, бросался к печатной машинке и не находил там ровным счетом ничего. Думаю, не стоит и объяснять, насколько ужасны были эти статьи, написанные буквально на колене. Разумеется, редактор давал мне шанс и неоднократно, но всему, чёрт возьми, есть предел. Это всё эта Элисон. Да и я тоже хорош. Зачитываюсь стихами маленькой девочки. Наверняка же она не старше меня! Даже младше, да, наверняка на пару лет младше! В общем, для себя я окончательно обиделся на мисс Элисон. Вот так. Я даже не знаю этого человека, а уже успел подружиться с ним, полюбить, разочароваться, обидеться и возненавидеть. Вот ведь интересно. Но не это было самым удивительным в нашей истории. Через день после того, как меня уволили, мне пришло очередное письмо от мисс Элисон. Поначалу я хотел было его порвать на мелкие кусочки и швырнуть в полыхающий камин, но что-то меня удержало. Я вскрыл конверт, отчаянно клявшись себе, что это в последний раз, и вытащил письмо, ожидая увидеть очередные стихи. Каково же было моё удивление, когда я обнаружил настоящее письмо. Я проверил отправителя и адресата. Всё та же мисс Элисон без обратного адреса. Всё тот же я. «Мистер Тинтин, Думаю, за всё то время, что я пишу вам, вы успели узнать меня достаточно хорошо. Так же хорошо, как я вас. Исходя из этого, я хотела бы предложить вам встречу. Всего одну. Я буду ждать вас 17-го сентября, в шесть часов вечера, за первым справа столиком в кафе «Дав». Вы меня сразу узнаете. Прошу вас, приходите. Я буду ждать. С любовью, Кэти Элисон.» Её зовут Кэти. Такое простое имя для такой возвышенной души. Она не француженка. Зачем она приехала? Возможно, учиться? Или работать? Всё это мне предстояло узнать очень, пугающе скоро. С этого дня вплоть до назначенного писем мне больше не приходило. Я немного поостыл. Всё же, кто я такой, чтоб ненавидеть человека только из-за нелепой случайности и его трогательной заботы обо мне. Я нарочно ночевал у капитана этой ночью. Хотелось оказаться подальше от той пастушки. Это было очень странное чувство, непохожее ни на какое более. Просто хотелось. Весь день я не находил себе места. Я читал, играл с капитаном в шахматы, слушал его байки, хлебал уже незнамо какую чашку чая с Нестором, гулял с Милу. Внезапно волнение сменилось сладостным ожиданием. Я отчетливо понял, что боятся мне нечего, и, наверное, этот тут же отразилось на моём лице. - Ну, наконец-то! - как будто бы с облегчением выдохнул капитан, когда я шёл наверх через гостиную. - А то на тебе весь день лица нет, я уж перепугался, не заболел ли ты! - Ну что вы, - усмехнулся я, поднимаясь к себе в комнату. - Вы же прекрасно знаете — скорее устрица на холме запоёт, чем... - я осёкся. И кубарем полетел с лестницы. Больно стукнувшись головой о стену, я сполз по ней вниз и замер, широко раскрыв глаза. Капитан бросился ко мне. Я пытался ухватить ртом воздух, но сбившееся от неожиданности дыхание никак не хотело восстанавливаться. Капитан каким-то немыслимым способом, которого я не запомнил, переместил меня на диван в гостиной и бросил подоспевшему Нестору, чтоб вызвал «скорую». В тот момент я впервые понял, что лучше и правда, «не каркать». Врач уехал, оставив меня в нерешительности. Ничего серьёзного со мной не случилось, я просто-напросто оступился и слишком сильно перепугался, когда летел вниз. Ну, ноющая в запястье рука была не в счёт. Капитан сопроводил меня в комнату для гостей и, уложив меня в кровать, строго-настрого наказал никуда не высовываться. Про моё свидание он, разумеется, ничего не знал. Я стоял на распутье. С одной стороны, мне совсем ни к чему были лишние знакомства. А вдруг это засада? Вот я приду в это кафе, а там шестеро мужланов, которые без труда запихнут меня в мешок и бросят в море, учитывая моё теперешнее практически беспомощное состояние. С другой же, если это всё было правдой, мне было жутко жаль эту Кэти. Какой же надо быть скромнягой, чтобы вот так вот, общаться посредством одним лишь писем, и это в наш-то век, когда есть телефон и другие средства связи. И как же надо жаждать общения. Внезапно я проснулся. Похоже, задумавшись, я задремал. Я бросил взгляд на будильник и ужаснулся — уже через двадцать минут я должен был быть в кафе. Я бежал как укушенный. Милу я специально оставил в Муленсаре, он был ни к чему на этой встрече. Капитан так и не узнал, что я ушёл, я только сообщил ему, что собираюсь спать, и что меня не стоит беспокоить, а сам быстро сбежал, пока капитан был у себя. Я не успевал. Виднеется вывеска кафе. Я сбавляю скорость, бегло оглядываю своё отражение в проплывающих мимо витринах и приглаживаю растрепавшуюся причёску, поправляю одежду. Я резко выдыхаю, думая, что она уже ушла, не дождавшись меня. Я испытываю смешанные чувства — я то ли рад этому, то ли сожалею. Но я оказался неправ. Она была здесь. Я испугался. Не могла фарфоровая фигурка так вот просто ожить. Ожить и прийти на свидание вместо Кэти. Я остановился. Она разглядывала меню, а потом отложила его и принялась безучастно бродить взглядом по лазурному горизонту. Я тщетно пытался отыскать у себя в душе хоть какие-то чувства к этой девушке, но сердце продолжало биться ровно, несмотря на то, что я только что бежал. Ничего во мне не дрогнуло. Ни одна струна не дёрнулась. Я был абсолютно равнодушен. И это меня испугало. Она посмотрела на меня, я не отвёл взгляд. Её глаза менялись так быстро — сначала равнодушные, потом удивлённые, теперь же это были глаза, полные любви и обожания. Кэти вскочила со стула, не обращая внимания на уже подошедшего к ней официанта, и бросилась ко мне. Вот она уже сжимает меня в своих кукольных объятиях, а я и не знаю, как реагировать на всё это. - Я знала, ты придёшь!.. - её голос был на удивление мягким и приятно звенящим одновременно, но я дышал всё так же ровно. Мне было невообразимо стыдно. Она оторвалась от меня и посмотрела мне в глаза снизу вверх. Теперь я мог разглядеть её. Маленькая блондинка с низким пучком и непослушной густой чёлкой была одета в пышную многослойную юбку до колен из полупрозрачного розового материала в белый горох, скромную блузку в тон, на ногах белые балетки. Такая чистая, нежная, она не трогала во мне ни одной струны. Видимо, я покраснел, раз она тут же сделала то же самое. Я решил первым нарушить неловкое молчание, предложив ей посидеть всё же в кафе. Мы сидели за тем же столиком напротив друг друга таким образом, что я смотрел на море. Она рассказывала о себе, я не слушал. Мысленно я миллионы раз извинялся перед ней за своё невнимание. Я пытался слушать, но мысли мои уходили в такие далёкие дали от моего настоящего места прибывания, что я, должно быть, уже не в первый раз заливался краской, чем смешил её. Потом она перешла на меня. Спрашивала о моей жизни. - Я раньше работал в газете, - зачем-то сказал я то, что итак знал каждый третий житель Брюсселя. - Почему «раньше»? - недоумённо спросила Кэти, удивлённо хлопая длиннющими ресницами. Какая она хорошая. Такая наивная, и очень добрая. За время разговора (если так можно назвать её монолог) с ней я не раз в этом убеждался. Но, как я ни старался, ничего в своём сердце я отыскать не мог. Что-то так и подмывало меня высказать ей многое. Всё же, не на пустом месте меня выгнали. Была в этом своя причина. И эта причина сидела сейчас напротив меня и пила капучино. Причина пьёт капучино. Я усмехнулся, и с ужасом понял, что сделал это вслух. - Смешная история вышла... Долго рассказывать, - я пытался спасти положение, но получалось плохо. - Да я и не спешу никуда, расскажи! Я тебе всё о себе рассказала. - не унималась Кэти, допивая кофе. Я поспешно сменил тему. Мы сидели в кафе до того момента, как не стемнело. Я проводил её домой. Она приглашала меня к себе, но я отказывался, ссылаясь на ноющую руку и демонстрируя ей эластичный бинт, заставляя её тем самым ахать и жалеть меня. Уже у подъезда, она поцеловала меня и убежала к себе домой. Я пожал плечами и направился уже было к вокзалу, когда она вдруг высунулась из окна и крикнула: - Завтра, в то же время, там же! - и тут же скрылась. Я очень, очень хотел крикнуть, что не могу, не приду, но было поздно. Я просто поплёлся на вокзал. В Муленсаре меня встретил заспанный капитан, так как я забыл ключи и трезвонил в дверь. Выслушав небольшую лекцию о том, что я совсем не слежу за своим здоровьем и такими темпами раньше капитана состарюсь, я отправился в комнату для гостей и без сил рухнул на кровать, всё ещё надеясь, что мне приснится она. Зря я надеялся. Она не приснилась. На следующий день наше свидание повторилось. Мы гуляли по парку, она всё время смеялась, а я мысленно корил себя. В конце дня она попросила об ещё одной встрече, и я, глядя в её бездонные глаза, не смог отказать, хотя у меня и были другие дела. Изо дня в день Кэти всё больше и больше начинала вести себя так, будто мы знакомы уже несколько лет. В мыслях я просматривал утреннюю газету, пытаясь найти приемлемое объявление о том, что «требуется курьер» или что-то подобное. Если быть откровенным, мне было просто напросто плевать на это Кэти. Есть она рядом, нет её — без разницы. Я понял это как раз тогда, когда она споткнулась и упала, а я этого не заметил. И прошёл мимо. И только когда она окликнула меня в третий раз, я помог ей подняться. Стыд, жалость и злоба боролись во мне. Всему есть придел, и я, наконец, решился. Пятница, ранний вечер. Мы с Кэти идём по набережной, она держит меня под руку и без конца что-то болтает. Я не спал всю ночь, обдумывая, как сказать ей лучше. Придумав лишь «декорации», я решил импровизировать. - Скоро солнце садится, - перевёл тему разговора я. - Хочешь посмотреть закат? Кэти распахнула свои и без того огромные глаза ещё шире и наигранно захлопала в ладоши. Какая прелесть. Я через силу улыбнулся, и мы направились к пристани. Нет, не к главному порту, а к небольшому помосту, уходящему в воду. Отсюда садящееся солнце освещало горизонт каким-то нереальным ярко-рыжим, с примесью розового, цветом, и зарево расходилось до самых дальних окон, отражаясь солнечными зайчиками и заставляя даже самые мелкие предметы отбрасывать чёткие длиннющие тени. Мы остановились на краю помоста. Кэти с интересом разглядывает своё отражение. Я, засунув руки в карманы, стою чуть сзади, наблюдая за ней. Маленькая и хрупкая, нежная. Такую невозможно не полюбить. Но у меня почему-то получилось. Я смотрю на неё и гадаю, почему она выбрала меня. Я не красавец, невысок, да и не любимец противоположного пола вообще. Чего нельзя было сказать о ней. Я почти уверен, у неё миллионы кавалеров и поклонников. «Я ей не нужен» - думаю я. Но я формулирую неправильно. Это она мне не нужна, а я эгоистично подстраиваю факты под нужную мне теорию. Она встаёт, подходит ко мне, кладёт руки мне на груд и прижимается ко мне всем телом. - Обними меня, - тихо просит она, и я подчиняюсь. Мы стоим на помосте до тех пор, пока солнце полностью не скрылось за горизонтом и не задул прохладный ночной ветерок. - Тинтин, я тебя люблю, - еле слышно говорит она, закрыв глаза и прижимаясь щекой к моей груди. - А ты меня любишь, Тинтин?.. Пауза в пару секунд кажется мне вечной. - Н-нет. Она осторожно отстраняется, не смотрит мне в глаза. - Понятно, - говорит чуть улыбаясь, поворачивается спиной и смотрит вдаль, на горизонт. Я разворачиваюсь и ухожу. Свежий бриз донёс до меня несколько солёных капель. Я знал, что это отнюдь не море, но поворачивать обратно не стал, просто смахнув собственное «море» со щеки. Этой ночью я спал, как младенец. Я всё сделал правильно. Я это закончил. Возможно, не совсем так, как планировал, но закончил. Утром я поехал к себе в квартиру. Только войдя, я схватил пастушку и бросил её в мусорное ведро. Послышался треск, а я принялся заново писать резюме для восстановления на работе. Через несколько дней отдыха, я принял весьма опрометчивое решение наведаться в гости к Дюпонам в участок, поболтать, чуток развеяться. - У нас дел по горло, Тинтин, - пытался «отшить» меня один из Дюпонов, не помню, который, но я настоял на том, чтобы хотя бы помочь им. Уже при входе в их кабинет, я, как обычно, задержался у стены с пропавшими без вести людьми. Я всегда разглядываю эту стену — вдруг кого-то увижу, или уже видел. Внезапно я отчётливо различил среди кучи бумажек одну, небольшую. Объявление было напечатано плохой синей краской, фотография, хоть и была цветная, но достаточно поплывшая. Чёткой оставалась верхняя часть лица. Я пригляделся и мгновенно отшатнулся. Я быстро покинул участок, ничего так и не объяснив Дюпонам. Я ругал и утешал себя одновременно. Я зашёл домой, сел в кресло и закрыл лицо руками. Не помогло. Даже из темноты, на меня всё так же беспомощно смотрели эти бездонные глаза.