***
Душно, жарко, как будто здесь совсем нет кислорода. Серые стены, серый потолок, серый пол. За серой дверью серый коридор, а там ещё серая дверь, за ней выход на серые улицы, серых людей. Серые люди, серые улицы, серая дверь, коридор, дверь, стены... Почему я, глядя из окна вижу только эту суматоху и бесконечную суету, эту жестокость, это равнодушие по кругу? Почему я не могу увидеть вместо этого водную гладь, горящую в лучах уходящего солнца, почему дышу дымом, когда мог бы дышать морем? Потому что ограничен, потому что слаб. Я могу только рисовать чернильные пейзажи у себя в памяти, вспоминая любимый дом на улице вдоль набережной, запах можжевельника витающий в воздухе, вспоминая моё море.***
Сегодня утром, когда я зашёл в ванну я почему-то почувствовал странный запах. Это не был запах серной кислоты или метана, просто стоило ему коснуться кончика моего носа, как во мне проснулась ностальгия. Странное, непонятно лёгкое чувство, но в то же время так тревожно на душе стало. Вспомнились почему-то события семилетний давности, и появилось желание выйти сейчас не из ванной "прямо по коридору", а из ванной, которая была спрятана под массивной деревянной лестницей, с большими грубыми ступеньками, в доме, который мы снимали семь лет назад, когда ездили на море. Дело было в октябре, и день, который стал днём нашего отъезда, был холодным и дождливым, хотя когда я выходил, я почувствовал только прохладное прикосновение ветра на щеке, а про ливень я узнал позже, когда подслушал мамин пересказ телефонного разговора с бабушкой. До вокзала мы добрались на такси, загрузив его вещами, с которыми в дальнейшем ещё было не мало хлопот, потом мы переместились в маршрутку, которая довезла нас до города, где мы пересели на поезд, который в свою очередь примчал нас ранним утром в ещё один город, ставший закупочным центром. Как же я радовался, когда меня решили побаловать и купили здоровенную коробку шоколадных шариков, которые при попадании в молоко превращались в сытный сладкий завтрак. На нашей последней, туманом окутанной остановке, нас встретил знакомый отца, он же помог закинуть продукты и багаж в машину, на которой довёз нас, наконец, до конечной остановки. Прибыли мы ближе к обеду, но туман так и не развеялся, сменившись дождём. Как раз тогда родители вспомнили, что забыли купить нечто важное, и папа вместе с другом уколесили в город, дабы исправить ошибку, а мы с мамой остались привести дом в порядок. Именно тогда я первый раз уловил запах, который сейчас вовлёк меня в капкан воспоминаний. На следующее утро, я просто не узнал местность, куда вчера приехал. Из окна я увидел залитый солнечным светом дворик, и чуть дальше - набережную, скрывавшую за собой вид на море, разглядеть я смог только тонкую полосу, отражающую ультрафиолетовые лучи, и сначала сомневался, в том, что эта полоса и есть солёный, мокрый и глубокий горизонт, но вглядевшись повнимательней - разогнал неверные догадки. Спохватившись, натянул на себя штаны и толстовку, зашнуровал кеды и выбежал на улицу. Оглядевшись по сторонам и не увидев родителей, я подумав, что они ещё спят, пользуясь случаем "полетел" в сторону набережной, которая была совсем близко, метрах в тридцати от нашего дома, и преодолел каменные ступеньки сначала с одной стороны аллеи, что лежала вдоль всего берега, поднявшись на неё, а потом и вторые, с другой стороны, спустившись. Если говорить образно, это выглядело будто я бежал прямо, потом, не поворачивая, поднялся на вершину горы, а потом спустился. Под ногами захрустела галька, и я помчался ещё ближе к воде. Чистый морской воздух, попав в лёгкие, показался мне просто ядом. Лёгкие потоки прохладного ветра словно обволакивали моё тело, затягивая в воду. Бросив обувь в сторону, я медленно, шаг за шагом шёл вперёд. Я остановился там, где начинается вода. Ноги слегка увязли в мелких камнях, перемешанных с битыми ракушками. Прохладный отголосок волны, растворившейся у берега прикоснулся к моим ногам, а я вздрогнул. Холод. Я почувствовал пробирающий до мозга костей холод, и сделал шаг назад. Посмотрев на ажурную гладь воды, я невольно поморщился - ослепительно ярко и искристо. Глаза режет. Несмотря на температуру воды, я вернулся туда, где стоял, и вновь ощутил на коже прохладные брызги. Сколько так простоял - не помню, да и вряд ли должен. За время нашего отдыха, похоже отдохнул только я. Родители, хоть и приехали развеяться, все равно были затянуты в работу, и только иногда вечером выделяли мне час, а то и меньше. Я успел обойти каждый закоулок, и нашёл для себя три местечка, что больше всего приглянулись. Первым местом была небольшая беседка на заднем дворе. Так ли правильно её назвать - точно не скажу. Белые деревянные столбы, высотой метра в два, держали на себе витражную крышу - множество мелких цветных стекляшек сложенных в рисунок, который, как бы не старался, я не смог понять. Прямо в центре шестиугольной площадки, укрытой под крышей, находился такой же белый, как столбы и пол, плетённый столик, вокруг которого стояли лавочки, такого же цвета, как и все остальное. Между столбами, будто отделяя это место от окружающего мира, были такие же, как и крыша - витражные изгороди, высотой, как и столбы. Я любил сидеть здесь в обед, когда солнце, несмотря на то что осень, жарило во всю, да так, что асфальт становился горячим. Так что здесь, в этом спрятанном среди вечнозелёных деревьях мастерски, я нашёл своё пристанище на время, пока жара не сменится вечерней прохладой. Вторым моим любимым местом, как ни странно, оказалась именно набережная, а не сам пляж. Возле моря воздух был для меня чистым ядом, и там было слишком холодно, а вот вдоль набережной стояли качели, в виде лавочек, спрятанные среди можжевельника. Все, как одна, были окрашены светлой, небесно-голубой краской. Я любил брать с собой подушку, залазить на качели, раскачиваться, а потом валятся так, смотреть на закат, положив ноги на противоположное быльце, пока ветер не перестанет меня качать. И последним местом стал старый заброшенный дом, который можно было найти, если минут двадцать бродить по лесу. Рядом с домом был небольшой, но резкий спуск, усыпанный пожелтевшими иголками и листьями, ведущий прямиком к реке, не узкой и не широкий, дорожкой текущей в море. Если идти прямо вдоль течения, можно выйти из леса прямо к той части берега, которую набережная не задевает, прямо на пустынный пляж. Именно здесь я ошивался с утреца пораньше. Именно здесь я встретил тебя. Бледную, ветреную и холодную. Русые волосы разлетались от прохладного бриза, который кажется окутывал нас, когда мы пересеклись взглядами. Не знаю, что тогда она увидела в моих, но в её ясных, лазурных, я увидел отражение чего-то далёкого, странного, но в то же время невероятно родного. Сколько мне тогда было? Лет пятнадцать или, может, шестнадцать? Не припомню точно, да и не так уж важно это было. Была важна она. Как ни странно, бледнокожая, худощавая, я бы сказал, что даже неестественно. Мы больше молчали, чем говорили, просто гуляли, держались за руки. Мои горячие и её холодные, как те волны, которые мне так полюбились. Никогда, наверное, хотя я бы сказал, что, наверняка, никогда не забуду время проведённое с этим человеком. Нет,не человеком. С морем. В заброшенном доме, среди старых немного отсыревших книг, которые ты взахлёб читала, пока я рисовал твои чернильные портреты. Сидела просто за столом, немного прищурив глаза, пряча от солнечных лучей, светлыми линиями падавшими на её лицо и волосы, а я не мог насмотреться. Мы никогда не пили, но вечно были пьяными. Я тонул в её ладонях, она сводила меня с ума. Каждый день был чем-то особенным, счастливым...***
Серые люди, улицы, дверь, коридор, дверь, стены. Я вижу только неистовую пустоту вокруг. Не могу сказать, отчего так сильно именно в тот момент меня потянуло в сторону вокзала, где я купив билеты, занял своё место в купе, и просто ждал, пока поезд тронется с места, прикрыв глаза, но желание вернуться, перебороть я не мог. Дверца купе зашевелилась, и я сквозь сон почувствовал, что кто-то садится напротив меня. - Не может быть... - робко зазвучал знакомый голос. Я сразу подорвался, как громом поражённый. Я, вероятно, механически зафиксировал на себе, не менее моего, удивлённый взгляд тех самых лазурных глаз. Я долго просидел не пошевелившись, просто снова вглядываясь в эти светящиеся глаза, после чего резко меня накрыла волна спокойствия. Я расслабленно протянул сидевшей напротив меня девушке руку, мягко улыбнувшись: - Домой? Замешательство, но никак не сомнения. Это просто шок. Неожиданность. Страх? - Домой, - я сжал в ладони её хрупкую холодную ладонь, которую намеревался никогда больше не отпускать. Она все та же, ничуть не изменилась. Моё море осталось таким же чистым, ясным и... Таким же любимым.