путало наши следы...

«Дотронешься — обожжешься», «Смотри, но не трогай» — Антону казалось, что люди действительно так думают о Алисе. О маленькой девочке Алисе. Девочке, что всё ещё доверяла и шла на контакт. Но… Можно только смотреть, да? «Надо поднимать рейтинги!», «Мигель набрал не пойми кого — для картинки» — такими клише одарили Юлю. Юлю, что тренируется по ночам, а потом замазывает синяки под глазами. Картинка должна быть картинкой. Медленно, медленно небо спустилось к нам. Долго и ветрено, долго и ветрено путало наши следы… Пануфник не раз замечал, как Алисе смотрят в спину, сочиняя очередную порцию слухов. На что девушка лишь выпрямлялась и косилась на Антона. А зачем? Найти поддержку? Безрезультатно. Антон переводил взгляд на рыжую танцовщицу, что всегда улыбалась. Антону казалось, что рыжеволосая не может грустить, это странно и не возможно, но вечная улыбка… Медленно, медленно небо спустилось к нам. Долго и ветрено, долго и ветрено путало наши следы. Юля улыбается, тая в объятьях, а Алиса глотает слёзы, скучая по своей дочке. А Антон только мечется. Куда ему? Отстраняться от объятий первой и идти утешать вторую? Или же, продолжать обнимать Юлю, а в голове прокручивать ситуацию с Алисой? Антон не понимает, ни черта не понимает, когда их ставят вместе. Юля смотрит на Алису так, говоря «он теперь мой», а Алиса улыбается, говоря «он всегда мой». — Ты так говоришь, потому что у тебя ещё остались чувства к Алисе? — Антон молчит, все воспринимают это как согласие, а Антон путается. Что сказать, чтобы не обидеть и Алису, и Юлю? Все воспринимают как согласие и Юля больше не смотрит: «он теперь мой», вот только Алиса шире улыбается. Пануфник доказывает обратное, в зале у Мигеля, после концерта, где Анфиса забыла куртку. — Юль, это было. Это прошло. — голубоглазая улыбается, а Алиса, пришедшая за той самой курткой произносит: — Этого не было. Ничего не было. — хрупкая Алиса дерзит, Юля вновь смотрит, а Антон путается|мечется|ни черта не понимает. И неуверенно, шагами верными, так осторожно, Появились мы…