Побочный эффект

В своей практике доктор Аврелий предоставлял возможность Питу Мелларку выговориться. Сеансы состояли по большей части в том, что его подопечный рассказывал доктору о своих воспоминаниях, среди которых были как настоящие, так и исправленные. Пит переживал их снова и снова, до тех пор, пока они не теряли свою остроту. Сначала было более, чем неприятно, но приходилось продолжать, мысленно переступая через своё нежелание вспоминать то, что так больно ранило его душу. Но постепенно… постепенно, повторяясь раз за разом, фрагменты из прошлого начинали казаться вовсе не такими болезненными. Настоящие оставались, а фальшивые, измененные с помощью яда ос-убийц становились всё не стабильнее, разваливались, рассыпались на фрагменты. Слишком интенсивные и красочные, мерцающие, они начинали потихоньку блекнуть. По крайней мере те, что касались Китнисс. Но были и другие, не связанные с огненной девушкой, о которых он не рассказывал никому. В них была Энобария, профи из второго. Здесь так же, как и в случае с воспоминаниями о Китнисс всё было вперемешку, правда и ложь. И отличить одно от другого было труднее. Возможно, всё, связанное с Энобарией, при вторжении в его память, было как-то задето, по касательной что ли? - случайно или намеренно, будто мало было капиталийцам исказить Китнисс, наполнив его страхом, так решили уравновесить это Энобарией, пропитанной сексом. Когда заканчивалось это откровенно упадническое настроение под названием «ещё один чёртов день» на сцене появлялась Энобария, давным-давным давно расправившаяся со своими внутренними демонами (а заодно и с парочкой чужих) и не мучимая ни жизнью, ни совестью, ни чем-нибудь ещё в этом роде. Принимающая этот мир таким, какой он есть, не пытаясь представить его лучше или хуже, чем он есть на самом деле. Готовая к ударам судьбы и встречающая их стойко и смело, не безрассудно, но подготовлено. И потому в ход идут заточенный зубы, что бы рвать глотки своих врагов. Она давно сказала «прости-прощай» всяческим сантиментам, чувствам, делающих уязвимым; бедности, в конце концов – хоть за что-то можно сказать «спасибо» Капитолию. Распрощалась с состраданием и ночными кошмарами, закрыв для них свой разум и свою память, пережив свои тяготы, горечи и потери. Став сильнее от всего того – и всех тех – что и кто не убили её как на арене, так и после неё. Пит сказал ещё одним Голодным играм «нет». Энобария ответила «да». На этом разногласия предсказуемо не заканчивались. Парень из двенадцатого считался красноречивым и способным уболтать кого угодно и на что угодно. С Энобарией такой фокус не пройдёт, однако Пит Мелларк всё же решился наконец и спросил у неё, правдивы ли его воспоминания о ней, пустив в ход все свои обороты вежливости и располагающие к ответу слова и выражения, слетавшие с его губ – такие естественные и простые, подкупающие своей, этой, как её? – давно забытое чувство – искренностью? - Что ж, если это не займет много времени, - сдержанно произнесла Энобария, соглашаясь выслушать его и привнести некоторую ясность в мысли/воспоминания, в беспорядке и хаосе кружащиеся в его блондинистой голове. Сначала была легко определяемая правда, с кратким пересказом того, как Пит с Китнисс смотрели запись Жаты из всех остальных дистриктов, что бы изучить своих соперников. При воспоминании о Китнисс мальчишку нервно передернуло, он вцепился в подлокотники кресла, стараясь сдержать себя, заставляя Энобарию «включить» режим пассивной обороны, собраться и замереть, готовой отразить возможную атаку. Но приступ прошел, так же быстро и внезапно, как и начался. В связи с этим Энобарией было принято весьма мудрое решение: не вспоминать про Китнисс Эвердин. Ещё немножко правды – парад трибутов, интервью и трапеза за общим столом в тренировочном центре. Далее шла несусветная чушь вроде «остро заточенные зубы до крови впиваются в его плечо, причиняя боль. Удивительно, как она вообще не зацеловала его в буквальном смысле до смерти». На этом Энобария сказала, что с неё довольно. - Стоп, стоп, стоп! Говорю один раз и советую запомнить. Всё, так или иначе, связанное с Играми – правда. Любая мысль, малейший намек на тесные, близкие, интимные отношения между нами – ложь от конца до начала. Не знаю, почему ты называешь это всё воспоминаниями, но скорее всего ты путаешь свои собственные желания с тем, чего никогда не было. На этом всё. Она говорила эти слова зло и жестоко, нисколько не считаясь с положением Мелллакра, к которому все относились снисходительно, мягко и как там ещё положено общаться с больными людьми? Энобария даже почти не делала скидку на вмешательство в мозги парня Капитолия. Не важно, что они там натворили, так или иначе они просто вытащили на свет ещё одну строну Пита Мелларка, по всей видимости, не приглядную и не столь холеную, милую и прекрасную. Сторону, которую, может быть, никто кроме него самого никогда не видел и представить себе не мог, что Пит Мелларк может иметь желание убивать кого-то, в особенности свою возлюбленную. Не так сильна любовь, очевидно, раз её можно развеять ядом осы-убийцы. Собственные желания? Эта мысль была новой для Пита. Желал ли он Энобарию? Хотел ли её? Да. Нет. Казалось, что два человека спорили в нём. Ожесточенные и непримиримые враги, каким-то странным образом, оказавшиеся запертые в одном его теле вдвоем. И теперь на пару сговорившиеся (сойдясь в этом одном, единственном общем на обоих схожем стремлении) будто свести его с ума своими спорами. Энобария ушла, оставив его наедине с самим собой и своими внутренними противоречиями. Эй не было никакого дела до Пита Мелларка и его душевных метаний. Хотя да, самолюбие получило некое моральное удовольствие от осознания своей желанности. *** Они не могли бы осквернить своим союзом ни одну из комнат бывшего президентского дворца просто потому, что это уже сделали до них, вторгнувшиеся в бывшее царство Сноу участники восстания, поправ все прежние устои, оставляя следы своих нечищеных армейских ботинок на вощёном паркете и мягких коврах. Энобария нисколько не удивилась, когда чуть позже, тем же вечером Пит Мелларк постучал в дверь её комнаты. Вежливый стук – от нечаянного победителя 74 Голодных Игр, то, зачем он пришёл – это уже от переродка, как он сам это называл, внутри него. Зверь, нападающий на своего врага, ради мести и собственного выживания, ради того, что бы обезопасить себя в будущем. Переродок, живущий не разумом, но животными инстинктами. Вместо ласковых речей – голодный взгляд человека, решившегося, наконец, избавиться от навязчивых мыслей, идей, засевших намертво в его голове. Истосковавшийся по действиям вместо постоянного копания в себе, в причинах своих поступков. Пит Мелларк, ведущий войну сам с собой, противившийся своим желаниям и старающимся втиснуться в рамки того, как должно быть. Пит Мелларк с примесью переродка, напоенного ядом ос-убийц и от того, захмелевший с непривычки пить что-то крепче чёрного чая без сахара. Капитолий не изменил его, нет, просто открыл его тёмную сторону, которая есть у каждого внутри. - За чем пришел? – спросила его Энобария, получив в ответ поцелуй. Она похвалила его. – Смелый мальчик! Через чур смелый. Но всё же едва чуть не залившийся предательским румянцем, ну, прямо красная девица, когда Энобария скинула халат, под которым более не было ничего, кроме её собственного тела. Что-то с трудом теперь ей верилось, что влюблённые из дистрикта 12 всё же тайно поженились и даже успели вкусить прелестей запретного плода. Энобария хлопнула в ладоши, делая освещение ярче, не желая упустить из виду ничего, что предвещал этот легкомысленный вечер. Впрочем, капелька здравого смысла всегда была при ней и потому она подошла к столику, доставая из ящичка пару пилюль характерного розового (и какой умник решил покрасить противозачаточное в такой пошлый цвет?) окраса, протягивая одну Питу. - Что это? - Страховка от неприятностей, - сказала она, проглатывая свою. И ожидая, пока Пит проглотит свою. Таблетка оказалась приятной на вкус, другого от неё и не ожидалось. - Можно смешивать с алкоголем, - задумчиво прочитала Энобария надпись на упаковке, стараясь не думать, какие оргии устраивал Сноу, старый развратник, вероятно стабильно употребляя данные таблетки, в которых кроме всего прочего значилось «усиление потенции». Целоваться Пит умел, но всё остальное несколько меркло по сравнению с этим его умением. Губы и язык были так же хороши, как и тогда, когда он мастерски обращался со словами, даже не задумываясь, действуя чисто на инстинктах, подсознательно. А до того, что следовало дальше… он начинал торопиться, переродок брал верх, бешено и неистово требуя удовлетворения своих страстей. Но так не годится, Энобария остановила его, легонько касаясь его сильных, мускулистых рук, с нетерпением жадно исследовавших её тело. - Нет, нет, мало поцеловать девушку, потискать немножко и сразу переходить к главному, сначала надо заслужить это право, - произнесла она. Переродок в ответ на это хотел было взбеситься окончательно и получить своё, но Энобария так же могла глядеть злыми глазами, ей это особенно хорошо удавалось. А в сочетании с оскалом её заточенных зубов – эффект получался потрясающий! Переродок уступил, чуя гораздо более опасного и опытного зверя, нежели он сам. Пит Мелларк, не очень искушенный юноша, вышел на передний план раздвоенного сознания. - Каким образом, это можно сделать? – спросил он, нетерпеливый, но всё же умеющий ждать, если нужно. - Тебе понравится, - пообещала она, увлекая его на кровать и сдерживая своё слово. Расслабленно ложась на кровать, ощущая шелк поцелуев по телу, неспешных и медленных, таких, как заказывала. Глубоких и легких, мучительно сладких. Разных, разнообразных. И самого главного, наконец, между ног. Когда руки его гладят бедра, а язычок, волшебный и дерзкий перебирает каждую складочку, упоенно лаская, сначала чуть медленно и даже с некоторой опаской, но после того, как распробует – становясь смелее, безжалостней и горячее… Да. Вот теперь можно переходить к главному. Их взгляды снова встречаются. Что-то среднее между Питом Меллакком и переродком в его голове, почти идеальное сочетание галантности и напористого желания. Быть мягким, но твердым. Переродок и Пит объявили перемирие, отразившееся на лице невероятным и не испытываемом ранее никогда в жизни чувством наслаждения, когда Энобария в прямом смысле слова взяла инициативу в свои руки, обнимая руками эрегированный фаллос и вводя его внутрь себя. Воспоминания, бесконечный поток мыслей и противоречий наконец-таки оставили его, отпустили, подарив невыносимую легкость и свободу. Наполненность единственно важным смыслом, тяжесть и оковы этого сладостного ощущения. Сладкий туман по всему телу, в каждой мышце, отдаваясь по нервным окончаниям импульсами, определяемые словосочетанием «как хорошо». Теплота затопляет сознание, переродок рвет оковы и стремительно управляет его телом, захватывая власть. Доставляя тем самым женщине удовольствие, которая стонет, обнимает его, прижимается к нему, горит вместе с ним. Отдается эхом его собственных движений. По мнению Энобарии мальчишка оказался весьма и весьма хорош! Даже не смотря на то, что хватило его всё-таки не надолго, но будем снисходительны к небольшому опыту мальчика, нет теперь уже точно, мужчины. Неистово терпкий привкус его поцелуев оставался во рту, а тело приятно ныло, не требуя пощады или сострадания, как раза таки наоборот, водопад огня, сгорающего сначала внизу живота, а потом охватывающий всю её. Легкими, едва различимыми звуками музыки – старомодный мотив, легкомысленно заполняющий всё вокруг, существовать. Ткань мироздания, сплетённая из чужих, но больше своих поступков. Важно не то, какие испытания подбрасывает тебе жизнь, но то, как ты справляешься с ними. Какая часть тебя в итоге реагирует и отвечает на вызов. До сих пор это был Пит Мелларк, несчастный влюблённый, не замечаемый той, о ком он вздыхает. Мужчина убил мальчика, кроме всего прочего, изменив своей – всё ещё? – Китнисс. Усталая, но довольная она выгнала его прочь, как только волна послесловий пошла в нём на убыль, слишком быстро, на её взгляд. И вот уже смутные тени набегают на лицо его - вопросы - зачем он это сделал, правильно ли он поступил? И весь прочий бред раненного совестью (загнанной до поры до времени в угол) сознания. Как будто и без того было мало в его голове рваных, нарушенных связей, перевёрнутых и подправленных, искажённых, подкрашенных или наоборот затушеванных воспоминаний. Путаница в оценке происходящего, клубок противоречий. Стальные нити переплетены с шелковыми. - Разбирайся сам в своей голове, никто тебе в этом не поможет, кроме тебя самого. Никто никого никогда не спасает. Только ты сам сможешь это сделать, - сказала она напоследок, захлопывая дверь перед самым его носом. Не желая решать его проблемы.