****
— Вся её одежда и она сама была в грязи. Кажется перед тем, как встать, она пролежала на земле больше, чем несколько минут. Она ничего не говорит, Санни, и постоянно рисует. Вокруг нее много скомканных листов, но ни одного с законченным рисунком. Это не выглядит, как вдохновение. Кажется, она снова вернулась в то состояние, как когда только пришла к тебе. — Ей нужно время, Фрэнк. Она столкнулась со своим прошлым лицом к лицу. Фейн раздраженно выдохнул и прикрыл глаза руками. Нужно всего лишь успокоиться это ведь так просто. Чертов Санни не помогал, он всего лишь повторял про грёбанное время, которого у Фрэнка не было. Его девочка, она страдала, а он ничего не мог сделать. И это выводило из себя до одури. — У меня нет времени, Санни! Она где-то там внутри себя, а я нихрена не могу сделать! Что произошло тогда 5 лет назад?! Санни совершенно спокойно, будто и не было всех этих криков, словно он просто беседует со старым другом, глотнул кофе и откинулся на спинку кресла. Он хотел решить эту проблему, хотел помочь Эмме Бридж, но не мог, потому что девушка все ещё не пришла. Крауч не был среднестатическим психологом, и его методы были довольно необычны, местами жестковаты, но он лечил как мог, и это лечение действительно помогало. — Я не могу тебе сказать, — тем же ровным тоном ответил Санни и выдохнул, когда Фрэнк в который раз за это утро зло выругался. — Почему бы тебе не спросить у неё самой? — Как будто ты не знаешь, что она промолчит. Я уже пробовал тысячу раз. — Тогда расскажи ей свою тайну, и, возможно, тогда она захочет открыть тебе свою. — Черт бы тебя побрал, Санни ты должен помогать, а не заставлять чувствовать себя дерьмом. Ты знаешь, что я не могу. Сейчас не время, она не сможет понять. Я не хочу её терять. Фрэнк злился, и эта злость буквально исходила от него волнами. Санни стоял на своём: Эмма должна узнать правду о его жене и сыне. И это бесило, потому что Фейн и сам понимал, что рано или поздно рассказать придется. Он будто ходил по краю пропасти вместе со своим секретом, и конец этой дорожки был в том месте, когда Эмма узнает, как всё было на самом деле. Он не был до конца уверен, что любовь к Эмме есть та любовь, которую испытывают к своим женщинам. Она скорее была чем-то родным, что хочется хранить и оберегать. Он любил её улыбку, глаза, любил обнимать её в своей постели, любил целовать хрупкие плечи и тонкую чувственную шею. Несомненно, он любил её тело, но также ему было с ней хорошо и комфортно, как с человеком, но он и близко никогда не испытывал к ней того, что чувствовал по отношению к жене. За это было гадко от самого себя. И Фрэнк был противен себе особенно в те моменты, когда она так доверчиво жалась к нему, после бурных ночей. — Я ничем не могу помочь тебе, Фрэнк. Эмма должна сама прийти ко мне. Фейн смотрел на Санни так, будто он только что воткнул ему нож в спину. После стольких разговоров, после всего, через что ему помог пройти этот человек, он не хотел давать Фрэнку ни ответов на его вопросы, ни помощи. Делать здесь больше нечего, и Фейн, в очередной раз выругнувшись, вышел прочь из дома, громко хлопнув дверью. Он должен помочь Эмме выбраться из этого дерьма, и если Санни не хочет или не знает как, ему придется что-то придумать самому. Так продолжаться не могло. Его Эмма погибала, а он не мог ничего сделать, как и в тот день, когда машину, где был сын и Мишон, занесло в кювет.****
Катарина Лонг осталась в точности, какой он запомнил её семь лет назад: усталые голубые глаза, идеально приглаженный низкий хвостик угольно-черных волос и скучный наряд ненавидящей своё отражение в зеркале женщины. Казалось, годы не властны над ней и только тусклый цвет глаз говорил о том, как она устала от себя, своей работы и от самой жизни. Энди ничуть не было жаль её. Он здесь, лишь потому что много лет назад Катарина задолжала ему свою жизнь. Впрочем теперь ему было нужно кое-что другое. Женщина тяжело плюхнулась на диванчик напротив и сразу же полезла в сумочку за своими неизменными спутниками: сигаретами. Ни приветствий, ни дружелюбных взглядов, ничего. Она пришла отдать свой долг, а он всего лишь получить вознаграждение за то, что много лет назад «убил» Катарину Лонг для всего Нью-Йорка. Эта женщина ненавидела его и презирала так же сильно, как и он её. Ему нужна была не любовь или уважение, а только лишь подчинение. Катарина Лонг была следователем в то время, когда родителей Энди расстреляли на улицах Бруклина. Мерзкая сука быстро замяла это дело, и виновным удалось избежать наказания от рук полиции, но не от его. Она была следующей в его списке мести, но смерть была бы слишком легкой расплатой, и Энди нашел более изощренный способ её наказать. Катарина была чрезвычайно гордой, высокомерной и уверенной в том, что она делает. Один из лучших следователей Нью-Йорка, продажная крыса, которая забывала о своём долге за несколько сотен тысяч долларов. Неудачница во всём кроме своей работы, она знала лишь одну любовь в своей унылой, серой жизни: её сын Томас. На этом Энди и сыграл. Он оставил жизнь ей и её сыну в обмен на вечный долг перед ним. Катарина пыталась найти лазейку, убрать Бирсака со своей дороги, но было огромное НО: куда бы ни пошел Томас, за ним следовал его вечный спутник — человек Энди, готовый выстрелить в любую секунду в его милую мордашку. О нём не знал никто, даже Джинкс. Это были маленькие секреты Энди, которые он навечно унесёт с собой в могилу. — Выкладывай, ублюдок, — Катарина была груба, впрочем, как и всегда. Она ненавидела его так сильно, как только может ненавидеть человек. — Я тоже соскучился, мерзкая сука. Энди заметил, как плотно сжались бледные губы и как затяжка сигаретой стала намного глубже предыдущих. Его забавляло то, как она презирала его и подчинялась одновременно. — Я не пришла с тобой любезностями обмениваться. Выкладывай, чего тебе нужно и разойдемся, как в море корабли. — Где сейчас Томас? Кажется в Барселоне, у него ведь по плану сегодня футбол с семьей? Катарина дернулась, словно готовая в любую секунду вцепиться в его горло, чем напугала официантку принесшую заказ - крепкий кофе без сахара. — Если с моим сыном или его семьей хоть что-то случилось… — Во Франции кофе делают намного лучше. Ты была когда-нибудь в Париже? — Энди нахально улыбнулся, сделаев глоток. Ему стоило немалых усилий не подавиться под этим пристальным ненавидящим взглядом. — Ты, чертов кусок дерьма, выкладывай что хотел, или я сейчас же уйду! — Не уйдешь. Катарина замолчала и отвернула лицо к окну, не в силах выдержать унижения. Она не уйдет, не может. Он это знал и она тоже. Какой-то сопляк нагибал её, взрослую женщину, словно дешевую шлюху за углом кабака. Это было омерзительно. Она снова достала сигарету, закашлявшись перед очередной затяжкой. Рак легких убивал её, но милый Томас не должен об этом знать, и она сделает всё, чтобы сохранить жизнь сыну как можно дольше. — Мне нужно, чтобы ты нашла всё об одном человеке. Все тайны, всю грязь, всё, что может уничтожить его. Катарина прищурилась и откинулась на спинку дивана. Как-то слишком просто для человека, который выжидал целых семь лет. — В чем подвох? — Никакого подвоха, Катарина. Помоги мне и я уберусь из твоей жизни и жизни Томаса навсегда. — Кто? Энди победительно улыбнулся. С этого момента Фрэнк Фейн не был ему угрозой, и он видел это в глазах взбудораженной Катарины Лонг. — Фрэнк Фейн.