То, что растопит зиму

      Темнота медленно опускалась на город, застревая в бесчисленных переплетениях гирлянд, фонарей и ярких вывесок. Люди торопливо сновали туда-сюда, и площадь перед парком казалась волнующимся от ветра разноцветным морем. Шум тысячи голосов давил на уши, заставляя голову болеть, а мысли – путаться. Если на секунду замереть, то покажется, что водоворот этой ревущей и галдящей толпы затягивает тебя, подчиняя своей воле…       Кристоф шёл, не замечая гомона, не оглядываясь на окрики и не обращая внимания на толчки, иногда едва не сшибавшие его с ног. Снежинки, неторопливо опускавшиеся с тёмного, бархатно-синего неба, застревали в его чёрных как сама ночь волосах, не покрытых сейчас ни шапкой, ни хотя бы капюшоном, и подросток казался давно поседевшим стариком, познавшим всё и разочаровавшимся в мире. Плотно сжатые тонкие губы и холодная невозмутимость, блестевшая в его глазах, только усугубляли это впечатление, заставляя шарахаться тех, с кем он сам того не желая сталкивался взглядом.       Работая локтями, мальчишка упорно двигался в одном направлении и, наконец, оказался в менее людной части парка. Презрительно хмыкнув и одарив галдящую толпу последним ледяным взглядом, Кристоф засунул покрасневшие от мороза руки в карманы старой, уже видавшей виды куртки и торопливо зашагал в противоположную от праздника сторону.       Всё произошло слишком внезапно. Смерть отца, потеря источника дохода и, как следствие, продажа дома, в котором он родился и вырос, сильно подкосили Кристофа. Временами ему казалось, что жизнь его, не успевшая начаться, увядает как цветок в засушливый день. Затем бесконечные долги, изнуряющая работа и, наконец, переезд в этот город, огромный муравейник, не замирающий ни на минуту… Почему всё так?!       Злость, поселившаяся в сердце Кристофа с первого дня жизни здесь, змеёй впилась в его душу. Он ненавидел всё, что его окружало: тесную каморку, в которой им с матерью приходилось ютиться, домовладельца, который вечно напоминал им о плате за жильё, его дочку, постоянно кичащуюся своими новыми платьями… А теперь вот и эту толпу, осквернившую своим присутствием парк. О, как было бы хорошо, если бы все они просто исчезли!        – Чёрт! Чё-ё-ёрт! – крик души мальчишки эхом отразился от стен и затих в ближайшем переулке. Никто даже не высунулся из окна, чтобы отругать его. Миру было просто плевать.       Тогда Кристоф закричал ещё громче и помчался куда глаза глядят, размазывая по щекам слёзы. Забившись в угол на каком-то заброшенном чердаке, дороги к которому он бы никогда не вспомнил, подросток тихо плакал, дрожа от холода и дуя на руки в тщетной попытке их согреть. Чаша его терпения переполнилась, и боль нашла себе выход в этом непрерывном потоке слёз, ледяных и в то же время обжигающих.       «Почему всё именно так?»       Тонкий писк, раздавшийся где-то неподалёку, заставил Кристофа вздрогнуть и насторожиться. Звук вскоре повторился, и подросток решительно поднялся с места. Осторожно ступая по прогнившим от времени доскам, он выглянул из окна и тут же заметил в двух метрах от себя пушистый комочек шерсти, жалобно кричащий во тьму. Завидев Кристофа, котёнок издал ещё один писк и попытался покинуть свой «насест» – замёрзшую воронку водосточной трубы – но лапка его, всё ещё недостаточно сильная, соскользнула, и зверёк заверещал ещё жалобнее, едва удержавшись на месте.        – Давай сюда! – мальчишка, забыв о своём горе, высунулся из окна почти по пояс и протянул руку. – Прыгай!       Котёнок, будто поняв его слова, действительно прыгнул, тут же больно впиваясь в покрасневшую ладонь острыми коготками. Кристоф вскрикнул от боли и тут же, потеряв равновесие, полетел вниз: гнилые доски не выдержали напряжения, и часть стены проломилась, отпуская мальчишку в объятия пугающего неизвестностью мрака.       Они свалились в сугроб. Дом, к счастью, оказался одноэтажным, а снег – мягким, как пуховая перина. По пути домой Кристоф кашлял и трясся от озноба, однако бережно прижимал к себе мурчащее существо, хоть как-то согревшееся под курткой и свитером. Несмотря на мороз и болящие от холода руки, мальчишка улыбался задорно и искренне, и зима отступила, не сумев заковать это тепло в лёд.